Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

неба на землю, мерцая своим холодным светом. В эти минуты в палатках шли ожесточённые споры и громкие разговоры, касательно следующего дня, на который был назначен штурм логова врага. Не смотря на страх, почти ни кто не переживал, более того, все жаждали скорее ударить по злобному врагу, вонзить штыки в их подлые спины, сжечь дотла их танки и предать забвению имена их командиров. Патриотическая истерия захлестнула муринские сердца и теперь все жаждали лишь мести, слабо понимая, что сами могут сгинуть в бою.

Лишь у Китти не было ни патриотического подъёма, ни жажды мести медивам. Ей до сих пор было страшно. Страшно до самых кончиков волос.

Собственно и генерал Тарма не был наполнен патриотическим порывом, он слишком хотел поскорее взять город. Ему было плевать на то, сколько солдат должны погибнуть во имя этого и какие разрушения нанести городу. Окер с удовольствием бы сровнял город с землёй, дабы увеличить шансы на победу, но к его сожалению, артиллерия застряла в сутках пути позади. И он стоял перед выбором, ждать пушки и потерять драгоценное время, угрожающие его карьере? Или же идти на рисковый штурм? Но и он тоже мог выбить из под его тучной задницы стул, в случае провала.

На эту тему шли оживлённые разговоры в роте Зита.

– Мы разве не будем ждать наши пушки?– говорил один из солдат, обращаясь к капитану Зиту.

– Видимо нет.

– Потерь будет много, очень много.

– Я не думаю, что товарища Тарму это сильно беспокоит.

– А меня что-то беспокоит, да ещё как!

– Домой к жёнушке надеешься вернутся?

– Ну конечно! Это же у вас капитан ни ребенка, ни котенка! А меня супруга дома ждет. Живым, а не в деревянной коробке.

– С жалобами и предложениями обращайся к партийному офицеру, а не к простому капитану, я, к большому сожалению, ничем помочь не могу.

– А вы были женаты?

– Нет, у меня даже девушки нет, не до любовных дел мне, времени слишком много отнимают. Если бы можно было бы, что бы разом и жена хорошая и двое детей здоровых сразу. А все эти сопли, любовь, романтика не по мне. Не романтик я.

– Ну и дурак вы, товарищ капитан.

– Это почему ещё твой капитан дурак, товарищ Нак?

– Да потому, что если у тебя нет тех, ради которых ты готов отдать всё, тебе и жить незачем. Мне вот есть ради кого умирать, и ради кого жить. Я решил, что если вернусь живой, то мы обязательно сделаем ребятёнка.

– А мне вот не о ком волноваться и переживать и это даже хорошо. А знаешь почему? Да потому что, я не забиваю себе голову мыслями о доме и семье, а в бою эти мысли до добра не доводят. Так что дурак ты, Нак, а не я!

– Вы меня не переубедите, я считаю, что в этой жизни нет другого счастья, кроме семьи, а все другое это не счастье.

– А что?

– Просто удовольствие. Но не счастье.

– Ну, с тобой Нак, все понятно. Врать не буду, может и ты прав, может и я когда-нибудь обузой вроде семьи обзаведусь. Но это не скоро. По крайне мере пока война не закончится. А там можно и долг миру отдать, ребятишек наделать. Сразу нескольким девушкам!

– Смотрите капитан, к концу войны может и сил не хватить, с миром-то рассчитаться.

Зит рассмеялся и вышел из палатки на перекур. Звёздное небо освещало лагерь. Он уставил взор на сияющий небосвод и на мгновение почувствовал какую-то тоску и пустоту. Затянувшись сигаретой Чака окликнул чей то голос, это был командир батальона Март, он велел поднимать роту к бою.

Медивы даже не подозревали, что перед их позициями буквально на расстоянии броска, уже готовились к бою десятки тысяч озлобленных котивов. Генерал Тарма нервно курил, опершись спиной на холодную броню танка. Он понимал, если у него не получится, милостыни у Маута просить будет бессмысленно. У него была два выхода первый это победа в бою, не зависимо от цены, а второй это позор и неминуемые последствия. Солдаты же верили, что снесут врага как волна. Аппор был пред их глазами, оставалось просто протянуть руку и взять подлого врага за горло, но страх всё же заколол в сердцах необстрелянных бойцов, они понимали, что не каждому суждено вернуться домой.

Город просматривался в командные бинокли, он был пуст и мрачен. Не видать было ни людей, ни солдат. Одиноко в сумраке ночи стояли деревья, дома, столбы. Город был сдан медивам несколько недель назад почти без боя, от того и был цел. Много местных остались в городе и видимо сейчас сидели по домам.

Ночное небо вздрогнуло он гула котивских самолётов, на медивов надвигалась смерть. Город ожил, засверкали прожектора, застрочили зенитки. С неба, на ночной город посыпались бомбы. Всё поменялось, теперь гетерские солдаты в ужасе закапывались под землю, а муринцы с наслаждением смотрели, как самолёты утюжат врага.

Перед замершими в кустарнике солдатами третьего батальона, в который входила рота Чака Зита, появился майор Март, огромный, словно гора, он окинул взором солдат и негромко, но довольно бодро начал говорить.

– Ну что, солдатики, пришло время и пороху понюхать, это вам не жалкий лагерь с сотней калек и недоносков! Это реальные силы врага, сегодня мы узнаем, можем ли мы утереть нос этим ублюдкам! Или будим и дальше ссаться в окопах, натирая ноги убегая прочь на восток! Мы должны показать этим сволочам, что это наша страна и медива здесь ждёт смерть! Не жалейте патронов на этих выродков, бейте их! Штыком, прикладом, хоть зубами грызите, но добудьте эту проклятую победу! Ваши семьи ждут, когда наша армия начнёт бить врага и если вы струсите, то над вами будут смеяться да же бабы! Я лично кастрирую каждого, кто побежит назад! Нам не нужны трусы и, тем более, что бы они размножались! По команде бежим вперёд, только вперёд, по вам будут стрелять, из пулемётов и из пушек, но вы должны бежать, что есть сил, потому что если вы замешкаетесь, то сразу смерть! В городе у вас больше шансов выжить, чем на подступах к нему, я побегу с вами, но если увижу хоть одну тварь, что перепутает стороны и побежит против шерсти, уверяю вас! Убью, и не одна скула не дрогнет! Ну, товарищи, желаю удачи! А теперь, слушай мою команду, в бо-о-о-ой! За мной, за Муринию! За Маута! Впере-е-е-ед!

Команда прозвучала одновременно во всем