ГРАС. Компиляция. Книги 1-8 - Никита Велиханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большаков отработанным мягким движением сбросил на колени клавиатуру и, щелкая клавишами, раскопал в недрах компьютера один из своих скрытых текстовиков. Это было что-то вроде дневника. Записи, которые он вёл для собственного удовольствия, время от времени большинство из них стирая, а порой из интереса восстанавливая некоторые, случайно не затертые до конца. Так, конечно, не обращаются с мемуарами, предназначенными для потомков. Это была как бы игра с самим собой — а может быть, упражнение в одной из восточных практик, которыми увлекался Илья.
Большаков нажал «Enter», обозначая абзац, и с дурашливым выражением лица — это был верный признак того, что он настроился на серьезный лад, — стал писать:
«Отдельно взятый человек не может ставить перед собой такую задачу — собственное бессмертие. Это может делать только человечество в целом, Homo sapiens как вид. Именно бессмертие вида в списке задач человечества стоит под номером первым. Похоже, этим единственным пунктом список и ограничивается...»
Илья помрачнел и на некоторое время погрузился в размышления, плодом которых была одна коротенькая строчка латинским шрифтом: «problems-probablems». Он вздохнул, записал файл и запрятал его обратно в недра машины. Таким был весь его дневник — смесь игривых или совсем похабных шуток и философских мыслей — дневник, который он вёл исключительно для себя. На каждый день он заводил новый каталог, давая названия файлам по времени их образования — чтобы долго не думать.
Илья потянулся и ещё раз любовно осмотрел помещение. Он любил эту комнату. По многим причинам.
Прежде всего потому, что здесь находился пульт управления системой «Вампир» — разветвленной компьютерной сетью для сбора и обработки данных обо всех аномальных происшествиях на «шарике» и в околоземном пространстве. Служителем и повелителем этой системы Илюша был последние пять из недавно исполнившихся тридцати лет своей жизни. Здесь, в помещении без окон, где лишь недавно они с техником Ренатом Ахмеровым установили систему вентиляции, достойную современного цивилизованного человека, он проводил большую часть времени — и не жалел об этом. Впрочем, потолки в старом особняке в Хлебниковом переулке были высокие, первое время воздуха хватало, но когда к трём экранам «Вампира» и четырем — подключенным в его локальную сеть «писюков» добавились пять мониторов охранных систем, криминалист и медик капитан Ларькин пришел к выводу, что здоровью ценного специалиста Большакова угрожает опасность.
Капитан предложил простое, как ему казалось, решение: ограничить время пребывания Ильи за компьютером семью часами в сутки. Тут он, конечно, погорячился. Дал маху. Гораздо проще оказалось превратить старый, замурованный после революции дворянский камин в такой агрегат кондиционирования и пылепоглощения, которому позавидовала бы любая фирма бытовой техники.
Дело было не только в том, что за пультом «Вампира» Большаков и работал: писал программы, обслуживал систему сбора данных, совершал пиратские набеги на компьютерные сети тех ведомств, которыми интересовалось его ведомство, — и отдыхал: взламывал защиту новых игровых программ и играл в них, а наигравшись, иногда переделывал и портил. При этом он был уверен, что игра становится лучше.
Была ещё одна причина, заставлявшая Илью большую часть дня находиться в своем оклеенном фольгой «бункере». Дело в том, что Илюша Большаков был восприимчив и впечатлителен, по его собственному выражению, «эмпатичен до телепатичности», причем в буквальном смысле. Считать такую способность благом может только тот, кто не испытал это благо на собственном опыте.
Лет с пятнадцати — с того времени, когда эта способность развилась и стала отчетливой — жизнь Ильи превратилась в невыносимую пытку. Чужие мысли, отголоски чувств и воспоминаний преследовали его, где бы он ни находился. Он быстро научился извлекать пользу из этой способности, никогда не ошибался в людях и в какой-то мере приноровился предвидеть будущее. Но ад в голове оставался адом: словно работало включенное одновременно на десяти каналах радио. Мать Илюши удивлялась, почему мальчика невозможно оторвать от телевизора — смотрит все подряд без разбору, уж не тронулся ли умишком. «Ты бы хоть погулял», — говорила она сыну, не подозревая, что проклятый ящик служит для него спасением, заглушая другие круглосуточные передачи. Илюша не разочаровывался в людях, потому что с детства не имел возможности их идеализировать: тупые и все время повторяющиеся мысли, похабные желания, беспредельный эгоизм и самолюбие излучал буквально каждый сверстник. Отдельной пыткой было ощущать чувства матери по отношению к отчиму. Не говоря уже о чувствах отчима. Отец, Степан Харитонович, умер, когда Илье было четыре года, а ещё через четыре года мать повторно вышла замуж. Вообще-то отчим был не самым плохим человеком, искренне пытался подружиться с мальчиком, но тот почему-то вбил себе в голову, что этого чужого мужика непременно нужно ненавидеть. Сейчас Илья очень не любил вспоминать свое тогдашнее поведение. Всё-таки он уже в детстве был изрядным стервецом, умел испортить людям жизнь.
К взаимному облегчению, после окончания восьмилетки — а жили они в большой, но глухой новгородской деревне Сясь-озеро, до станции ездили на лошадях за двадцать пять километров — Илья стал учиться в средней школе в райцентре и переселился в интернат. В поселке жила не самая дальняя материнская родня, но он предпочел самостоятельность и ни разу не раскаялся, хотя в интернате было не сладко. Большаков сумел занять достойное место в подростковой иерархии не за счет силы. За ним быстро закрепили ярлык «самый умный», списывали у него контрольные чуть не целым классом. Благо, он успевал решать за сорок пять минут все четыре варианта. Конечно, были стычки с ребятами, пытавшимися самоутвердиться за его счет, не всегда он побеждал, но главное было — показать характер. Характер, по общему признанию, у него был.
Было ещё кое-что, проявлявшееся временами, зыбкое, но выручавшее иногда в самые критические минуты. Впервые Илья обнаружил в себе эту способность в автобусе, когда ехал в родную деревню навестить мать. Два раза в месяц, если не было дождя, он выбирался к ней за продуктами. Нельзя сказать, чтобы он любил эти поездки, но желудку не прикажешь.
Народу в маленьком «пазике» в тот раз было немного, и Илья сидел у окошка, дожидаясь отправления. В автобус зашли два известных оболтуса, успевших, не смотря на юные года, накуролесить и побывать в колонии для несовершеннолетних. Но их там ничему хорошему, видно, не научили. Ребята сели на места «для пассажиров с детьми и инвалидов» и стали веселиться, грубо заигрывая с симпатичными деревенскими девчонками. Вначале те отбрехивались было бойко, но когда хулиганы
