Синеокая Тиверь - Дмитрий Мищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А пока княжич Яровит вел беседу с властелином загорья, в соседней с гридней светлице стояла перед своей матерью дочка властелина, растерянная и поникшая.
«Ты больна? Тебе плохо?»
«Да, матушка. Плохо, и очень. Но не потому, что больна».
«Тогда почему же?»
Не решалась открыться и еще больше страдала от этого.
«Там… – решилась наконец и залилась румянцем. – Там, у отца, сидит витязь, люб он сердцу моему, давно вижу его и во сне и наяву».
«Господи! Что слышу от тебя?»
«Матушка моя! – заплакала девушка и упала на колени. – Матушка добрая и золотенькая! Не гневайтесь на меня и не наказывайте меня. Потому что ничто не поможет. Лучше сделайте так, чтобы витязь этот остался у нас на ночь и потом, до тех пор, пока не признаюсь ему, от чего сгораю. А если, матушка, не найдете способ задержать его в нашем остроге, то там, в водовороте речки, найдете свою дочку».
Хозяйка испугалась и встревожилась не меньше, чем ее Жива. Да и где найдешь такую мать, чтоб была врагом своему дитяти. И пошла в гридницу, и заговорила гостя. А беседуя, поняла, что другой такой пары, как ее дочка и этот витязь, не сыскать во всем белом свете. Они, словно два цветка в саду царь-девицы, будет горе, и большое горе, если не останутся вместе.
И увивалась около гостя, и к столу приглашала. Когда же согласился отобедать, поспешила накрыть стол, позвала на трапезу мужей острога, семью свою, и среди них – привороженную чужинцем Живу.
Там он и увидел ее впервые, а уж как увидел и заговорил, понял: вот кто призывал его через горы, поэтому не стал медлить за трапезой и сказал девушке, что не возвратится за горы без нее.
«Я согласна, витязь, назваться твоей женой, – ответила ему Жива, – но ставлю одно условие: сделай так, чтобы могла ездить через горы к отцу-матери в гости».
На все соглашался и обещал. Почему бы и не пообещать? Земля его хотя и за горами, но не за далекими. По эту сторону гор отец Живы соберет народ, проложит путь до самого хребта, по ту – это же сделает его, Яровита, отец. А с перевалом и сам управится. Что ему, витязю, при молодости и силе? Или не сможет разрушить камень, или не сровняет гору?
Так мечталось, да не так вышло. Уже заканчивал дорогу через гору, как почувствовал страшную жажду. А неподалеку – слышно было – шумел, маня своей прохладой, поток. Вот он и пошел туда напиться. Долго и сладко пил, потом сел на коня и погнал его к отцовскому и материному жилью над Прутом. Не ощущал в себе каких-то перемен, ничего странного не замечал за собой. Подъехал к отцовскому жилищу, постучал в ворота, а его не пустили во двор.
«Кто ты?» – спросили через оконце.
«Разве не видите? Яровит!»
«Проезжай мимо, человече, если выдаешь себя за Яровита. Наш Яровит – молодец из молодцев, а ты, не будь сказано к ночи, сыч из пущи и старец под сто лет».
«Что ты мелешь? – разгневался Яровит на челядника. – Позови князя, если тебе сычи снятся».
«Нет нужды звать».
«А я велю: зови!» – громыхнул булавой в ворота.
Послушался челядник, пошел в дом, и оттуда появился вместе с князем-отцом. «Голос вроде Яровита, – говорил, идя следом, – а лицо – страшно и говорить какое».
Князь тоже вначале приоткрыл окошко, посмотрел через него и, как челядник, спросил у Яровита: кто он, чего хочет.
«Вы что, отец, – хотел возмутиться Яровит, а получилось жалобно. – Шутите со мной или заколдовали вас тут всех? Говорю же, Яровит я, сын ваш!»
Князь приоткрыл окно, слышно, разговаривают с челядником: «Не только голос, конь тоже Яровита. А в седле чужой и страшный человек. Что же делать? Боги светлые и боги ясные, подскажите, что делать?»
И думал дольше, чем следовало, и колебался больше, чем пристало князю, а потом сказал: «Переночуй, муж, где-нибудь, а к нам приедешь завтра, как настанет день».
«Да разве сейчас глубокая ночь?» – хотел было крикнуть Яровит, но не крикнул, больно стало ему, да так, что и голос пропал.
Покрутился у ворот и повернул коня к лесу. Там было у них тырло, а при нем халупа для челяди, которая ходила в летнюю пору за овцами. В той халупе и заночует.
Добравшись до жилья, все ходил, раздумывал в отчаянии. Возможно ли такое: родной отец не узнал, в дом не решался пустить на ночлег. Что же произошло? «Не только голос, конь тоже Яровита, – говорил челяднику, – а в седле чужой и страшный человек». Неужели это правда? Неужели так изменился?
Ощупал себя раз, другой и замер: с ним что-то не так. Приплюснутый нос, изрезанное глубокими морщинами лицо. Видно, и вправду похож на сыча из пущи.
Как же это произошло? Чья злая сила встала на их с Живой пути?
Выбежал во двор, под месяц и звезды, хотел сесть на коня, но сразу же удержал себя. Куда податься? Что делать? Кто признает его теперь? Остается взять себя в руки и ждать дня, а днем и сам поймет, что произошло.
О сне нечего было и думать. Лежал, уткнувшись изуродованным лицом в сено, и мучился, ворочался с боку на бок и не мог сомкнуть глаз. А на рассвете отвязал коня, вскочил в седло и поехал к горному озеру.
Пока добрался – и солнце выглянуло из-за горы, брызнуло яркими лучами на плес. Подъехал к горному озеру, заглянул в него – и глазам не поверил: на него смотрел старый-престарый, и вправду столетний, дед. Красоты, которая слепила когда-то девкам глаза, как не бывало. Щеки запали, лицо, лоб прорезали глубокие морщины. И рот провалился, подбородок заострился. Лишь глаза светились прежним молодецким блеском и сила в руках чувствовалась не меньшая, чем до сих пор. Поднялся, оглянулся и, выхватив меч, с лютой злостью взмахнул им. Стройная елочка, та, что была ближе к воде, упала, подкошенная ударом.
Окаменел Яровит от горя и печали. Кто отомстил ему? Неужели это из-за Живы? Кому-то не хочется, чтобы они с Живой взяли слюб? Так где же тот, кто не хочет этого? Почему не выйдет на поединок? Невидимым захотел быть, чары напустил. Когда, где и как? У Живы за столом или когда пил воду из потока-источника? Жива заметила бы и изменилась в лице.
Беда, выходит, от воды. А если так, может, вода и смоет с него эту уродливую маску?
Яровит не раздумывал, а разделся – и бегом к озеру. Вода холодной уже была, словно лед. Но он не обратил на это внимания.
Тщательно вымыл лицо, голову, нырял и плавал. А вышел на берег, глянул в успокоившуюся гладь – никаких перемен. Как был старым, сморщенным, так и остался.
Что же делать? Податься к родным, молить о помощи? А что они могут против колдовства? Нужно искать людей, которые могли победить чары, стать выше басих и баянов.
Где живут волхвы, знали многие, а таких, чтобы помогли Яровиту в его беде, все не было и не было. Или грустно смотрели на витязя и молчали, или разводили руками. Но Яровит не терял надежды, все ездил, ездил и расспрашивал. Когда повеяло настоящим холодом (а дело шло к зиме), вспомнил о Живе, о ее уютном жилье и остановил, обрадованный, коня: зачем же он ищет спасение по эту сторону гор? Может, спасение там, откуда на него наслали порчу, – за горами? Да и зима в том краю не такая лютая. Смотришь, и посчастливится именно в загорье найти тех, кого разыскивает, кто сможет помочь.
Подумал так и поверил, а поверив – сразу же повернул коня на ту дорогу, что вела в горы.
Надежда не всегда обман, а вера – не такая уж пустая вещь. Только оставил позади себя вершину и стал спускаться в долину, увидел дым среди редких деревьев и выехал к жилью. В пещере сидел возле ниши, в которой горел костер, белый как лунь дед. Был он такой древний и высохший, что можно только диву даваться, как еще в нем теплится жизнь.
«Если этот не скажет, – подумал Яровит, – никто уже не поможет».
«Низкий вам поклон, хозяин, – склонил перед волхвом голову, – и наилучшие пожелания вашему жилищу».
«Спаси бог».
Дед задержал на нем помутневший от старости взгляд и уже потом спросил:
«Что, молодец, беда и тебя привела ко мне?»
«Да, дедушка», – подтвердил Яровит и очень удивился: Он видит во мне молодца?!»
«Расскажи все, как было», – продолжал дед.
Яровиту не нужно было прикладывать много усилий, чтобы все вспомнить. Он рассказал все без утайки.
«Ты подозреваешь, что это поток?»
«Верно, дедушка».
«Ошибаешься, витязь. Из родников бьет чистая вода. Тебя опоили еще там, за трапезой. Но не думай, что эта сделала Жива или ее родные. Опоили те, кому не хочется, чтобы вы с Живой поженились. Ты, молодец, предназначен не для земных дев. Вот почему боги и противятся твоему слюбу с земной Живой».
«Боги?»
«Да, витязь, боги. А это, сам знаешь, великая сила. И все-таки даже боги отступятся перед твоим желанием, если выполнишь их волю и пойдешь во имя обиженных на непосильные для земных людей подвиги. Согласен ли взять на себя такую повинность?»
«Я на все согласен ради Живы. Говорите, какие они, эти подвиги?»
«Не скажу тебе о них, другие скажут. Если заночуешь у меня, встретишься с вещим вороном. От него и узнаешь, что должен сделать, чтобы избавиться от напасти. Но перед этим выслушай и мои слова. Даешь ли ты согласие выполнить последнюю волю вещего волхва?»
