Рысюхин, ты что, пил? - Котус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу после этого разговора, оставив бабушку в её кабинете, я забежал на кухню, предупредил тётку Ядю, что на обед можем опоздать и что завтрак нужен плотный, а потом озадачил Семёныча. К моему удивлению, он явно обрадовался запланированной программе, что было, на мой взгляд, странно. Оказалось, что всё просто: когда его нанимали на работу, то услуги возчика по какой-то причине не оговаривали. Получилось так, что эта работа не входила в круг его обязанностей, и потому отец доплачивал ему сверх обычного жалования. Проводив взглядом Семёныча, с воодушевлением отправившегося снаряжать коляску, я пошёл наверх, в бывший отцовский, а теперь, получается, мой рабочий кабинет.
До завтрака я успел ещё разобрать корреспонденцию — отдельно уведомления о соболезнованиях, которые прислали все, кто должны были это сделать и многие те, кто не обязаны. Более того, были траурные адреса от людей, которых я вообще не знал — видимо, от деловых партнёров, это я отложил отдельно, для того, чтоб показать бабушке. Помимо этой скорбной части были уведомления от банка о необходимости визита к ним и о финансовых итогах прошлого месяца, деловые письма, от рутины до рекламных предложений и даже письмо из Могилёва с инструкциями о том, когда следует прибыть для зачисления, что иметь при себе, а что на территорию заведения проносить запрещено. Что-то я сразу выкинул, что-то прочитал и поместил в соответствующую укладку (а их ещё все пересмотреть и изучить надо!), что-то отложил для прочтения позже или обдумывания на пару с бабушкой.
Звон колокольчика с кухни, разносившийся по воздуховодам системы отопления дома, о том, что завтрак на столе я воспринял с искренней радостью и облегчением.
Глава 20
Каша, почитавшаяся бабушкой за абсолютно обязательный атрибут завтрака — сегодня это была сладкая пшённая на молоке — на сей раз выступала всего лишь десертом. Главным блюдом была мачанка с пышными блинами. Ядвига сделала её на подкопченной домашней колбасе и шкварках из сала с прослойкой. Как раз к слову в качестве лёгкого застольного разговора пришёлся рассказ про больничный вариант колбасы — отварной, без специй и соли. Женщины дружно ужаснулись и согласились, что так издеваться нельзя, ни над людьми, ни над продуктами.
Слуги в доме ели хоть и то же самое, что мы, но — отдельно, или за своим столом или вообще вразнобой, как сегодня: Семёныч со своей порцией ушёл в комнату для отдыха прислуги, а Ядвига будет завтракать уже после нашего ухода.
Строго говоря, то, что мы завтракали на кухне — уже было попранием норм и канонов, немыслимым лет десять назад. Видимо, бабушке по-настоящему сложно подниматься в обеденную комнату, она же гостиная, на втором этаже. Похоже, она нашла своеобразный компромисс, установив в углу кухни отдельный стол под белой скатертью с тремя стульями вокруг, из которых сейчас осталось два. Думаю, когда мы с отцом путешествовали, она питалась у себя в кабинете, но вряд ли признается, поскольку отцу не раз и не два влетало за попытку утащить еду в кабинет. Максимум что дозволялось — это чай с сухим печеньем. Ну, или бутылочку под лёгкую закуску в компании с приятелем, но это отдельный разговор, не подпадающий под карательную статью «нельзя есть над бумагами», поскольку перед такой встречей все документы убирались и накрывался отдельный маленький столик.
За разговорами, воспоминаниями и размышлениями завтрак был съеден, и мы с бабушкой отправились по коридорчику к выходу на хозяйственный двор. По пути я уточнил насчёт доплат Семёнычу, так ли это.
— Да, есть такая заведёнка. Викеша ему, дармоеду, целый рубль доплачивал за день на козлах. Мало того, что по дому ничего не делает, а жалование ему идёт, так ещё и рубль сверху! Мало того, если в бровар или винокурню ездили — ему, паразиту, ещё и «натурой» перепадало частенько. То пива пару бутылок, «от жары», то наоборот — водки штоф «для сугреву». Как есть, дармоед! Сегодня на полдня его берём, так что и полтинника хватит оглоеду! Даже много будет!
Да уж, бабуля иногда слишком экономная бывает, на мой взгляд. Сам для себя же решил, что если отцом установлена такая оплата, то и менять её просто так не буду, так что рубль надо подготовить. Не горсть медяков же ссыпать, и не сдачу требовать!
В целом день прошёл так, как и ожидалось. Бабуля развлекалась по полной и, похоже, получала от этого какое-то странное, чтобы не сказать больше, удовольствие. В магазине готовой одежды она особо не лютовала, видимо, чтобы сохранить время и силы на ателье. Хотя и заставила перемерять чуть ли не весь ассортимент, даже некоторые вещи, которые заведомо были не по размеру. При том, что в итоге купили и визитную тройку, и дорожную пару те, что нам принесли самыми первыми. Иногда казалось, что бабуля впала в детство и играет в куклы, где кукла — это я.
Но это всё цветочки, а вот в ателье… Я натурально готов был выть волком и бегать по стенам! Двадцать минут — подумать только, целых клятых двадцать минут! — они выбирали пуговицы, которыми на сорочке будут пристёгиваться концы отложного воротничка. Пуговицы, которые, на минуточку, скрытые, которых никто и никогда не увидит, кроме меня и прачки! Вот какая, объясните мне, кто может, какая разница какой их шести вариантов там будет — и зачем вообще нужны эти шесть вариантов скрытых пуговок одного размера и одного цвета, но чуть-чуть разной формы⁈ Это же рехнуться можно! Подкладку для брюк эти два маньяка — бабушка и Яков Наумович — выбирали с той же убийственной тщательностью, что и пуговицы, которые никто не увидит. Ну, в этом хоть какой-то смысл был — чтобы не натирало, не топорщилось и при этом не протёрлось раньше времени. Но невидимые, драть их вперехлёст сучковатым еловым поленом, пуговички!!! Нет, надо как-то успокоиться.
Даже захотелось напиться, впервые в жизни, несмотря на всё понимание пагубности такого дела и батины предупреждения — просто чтобы не было кошмаров про ПУГОВИЧКИ!!!
Я, наверное, не скоро смогу произносить это слово спокойно и без внутренней дрожи.
И ладно бы они просто сами развлекались, отпустив меня домой — нет же, постоянно спрашивали ещё и моё мнение. Несмотря на то, что сразу признался — мне абсолютно всё равно.
Чтоб я ещё когда-нибудь пошёл за одеждой, а особенно в ателье с бабушкой⁈ Уж лучше, наверное, на изнанку, крысюков потрошить. Кстати, идея! Нет, не на изнанку — кто меня туда пустит, через любой из ближайших входов — на стрельбище! После обеда, пока бабуля будет отдыхать, рвануть туда на коляске, отстрелять пяток барабанов. И картечью, картечью по старым горшкам, чтобы в клочья!
Однако моим планам не суждено было сбыться. Пока мы с бабушкой обедали — разумеется, без «непристойной торопливости», пока я сбегал к соседям-Пырейниковым в мастерскую, закупиться оружейными макрами, чтоб не трогать запас — Семёныч успел не только распрячь Воронка, но и вывесил коляску на козлы, сняв колёса, а сам исчез в неизвестном мне направлении. Нет, я понимаю — конструкция рессор из гнутых деревянных брусьев и ремней требовала особого обращения, а с учётом долгой дороги и длительного хранения в жандармерии, где никто не озаботился о вывешивании, это надо было сделать обязательно и срочно — но до чего же не вовремя! Пешком до стрельбища и обратно я никак не успевал, бегом — абсолютно недопустимо в моём нынешнем положении.
Тем паче, что бабушка вопреки обыкновению после обеда ложиться не стала. Как она заявила:
— Ой, мы сегодня так хорошо погуляли, я прямо отдохнула душой и зарядилась энергией!
— Бабуль, ты ничего не путаешь? Где ты могла сегодня гулять, если мы с тобой весь день убили на эти шмотки⁈
— Ну, да, я и говорю — по магазинам прогулялись. Маловато, правда — только один магазин и одно ателье, но хоть что-то. Правда, здорово же было?
— Ты издеваешься⁈ Эта многочасовая, бессмысленная практически абсолютно пытка — в каком месте оно «здорово»⁈ Я уверен, должна быть какая-то международная конвенция, которая прямо и категорически запрещает такое обращение с живыми людьми!
— Юрочка, ну что ты такое говоришь? Мы и так всё второпях делали, тебе всё не терпелось. Но и тебе ведь под конец понравилось — ты выбором фурнитуры интересовался же.
— Это когда
