Игрушка из Хиросимы - Максим Шахов

Бондарев снова покосился в сторону автомобиля. Макимото, несомненно, догадывался, с кем ведется затянувшийся телефонный разговор. В таком случае он опасается, что сестра может выставить его в неприглядном свете. Нужно не подавать виду, что правда всплыла.

Заверив Мизуки, что все будет хорошо, и попросив ее не покидать дом, пока все опасности не останутся позади, Бондарев попрощался, спрятал телефон и вернулся в автомобиль. За время его отсутствия Макимото перебрался на заднее сиденье, свернулся на нем клубком и уснул… или сделал вид, что спит.

Бондарев включил зажигание и погнал машину по четырехполосному шоссе в сторону Хиросимы. Через несколько минут за спиной послышался протяжный зевок. Макимото принял сидячее положение, потер кулаками глаза и поинтересовался:

— Как там дела? Все хорошо?

— Ты о ком? — поднял брови Бондарев.

— О сестре и других родственниках. Ты ведь с Мизуки говорил?

— Догадливый. Да, я говорил с Мизуки.

— И что она?

— В полной безопасности. Не волнуйся за нее.

Прежде чем задать новый вопрос, Макимото снова зевнул.

— Ты сказал ей, что я с тобой?

— Разумеется. Почему бы и нет? Тебя это напрягает?

— Вот еще! Почему это должно меня напрягать? — Макимото зевнул еще раз, но не слишком убедительно. — Как дела на фабрике? Хозяева по-прежнему ее контролируют?

Бондарев отметил про себя, что глупее вопрос придумать было трудно и что Макимото, по всей видимости, хочет увести разговор подальше от неприятной для себя темы.

— А куда они денутся, — проворчал он.

— Если все без изменений, то спешить некуда. Нам нужно поспать. Тут неподалеку есть хорошее местечко. Предлагаю отправиться туда и восстановить силы, пока они совсем не закончились. Ну и ты изложишь мне свой план. Знаешь, приятель, иногда полезно проговорить вслух то, что крутится у тебя в голове, — предложил японец.

Его манера общения становилась все более и более панибратской, что раздражало Бондарева. Но его много чего раздражало. Догадаться об этом по его каменному лицу сумели бы разве что самые близкие и родные люди, которых у него не было.

Что касается плана, то делиться было особенно нечем, потому что он еще не вполне сложился в голове Бондарева. Ему не хотелось обращаться в полицию, не хотелось обращаться к Боровому, а очередной рейд на фабрику был смертельно опасен и, увы, бессмыслен. Ну а если бы план и существовал, то какой дурак стал бы делиться им с подлецом и трусом? Во всяком случае, Бондарев не испытывал ни малейшего желания откровенничать с Макимото. Особенно после разговора с его сестрой.

— Ну что, поехали? — торопил его спутник.

— Терпеть не могу мотели.

— Правда? Что ж, тогда можно пересидеть в одной квартирке, которую я использовал для… — Макимото смущенно хихикнул. — Для свиданий с девушками.

— А что? Может, и впрямь отдохнуть? — подыграл ему Бондарев.

— Конечно! — горячо воскликнул Макимото. — Ты ляжешь спать, а я отправлюсь за патронами. У «магнума» пустая обойма, забыл?

Бондарев поупирался еще немного, а потом велел показывать дорогу. Через двадцать минут они оказались в деловой части города, совершенно пустынной в это время суток.

Арендованную машину оставили в квартале от дома, а сами, бесшумно двигаясь в предрассветной мгле, преодолели последний отрезок пути пешком. Воспользовавшись своими ключами, Макимото открыл дверь подъезда, проводил Бондарева на второй этаж и завел в небольшую квартирку, на стенах которой висели карандашные наброски обнаженных мальчиков и юношей.

— Твоя работа? — поинтересовался Бондарев.

— Нет, я купил квартиру у одного художника, — заявил Макимото, глаза которого метались из стороны в сторону, как пара перепуганных мышей.

— Гомик?

— Вы с ума сошли! У меня нормальная ориентация, я женщин люблю.

Бондарев с удовольствием понаблюдал за смешавшимся японцем, а потом уточнил:

— Художник, спрашиваю, гомик?

— А-а! — с облегчением протянул Макимото. — Понятия не имею.

Он незаметно вытер вспотевшие ладони о штанины, а Бондарев придирчиво осмотрел покрывало кровати, на которую ему было предложено лечь.

— Чувствуй себя как дома, — сказал ему Макимото перед уходом. — Здесь ты будешь в полной безопасности. Никто не знает об этой квартире.

— Патроны не забудь, — небрежно махнул рукой Бондарев.

— Да, да! — быстро проговорил японец.

Свою роль он играл из рук вон плохо. Актер из него получился бы никудышный.

— Может, лучше я за патронами схожу? — скучно предложил Бондарев.

— Нет-нет, что ты, что ты! — Руки Макимото замелькали, как ветки дерева во время урагана. — Ты чужой в этом городе. Тебя могут обмануть, могут арестовать. Ты даже не представляешь себе, как опасен этот город по ночам. Особенно для человека с Запада.

— Я из России.

— Тем более. Одним словом, ты остаешься, я ухожу. Салют!

Адресовав Бондареву прощальный жест, японец испарился. Было совершенно ясно, что Хозяева узнают о местонахождении «тайной» квартиры, как только он сочтет, что отошел достаточно далеко, чтобы позвонить по мобильнику.

Выждав минуты три, Бондарев взял телефонную трубку, валявшуюся на журнальном столике, и набрал номер своего телефона, чтобы нужная информация сохранилась в электронной памяти. Потом, насвистывая что-то легкомысленное, он покинул квартиру и спустился вниз.

Поскольку Макимото воспользовался автомобилем, он поймал такси и вскоре уже стоял перед дверью апартаментов секретарши Кйоко Шурингари, которая, надеясь на частые встречи, снабдила его запасным ключом. Внутри было пыльно и пусто, но Бондареву было приятно остаться в одиночестве. Не сумев отыскать в кухне кофе, он закурил сигарету, сел у окна и стал наблюдать за тем, как розовеет небо на востоке.

Когда стало совсем светло, Бондарев позвонил по последнему номеру, оставшемуся в памяти мобильника. Прозвучало несколько длинных гудков, потом на другом конце провода сняли трубку. Было слышно, как там сдерживают дыхание.

— Ау, Макимото? — окликнул Бондарев.

Сдавленное сопение прекратилось. Раздалась какая-то возня. Прислушиваясь, он определил, что снявший трубку передает ее кому-то другому.

— А… алло? — неуверенно произнес Макимото.

— Сталинград. Отзыв можешь не говорить.

— Ко… Константин?

— Ага, — весело подтвердил Бондарев.

— Где ты? Я так волновался, когда вернулся и увидел, что тебя нет.

— Сильно волновался?

— Да. Решил, что тебя похитили.

Не было смысла и дальше валять дурака.

— Кто взял трубку первым? — спросил Бондарев напрямик.

— Я, — живо воскликнул Макимото, — я снял! А не сразу ответил потому, что не понял, кто звонит. Я же места себе не находил, ломая голову, где ты. По правде говоря, я жутко испугался.

— Это ты правильно сделал, — одобрил Бондарев, не поверивший ни единому слову собеседника, — потому что у тебя есть все основания для страха.

Тут он выложил все, о чем догадывался сам и что рассказала ему Мизуки. Несколько раз Макимото протестующе вопил и пробовал прервать Бондарева, но тот игнорировал его. Это длилось не так уж долго.

— Что скажешь? — спросил Бондарев, когда закончил свое спонтанное обвинение.

Макимото молчал. Собравшись с мыслями, он стал подбирать слова для оправдания, но все они были бессвязными и неубедительными.

— Хватит, — поморщился Бондарев. — Жить хочешь?

— Хочу! — последовал немедленный ответ.

— Патроны раздобыл?

— Два магазина.

— Сможешь их подвезти куда я скажу?

— Конечно. А куда?

Бондарев назвал место. Макимото немного поартачился, но в конечном итоге согласился. Не в том он находился положении, чтобы перечить.

40

Есть места, которые помнятся и снятся всю жизнь. У одних это морское побережье, у других — тюремная камера, школьный класс, общежитие, собственный подъезд. Для Бондарева таким местом стал полуразрушенный цех, где его бросили полумертвого и где он провел самые трудные, самые мучительные часы в своей жизни. Туда-то он и направился, безошибочно указывая маршрут таксисту.

Перед этим он побывал в лавке старьевщика, где, как клиент проверенный, без проволочек приобрел тройку старинных немецких гранат «М39» и упаковку патронов калибра 11,26 миллиметра. В то, что Макимото снабдит его боеприпасами, Бондарев не верил. Благоразумнее было позаботиться об этом самому.

Добравшись до развалин, он вошел в знакомый дверной проем. Несмотря на то что солнце успело подняться довольно высоко, внутри царил сырой полумрак и было холодновато. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь дыры и щели, образовывали зыбкие золотистые перекрестья, которые хотелось раздвигать на ходу руками.

Поднявшись на третий этаж, представляющий собой огромный бетонный короб, дальняя стена которого тонула во мраке, Бондарев выбрал место для наблюдательного пункта. Там раскидал ногами мусор и выложил перед собой гранаты, две запасные обоймы и заряженный «магнум». Теперь он был готов и примерно догадывался, чего ожидать.