Бандолеро, или Свадьба в горах - Майн Рид

Некоторое время мы скрывались за деревьями, раздумывая, как лучше приняться за дело. Тут в голову сержанту пришла идея. Он был ветераном техасских войн, участвовал в Хьюстонской кампании и хорошо знал характер мексиканцев.

— Лучше всего, капитан, — прошептал он мне на ухо, — взять их в осаду и заставить сдаться.

— Как это сделать?

— Окружить все место. Оно и так наполовину окружено. Нужно только закрыть другую половину, и они окажутся в ловушке.

Предложение сержанта показалось мне разумным. Я готов был на него согласиться, если бы не одно возражение. Время было врагом, которого я больше всего опасался. Каждый час казался мне вечностью!

— Нет, — ответил я, — нужно нападать немедленно. Если мы оставим их в покое до утра… Эти женщины…

— Я вас понимаю, капитан. Я и не предлагал ждать до утра. Давайте нападем немедленно — на тех, что остались снаружи. Сначала уберем этих, а потом предложим остальным сдаваться. Когда они увидят, что их товарищи захвачены, а сами они окружены, когда поймут, что у них-нет выхода, с готовностью выдадут пленниц. К тому же, — продолжал сержант, указывая на вершину Икстисихуатля, которая прекрасно была видна с нашего места, — посмотрите сами, капитан. Утро уже близко!

Я поднял глаза кверху. Снег на горных склонах окрасился розовым цветом. Это был первый поцелуй Авроры note 46 .

Там, где находились мы, была еще ночь, но на вершине видно уже приближающееся утро. Менее чем через двадцать минут совсем рассветет.

Эта мысль побудила меня согласиться с предложением сержанта. Я негромко отдал приказ. Последовал мгновенный бросок через открытое место. Все сидящие у костра были захвачены.

Возможно, мы бы даже не встревожили их товарищей внутри, но одному из разбойников удалось разрядить свой карабин. Это было неблагоразумно с его стороны. Его выстрел никому не причинил вреда, но для него самого оказался последним. Разбойник упал мертвым, сраженный пулями из наших револьверов. Остальные сдались без сопротивления.

Выстрелы, конечно, услышали те, кто находился в доме. Дверь не открыли, напротив, стали укреплять ее изнутри. Мы обнаружили это, когда попытались ее взломать. В то же время осажденные бандиты, скрываясь за парапетом асотеи, начали пальбу по нам. Прежде, чем мы успевали ответить на огонь, они пригибали головы, и нам приходилось понапрасну расстреливать воздух.

Я подумал, что нас перехитрили. Товарищи разделяли мои опасения. Один из моих людей был ранен. Второй опустился на колени; задело еще трех или четырех.

Мы были совершенно открыты. Чтобы взломать дверь, требовалось время. До того, как мы успеем это сделать, последует вторая контратака с крыши, и у нас не будет возможности ответить на нее. Мы заметили, что в парапете устроены специальные бойницы, грубые, но вполне подходящие для обороны.

Отступать нам не хотелось. Казалось, есть возможность укрыться у стен, и некоторые так и сделали. Но сверху на них посыпались тяжелые камни. Эта позиция тоже оказалась уязвимой.

Ничего не оставалось, как отступить под защиту деревьев. Так мы и сделали, прихватив с собой раненых.

Период нерешительности занял всего несколько секунд, и раньше, чем бандиты успели перезарядить свои карабины, мы были в безопасности.

Глава XXXVII. ТРУС И НЕГОДЯЙ

Конечно, об окончательном отступлении мы и не думали. Неудачный штурм только усилил решительность моих людей. К счастью, раны, полученные нашими товарищами, оказались не смертельными, хотя и их было достаточно, чтобы вызвать желание отомстить. Теперь все понимали, в каком положении оказались пленницы, и это не допускало и мысли об уходе — даже если бы враг превосходил нас численно. Мы считали, что разбойники в ловушке, а время и стратегия вынудят их сдаться.

Отступив к деревьям, мы оказались в более выгодной позиции. У нас появилась возможность стрелять по асотее прицельно. Небо с каждым мгновением светлело, и мы теперь отчетливо видели отверстия в парапете. Это всего лишь грубо прорубленные дыры, промежутки между бревнами. Мы ожидали разглядеть в них разбойников, чтобы можно было стрелять наверняка. Но ничего не увидели.

К этому времени бандиты поняли, кто на них напал. Конечно, они слышали о меткости американских стрелков. И потому не осмеливались выглянуть в амбразуры. И правильно делали. Не было места на крыше, за которым не следили бы внимательные глаза. Курки были взведены, дула нацелены.

Целых пять минут продолжался перерыв, но эти пять минут показались пятью часами!

Для меня это выжидание было таким же мучительным, как медленная пытка. Я думал, как положить этому конец, когда, к своему изумлению, увидел, что над парапетом поднимается какая-то фигура. Это был высокий мужчина, хорошо различимый на фоне светлеющего неба.

С первого взгляда я узнал в нем Карраско!

Не могу сказать, что удержало меня от выстрела. Может, удивление и неожиданность. Казалось, моих людей удержало то же самое — никто не нажал на курок. Должно быть, главарь разбойников рассчитывал на что-то подобное, иначе не стал бы показываться так нагло. А прежде, чем мы пришли в себя, мы увидели, что перед ним появился белый шарф, почти полностью скрывший его от нас.

«Сигнал перемирия!» — подумали мы, опуская пистолеты и ружья.

Но мы обманулись. Это был совсем не флаг. Это была женщина в белом платье. Карраско заставил ее встать перед собой.

Мои люди опустили ружья; послышался крик:

— Позор!

Все были возмущены: это чудовище использует женщину для прикрытия!

Сам я испытывал чувство боли и страха: я знал, что там, на крыше, Мерседес! Теперь света было достаточно, чтобы я разглядел ее лицо. Но даже по очертаниям фигуры, по гордой посадке головы я узнал бы ее из тысячи женщин. Слишком хорошо я ее помнил, слишком глубоко она врезалась мне в сердце, чтобы я мог ошибиться. На фоне утреннего неба девушка в своем белом одеянии казалась вырезанной из камня камеей.

Я видел, что платье еб порвано, волосы растрепаны и падают на плечи; она бледна и испугана. И тут послышался голос Карраско.

— Кабальерос! — кричал разбойник. — В темноте у меня не было возможности разглядеть вас, но, судя по способу вашего появления, я понял, что передо мной враг. Вы вооружены пистолетами, следовательно, вы американос! Я прав?

Ко мне еще не вернулось хладнокровие, чтобы ответить. Глаза и мысли были по-прежнему заняты Мерседес.

— Кто же еще? — ответил за меня кучер. — Они самые, тут нет ошибки.

— Зачем вы сюда пришли?

— Чтобы захватить самого отъявленного головореза в Мексике. Если не ошибаюсь, это вы, мистер капитан Карраско.