Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста - Проспер Мериме

Марина. Не важно, ведь это царевич. Пойдемте же одеваться. Какое счастье, что доставили мое парижское платье. Я уверена, вам всем захочется иметь такие же.

Входит Константин Вишневецкий.

Те же, Константин Вишневецкий.

Тереза. Константин, Константин! В котором часу прибудет царевич?

Константин. Как? Он здесь!

Марина. Он здесь, а мы не одеты! Боже мой!

Константин. Так вы что, не видели моего брата?

Тереза. Мы его видели, но он ничего нам не сказал… Ну, так что царевич?..

Константин. Царевич? Это наш ловчий Дмитрий.

Все. Дмитрий!

Константин. Родной сын Ивана Васильевича. Вы все видели, как этот юноша появился в замке… Особенности его поведения, таинственные послания, доставляемые ему неизвестными, письма, которые он непрестанно писал на своем чердаке, — все это возбудило любопытство и, стоит ли говорить, подозрения брата. Мы поднялись в его комнату; с нами был Пиотровский. Мы застали его сидящим за маленьким столиком и запечатывающим письмо золотой печатью. Перед ним были разложены бумаги, которые он, похоже, увидев нас, хотел спрятать. Я схватил одну из них. Это была грамота, адресованная царевичу Дмитрию Ивановичу советом донских атаманов. «По какому праву, — вскричал он гневно, — по какому праву вы стремитесь проникнуть в мои тайны?» Тогда брат отвечает, а вам известна его горячность: «Я хочу знать, кто ты таков и откуда родом. Говори». Незнакомец — меня до сих пор бьет дрожь, как вспомню, — побледнел, стиснул зубы. Я уж подумал было, что он впадет в буйство, но внезапно, гораздо более спокойно, он воскликнул: «Ну что же, я скажу правду. Тем более что эта убогая жизнь надоела мне. Князь Адам, ты видишь перед собой Дмитрия, сына Ивана Грозного. Борис попытался убить меня. Спасенный верным слугой, я долгое время скитался по разным странам, находя убежище то в монастыре, то в дымных шатрах казаков. Если ты хочешь снискать благосклонность московского тирана, выдай меня его приспешникам». С этими словами он распахнул свой кафтан, и мы увидели его бриллиантовый крестильный крест, который он до сих пор носит, как это принято у москалей.

Тереза. Бриллиантовый крест!

Константин. Тут Пиотровский, бывший с нами, падает на колени со словами: «Сударь, я был узником у москалей и долгое время жил в Угличе. Это и верно сын Грозного. Я узнал отметину под его правым глазом».

Тереза и Софья. У него отметина под правым глазом! А мы и не видели!

Марина. А вот я очень хорошо ее разглядела.

Константин. Представьте себе нашу неловкость, наше замешательство, наши извинения… Но он с неслыханной добротой подал нам руку для поцелуя, уверяя, что никогда не забудет нашего гостеприимства.

Тереза. Господи, какое событие!

Марина. Идемте же одеваться! Ах, Боже мой, вот и он!

Те же, Юрий, роскошно одетый на польский манер, князь Адам, княгиня Вишневецкая, Мнишек, челядь.

Княгиня. Да благоволит ваше высочество извинить нас… Если бы у нас было время подготовиться к чести принять…

Юрий. Провидению было довольно лишь одного дня, чтобы я мог узнать ваше великодушное гостеприимство.

Князь Адам. Я хотел бы иметь возможность предложить вам костюм, гораздо более достойный вас, государь… (Протягивая ему саблю.) Мы, поляки, всегда носим саблю, и, коли вы сегодня соблаговолили надеть гусарский доломан, позвольте преподнести вам и это оружие. Оно досталось мне от моего отца, коему ее вручил на поле боя король Стефан… (Прерванный, умолкает.)

Юрий. В руках Стефана Батория это оружие оказалось роковым для моего отца и моей страны, князь; но это сабля героя, и я с гордостью буду носить ее. Да будет воля небесная, дабы я обнажал ее лишь против врагов христианства!

Константин. Государь, позвольте представить вам мою супругу.

Тереза. Государь…

Юрий. Мы родственники, княгиня. Кровь Ягайло смешана с кровью Рюрика.

Софья и Марина (Мнишеку, тихо). Отец, представьте нас царевичу.

Мнишек (тихо). Он и впрямь царевич?

Княгиня (представляет Софью). Супруга старосты Софья Мнишек, невестка воеводы Сандомирского.

Юрий. Верно, король дал вашему супругу, мадам, какое-то ответственное поручение, если он хоть на несколько дней решился разлучиться с вами.

Софья. Он в Кракове, государь, но мы его ожидаем.

Княгиня (представляет Марину). Панна Марина, младшая дочь сандомирского воеводы.

Юрий. Панне нет нужды представляться. Мы старые знакомые, я уже получал подарки из ее рук. И бережно храню их. (Распахнув шубу, чтобы стало видно засушенную розу, которую ему дала Марина, он как бы случайно показывает бриллиантовый крест.)

Марина. О, какой прекрасный крест, государь!

Юрий. Это мой крестильный крест. Хотите взглянуть?

Марина. О, государь, как вы добры!

Юрий. Немало моих соотечественников побоялись бы увидеть, как этого креста касается рука католика; но такие прелестные ручки превращают в реликвии все, к чему прикасаются.

Мнишек (княгине Вишневецкой, тихо). Настоящие ли это бриллианты?

Княгиня (тихо). Восхитительные. (Громко.) Я не читаю по-русски, государь. Что написано на этом кресте?

Юрий. Мое имя, Дмитрий, и имя моего крестного, князя Ивана Мстиславского.

Марина. Какое красивое имя, Дмитрий!

Мнишек (князю Адаму, тихо). Пиотровский знает имя его мамки. Попробуйте принудить вашего царевича сказать его.

Князь Адам (тоже тихо). Как? Вы все еще сомневаетесь?

Мнишек (тоже тихо). Нет, но лишнее доказательство… (Громко.) Вы будете растроганы, дамы, если услышите рассказ его высочества о том, как он ускользнул от кинжалов своих убийц, подосланных Борисом… Присутствие духа у вашего лекаря… преданность вашей мамки… Их имена следовало бы записать золотыми буквами. Симеон, так, кажется, звали вашего лекаря.

Юрий. Он был валах; и более добродетельного и ученого уж никогда не будет. А бедная мамка!.. Что с ней сталось? Смогу ли я когда-нибудь…

Мнишек. У меня есть предчувствие, государь, что ваше высочество сможет засвидетельствовать ей свою признательность. Ее зовут… я позабыл имя…

Юрий (с улыбкой). Орина Жданова… Вы желаете испытать меня, воевода Мнишек?

Мнишек. Государь, упаси вас Господь подумать…

Князь Адам (тихо). Ну что?

Мнишек (тихо). Впредь не рискну.

Пиотровский (князю Адаму). Государь, внизу русский воевода из Чернигова, он хочет наедине переговорить с вами по срочному делу.

Юрий. Уж не некий ли это Третьяков, ставленник патриарха Иова? Почему он пересек границу?

Князь Адам. Какая разница? В настоящий момент я не могу принять его.

Юрий. Повидайтесь с ним, князь.

Князь Адам. С позволения вашего высочества.

Юрий. Пан Мнишек, Курбский по-прежнему в Польше?

Мнишек. Государь, он умер тому три года.

Юрий. Он был ярым врагом моего отца… Но я сожалею о нем, и если бы я царствовал, то не оставил бы в ссылке воина, давшего России Казань.

Мнишек (тихо). Он знает историю своей страны.

Юрий. Князь Константин, сколько гусар вы поднимете на ваших землях?

Константин. Сто пятьдесят, государь. В последней конфедерации[39] я их собрал до двухсот двадцати.

Юрий. И король подписал условия, предложенные ему конфедерацией?

Константин. Конфедерация, государь, не требовала ничего, кроме справедливости.

Юрий. Просить у своего короля справедливости с оружием в руках!..

Мнишек. Вы же знаете, государь, наши республиканские обычаи…

Юрий. Среди ваших обычаев есть те, которые меня восхищают, такие я хотел бы ввести в России… но ваши конфедерации…

Константин. Если ваше высочество взойдет на трон своих отцов, его подданные, я думаю, никогда не позавидуют нашему праву конфедерации.

Юрий. И у них никогда его не будет!

Князь Адам (входя, княгине громко). Мария, поухаживайте за принцем. (Брату, тихо.) Константин, прикажи нашим гайдукам вооружиться, поднять мосты; двух-трех человек на сторожевые башни и нескольких казаков на разведку в окрестные леса. Убежище царевича раскрыто. (Княгиня Вишневецкая предлагает Юрию водки.)