Гнездо ласточки - Татьяна Тронина

…На кухне завтракал Виктор, муж тети Лиды. В камуфляжной форме, высоких охотничьих сапогах, с перекинутым через плечо патронташем; в углу, прислоненное к стене, стояло охотничье ружье.

– Хочешь бутерброд, Кира? Хорошая, ливерная…

Резкий запах чеснока от колбасы. Запах требухи – как тогда, из распоротого кабаньего брюха.

– Нет, спасибо, – сглотнув, с трудом произнесла Кира.

– А я не могу не завтракать. Конечно, это не еда – бутерброды. Я с утра сам кашу варю, себе и Лиде. С утра хорошо сложные углеводы употреблять … Очень люблю овсяную кашу. Пшенную, рисовую тоже. А манная не полезна, ты знаешь?

Кира, невыспавшаяся, заторможенная, почти ничего не понимала из его монолога.

Автомобильный гудок.

– Ну все, пора. Ты ничего не забыла?

В прихожей уже топтались мать, Геля, тетя Лида, одетые тоже по-походному.

У ворот стоял автобус. Кира прошла внутрь, не глядя, вяло здороваясь со всеми, и сразу – подальше, на заднее сиденье. «Кажется, говорили, часа полтора ехать… Может, высплюсь».

– Здравствуй, Кира, – строгий голос рядом. Кира открыла глаза – оказывается, на соседнем кресле разместился Брагин, в полной охотничьей амуниции. Пересесть куда-то в другое место – невозможно. Все сиденья уже заняты.

Весь сон с Киры мгновенно слетел. Вот с кем меньше всего она хотела пересекаться… С Брагиным (не считая отца).

– Здравствуйте, Руслан Эдуардович.

– Все собрались? Ну-ка, на первый-второй рассчитайсь… – зычный чей-то голос в голове автобуса.

Много мужчин, большинство незнакомых, в основном друзья и коллеги отца, наверное. Тети Зины и тети Тони не было, равно как и их мужей с детьми. Только тетя Лида из родственников. Сидит с мужем где-то в серединке автобуса. Оно и понятно – подальше от Брагина.

Впереди, рядом с водителем, отец, тоже в камуфляже.

– Летят утки, летят утки и два гу-уся… – запел кто-то высоким, дурашливым голосом. – Ох, кого люблю, не дожду-уся…

Автобус тряхнуло, и он тронулся с места. Поначалу ехали медленно, но, потом, как только выбрались из города, автобус рванул вперед.

За окнами – тьма. Лишь огни придорожные мелькают… И деревья с обеих сторон черными стенами.

– Ну, как дела, Кира Игоревна? – негромко спросил Брагин.

– Нормально.

– Значит, все-таки помирились с папой? Что ж, одобряю. А то война между родными ни к чему хорошему не приведет.

– Война не закончилась, – не выдержала, сквозь зубы произнесла Кира.

– Значит, все еще впереди. Будете всем подряд на папу клеветать? – не отставал Брагин.

Кира поправила куртку. Телефон лежал в нагрудном кармане – проверила, не забыла ли.

– Как пойдет, – усмехнулась Кира. – Не ваше дело, Руслан Эдуардович. А у вас у самого, кстати, тоже рыльце в пушку.

Надо было видеть Брагина в этот момент – глаза вспыхнули, засияли недобрым огнем, заиграли желваки на скулах…

– Потрудитесь объясниться, Кира Игоревна, – стальным, не предвещающим ничего хорошего голосом негромко произнес Брагин. – Еще никто и никогда…

– Я первая буду, – нахально перебила его Кира. – Догадываетесь, о чем речь? Вернее, о ком? – Она мотнула головой, указала вперед – на тетю Лиду, сидевшую рядом со своим мужем, Виктором.

Секунда – и стальной блеск в глазах Брагина утих. Лицо стало непроницаемым, окаменело.

– Я свою тетю Лиду имею в виду. О ней хочу говорить. Помните? Помните, что было… э-э… лет восемнадцать-двадцать назад?

Брагин молчал. Потом разжал губы:

– А ничего и не было.

– Врете. А шрам у вас откуда на лбу, помните? – насмешливо спросила Кира. Брагин машинально поднял руку, прикоснулся к своему шраму – красноватому, на границе с волосами, в виде подковки.

Тетя Лида не брала с Киры слово, что та должна молчать. Конечно, само собой подразумевалось – другим не рассказывать. Но Кира находилась сейчас в таком состоянии, что ей было уже все равно. Да и каким «другим», Брагин же – непосредственный участник той давней истории!

Будь что будет.

– Я не понимаю, – сказал Брагин.

– Не понимаете или не помните? – усмехнулась Кира. – Это вас тетя Лида кирпичом по голове ударила. Вы ее на каком-то пустыре поймали, хотели изнасиловать, а она вас ударила и убежала.

– Это неправда все! – быстро, едва слышно произнес Брагин, глядя на затылок тети Лиды, сидевшей впереди. Тетка, словно почувствовав что-то, обернулась. Скользнула взглядом по Кире, Брагину, отвернулась опять. Тонкая длинная шея, тяжелые вьющиеся волосы убраны в пучок на затылке… Интересно, Брагин до сих пор думает о тете Лиде?

– Значит, она солгала?

– Она тебе рассказала? – быстро спросил Брагин, вновь перейдя на «ты». – Она тебе рассказала?!

– Да.

– Это неправда. Женщины все преувеличивают, искажают, лгут. Твоя тетя Лида – классическая динамщица, я извиняюсь. Поманила, потом оттолкнула.

– Но кирпичом она вам заехала?

– Это неправда. Я такими вещами не занимаюсь. Про насилие – это вообще дикость какая-то… Я приличный человек, у меня семья, дочери шестнадцать скоро. Я, может, жене ни разу не изменял! – яростным шепотом произнес Брагин.

– Верю. Но история с тетей Лидой случилась до вашего брака. И вы ее подстерегали. Вы напали на нее. И только чудо спасло ее…

– Блин, я ее любил. Я хотел на ней жениться. Я бы любого убил, кто к ней посмел прикоснуться бы… – Брагин говорил тихо, но из его ноздрей словно пар шел. Он был в бешенстве и только каким-то чудом держался. Потом с усилием добавил: – Ты, Кира, провокаторша. Ты такая же провокаторша, как она, Лидка.

– Вы силой хотели заставить ее выйти за вас, – упрямо покачала головой Кира. – Другие времена. Другие нравы, обычаи. Маленький городишко. Все боятся сплетен, для молоденькой девушки оказаться в центре сплетен – смерти подобно. Отец у Лиды – крутой, жесткий человек, из бывших военных. Он заставил бы дочь Лиду выйти за вас. Тем более если бы она забеременела, например… Вы ведь на это и рассчитывали, Руслан Эдуардович, не так ли?

– Она меня провоцировала.

– Как? Как именно?

– Все эти женские штучки… Завлечь и посмеяться. А я ее любил – больше жизни.

– А она вас – нет. И не врите про женские штучки и про то, как вас динамили, завлекали, а потом со смешком убегали… Я прекрасно помню те времена, – жестко произнесла Кира. – Тетя Лида была в высшей степени примерной девицей. Не красилась, в мини не ходила, глазки никому не строила. Она вас – не провоцировала.

– Я любил ее.

– Вы не считались с ней, с ее чувствами, ее желаниями. Вы ее хотели подчинить, словно рабыню. Или животное. Вы не видели в ней человека, вы все хотели решать за нее…

– О, я понял, кто ты, – с холодным бешенством произнес Брагин. – Ты феминистка, вот кто ты.