И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Закончив поиски и репетицию нужного заклинания, маг упрятал пергамент в секретное место в рукаве и, повторяя про себя нужные слова и разминая пальцы, вернулся в люди.

Операционное поле было подготовлено, намеченные в жертву нелегкой науке магии доспехи аккуратно разложены на деревянном столе, публика в благоразумном отдалении воплощала внимание и благоговение.

– Ха, – мрачно повторил Агафон и решительно подошел к беспомощной перед ним куче железа.

Он сосредоточился, направил два пальца на нагрудник, три – на спинную кирасу, чтобы изменение размера было одинаковым для обеих половинок, представил себе невидимые красные линии, протянувшиеся от них до объекта колдовства, и медленно, тщательно выговаривая все буквы до единой, произнес волшебное слово.

Оно неожиданно подействовало.

Доспехи задрожали, потекли, как перегретый воск, и на глазах у изумленной аудитории покорно уменьшились до соответствующего размера.

Раздались бурные аплодисменты, переходящие в овации, но это было еще не всё.

Несмотря на то, что сорок второй размер, второй рост, нулевая полнота были достигнуты, сталь продолжала плавиться и течь, и овации перешли сначала в бурные аплодисменты, потом в жидкие хлопки и, когда доспехи все же замерли, потерялись вовсе.

Потому что комплект доспехов классического покроя украшали теперь на талии выточки, на плечах – пузатые кокетливые фонарики из латуни, по выгнутой груди заструились нержавеющие рюши, из вСрота, как паутина стального паука-мутанта, выполз ажурный воротник до груди из цинковой проволоки, с чугунными цепочками-завязками, а на задней половине, до самого пояса…

– Что это было?.. – только и смог проговорить потрясенный царь.

Панас молча прослезился в дареный платок.

– Ну… – если бы все факелы в подвале вдруг погасли, физиономия Агафона могла бы осветить всё помещение вместе с закоулками. – так получилось… Другое мы… э-э-э-э… не проходили… еще… пока… Но я могу попробовать еще раз! Там ведь была похожая пара?..

На Семиручко было жалко смотреть.

– Кхм… – откашлялся в кулак Граненыч, не решаясь открыто надругаться над чистой скорбью старшего прапор-сержанта. – Кхм… хм… ах… ха… кхм. А послушай, Агафон. Может, ты лучше перекрасишь те доспехи, которые по размеру уже подходят? И по фасону, самое главное, тебя полностью устраивают?

Саёк уткнулся в костлявую грудь деда Зимаря и принялся судорожно кашлять.

Лицо самого же деда хранило подозрительно нейтральное выражение, достигаемое обычно исполинскими усилиями воли обладателя лица.

Панас, быстро рассудив, что если дворцовый театр задумает поставить "Шантоньскую девственницу" или "Полет валькирий над гнездом кукушки", то им за глаза хватит и одной пары, кинулся за комплектом, пригодным для безобидной перекраски.

Агафон снова взял тайм-аут, и, стараясь не думать ни о чем, кроме чернейшего из всех когда-либо черневших черным черном цвете, посовещался со шпаргалкой.

В принципе, тоже не самое сложное заклинание, если разобраться…

Но разбираться времени не было, и пришлось, наскоро запомнив слова и пассы, приступить ко второму акту драмы под названием "Примерка".

Вторая жертва на алтаре магии, покрытая эмалью ядовито-салатового цвета в алых, нанесенных при помощи примитивного трафарета лилиях, была уже готова и лежала смирно, несмотря на печальную участь, постигшую ее предшественника.

Наверное, выбор Панаса пал на этот комплект исключительно из чувства личной неприязни с первого взгляда, и маг его в этом пламенно поддержал.

Он мельком пробежал глазами по лицам почтенной публики, нашел только нейтральное заинтересованное внимание, напряжено подумал о черном цвете, чернее которого может быть только самая черная сковородка в подземном царстве грешников, полная черных как смоль угольков, и произнес слова простого заклинания.

И оно тоже сработало.

Идиосинкразическая эмаль начала темнеть прямо на глазах.

Исчезал болезненный зеленоватый блеск и нелепые красные цветы, серела с последующим вполне логичным почернением передняя кираса, потом процесс, как зараза, переполз на заднюю, и когда обе половины стали чернее самого черного подвала и мрачнее самой беспросветной ночи, и окружающие с облегчением вздохнули, процесс, на мгновение остановившись, как будто тоже переводя дыхание, пошел дальше.

Чернота на доспехах стала материализовываться, густеть, приобретать субстанцию и пугающую глубину. Она впивалась в беззащитную сталь как лишай, разъедая, растворяя ее в себе, пока та не пошла мелкими алыми трещинками, охватившими весь комплект как мелкая сеть за два счета, и не развалилась на крошечные кусочки, словно старая бумага, на глазах у изумленных зрителей.

Агафон, стараясь не смотреть на них и целенаправленно избегая поднимать глаза на безутешного Семиручко, сразу двинулся к вешалке.

– Не беспокойтесь, я сейчас еще одни принесу…

– НЕТ!!!.. – это был не просто крик прапор-сержанта, это был вопль его истерзанной души. – Нет, я хочу сказать… Не надо, то есть… ваше премудрие, я хочу сказать… Я тут подумал, и понял, что если их просто покрасить… кистью, я имею ввиду… у меня хороший состав есть… один барыга использует для закраски седины у лошадей… стопроцентная гарантия… омоложение на десять лет… то после обеда их уже можно будет носить… доспехи, в смысле… и они почти не будут пачкаться… а к вечеру будут совсем как новые…

– Я могу просушить, чтоб было быстрей, – не слишком успешно стараясь скрыть облегчение, вызвался чародей, но Панас шарахнулся от него, как от ржавчины.

– НЕТ!!!.. То есть, я хочу сказать, нет. Не надо, ваше премудрие. Спасибо. Но – не надо. Вы – большой маг, и должны заниматься большими делами. А такая мелочь, как покраска доспехов, могут быть поручены вниманию простого служаки…

– Ну, если ты настаиваешь… – пожал плечами Агафон, всем своим видом подчеркивая: "вот видите, я старался, я хотел помочь, но он сам отказался".

– Да… пожалуйста… не в обиду вам… но я же разумею, что вас беспокоят государственные дела… а когда человека беспокоят государственные дела, человек не может беспокоиться о чем-то еще…

– Бездна понимания и сочувствия, этот прапор-сержант, – пробормотал чародей и радостно отступил на второй план.

Третий комплект доспехов, легкий и синий как весеннее небо, был на скорую руку примерен на деда Зимаря, шлем всеобщим открытым голосованием решили не надевать, чтобы не скрывать сходство, и заговорщики отправились в царскую сокровищницу в поисках подходящего камня и цепи.