Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Адамов Аркадий Григорьевич

Но вот глухой скрипучий голос диктора, еле перекрывая шум в зале, сообщает о подходе нужного мне поезда.

Я застегиваю пальто, поглубже нахлобучиваю шапку и выхожу на перрон. Холодно, сыро. Ветер остервенело задувает со всех сторон, от него нет спасения. Люди пятятся спиной к нему, прячутся за выступы стен, за уснувшие ларьки и киоски. Гремят пустыми тележками носильщики в белых фартуках, рассыпаясь вдоль перрона и по пути сердито окликая зазевавшихся людей.

Я уже знаю, где приблизительно должен остановиться вагон-ресторан, и иду к тому месту, лавируя среди встречающих и обходя тележки носильщиков. Встречающих, кстати, удивительно много. Я даже не ожидал, что в такой поздний час и в такую чертову погоду их будет так много. А впрочем, возможно, именно поэтому прибыло такое количество встречающих. У многих я вижу в руках теплые пальто, ведь поезд-то из Средней Азии. Это хорошо, что на перроне так много людей, тем незаметнее будем здесь я и мои товарищи.

Добравшись до нужного места, я нахожу небольшой выступ в стене вокзального здания, который хоть отчасти может спасти меня от свирепых порывов ветра, и прячусь за него. Кстати, отсюда, оказывается, удобно наблюдать и за людьми на перроне. Он и вообще-то хорошо освещен, а одна из ламп висит прямо над тем местом, которое меня интересует. Мне все отлично видно.

И вот через некоторое время мне начинает казаться, что вовсе не я один ожидаю прибытия вагона-ресторана. Не поезда вообще, а именно вагона-ресторана. Ожидающие его люди — двое мужчин и три или четыре женщины — тихо и беспокойно переговариваются между собой, стараясь, однако, делать это незаметно для окружающих и притворяясь, что не знают друг друга. В руках у женщин большие кожаные сумки на «молниях», а у одного из мужчин даже объемистый чемодан.

Физиономии и повадки этих людей мне не нравятся. Кажется, первые сообщения с пути следования поезда подтверждаются: Горбачев, очевидно, участвует в каких-то спекулятивных махинациях. Если так, то его можно задержать немедленно, с поличным, то есть с «товаром», который он этим людям, очевидно, везет, а заодно и самих этих спекулянтов. И тогда Горбачеву будет некуда деться. Это не только облегчит задачу товарищам, которые будут вести следствие по его делу, но и поможет нам, ибо отвлечет внимание Горбачева, притупит его настороженность и все опасения в отношении вещей Веры Топилиной, если, повторяю, они вообще у него имеются. Что же делать? Взять Горбачева немедленно, тут же? Но что на это скажет Кузьмич? Ведь я нарушу его приказ. А у меня, к сожалению, и так уже испорчены с ним отношения.

Но сейчас ситуация сложилась иначе, совсем иначе, чем мы с Кузьмичем предполагали. В руки идут прямые доказательства, изобличающие Горбачева в преступлении. Что же касается нашего дела, то главное, что заботило здесь Кузьмича — элемент внезапности, — остается, ибо арестованный Горбачев будет ждать завтра от меня совсем не те вопросы, которые я ему задам.

Пока эти мысли проносятся у меня в голове, я не спускаю глаз с людей, которые вызвали мое подозрение. И подозрение это все больше крепнет.

В это время вдали, из темноты, уже доносится нарастающий гул приближающегося состава, слышатся свистки электровоза. Суета на перроне усиливается, людей становится еще больше. Все напряженно смотрят в одну сторону, откуда вот-вот должны возникнуть огни прибывающего поезда.

Так брать Горбачева или не брать? А вдруг я ошибаюсь, вдруг не удастся взять его с поличным? Тогда придется отпустить да еще извиниться. И лучшего для него сигнала об опасности трудно придумать. И большего провала операции тоже. Вот уж когда элемент внезапности исчезнет начисто. И Кузьмич спросит с меня «на всю катушку». Что же делать? К тому же никого из товарищей я не вижу, зрительная связь нарушена, мы не ожидали такого количества людей на перроне. А я один не смогу задержать всю группу.

— Вон он!.. Вон!.. Идет!.. — восклицает какая-то женщина недалеко от меня. — Видите?! Видите?!

— Да!.. Идет!.. Идет!.. — подхватывают другие голоса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В самом деле, из темноты вырываются сначала яркие снопы света, а затем надвигается грохочущая темная масса электровоза. Вслед за ним мимо нас проплывают ярко освещенные окна вагонов. К ним прильнули взволнованные, улыбающиеся лица. Пассажиры что-то кричат за стеклом, машут кому-то руками.

Один за другим проплывают мимо меня вагоны. И вот еще издали я вижу, точнее, угадываю по темным окнам приближающийся вагон-ресторан.

Все медленнее, медленнее плывут вагоны. Ресторан уже совсем недалеко. Еще ближе, еще… Слышится легкий лязг. Поезд останавливается.

Проводники вагонов распахивают тяжелые двери, освобождают металлические лесенки и первыми спускаются на перрон. У каждого вагона внизу уже толпятся встречающие, слышатся радостные и возбужденные возгласы, смех, кто-то кого-то обнимает, вырывает из рук багаж.

Я вижу, как дверь вагона-ресторана тоже открывается и по ступенькам спускается высокий дородный мужчина в меховых сапогах, в которые вправлены брюки, в красивой меховой безрукавке поверх пиджака и в пушистой шапке-ушанке. Улыбаясь, он здоровается с одним из подошедших. В это время за его спиной в вагон шмыгают две или три женщины. Через минуту они появляются снова, у них в руках тяжелые свертки и сумки. Мужчина в безрукавке и шапке всего этого как будто не замечает. Сумки и свертки тут же принимают из вагона оставшиеся на перроне женщины и мужчина. Рядом уже появляется носильщик со своей тележкой.

Ну, нет! Этого уже я не допущу. Будь что будет, но я нарушу приказ. За Горбачевым следят мои товарищи. Если я к нему подойду, они поймут, в чем дело, и помогут задержать всю группу. Этих жуликов нельзя упустить. А то, что они жулики, можно дать голову на отсечение.

Я делаю порывистое движение…

Но вдруг происходит что-то непредвиденное. Я вижу, как к вагону-ресторану сразу с нескольких сторон подходит группа людей. В ту же минуту человек, который только что взял сверток у женщины с площадки вагона, бросает его и пытается бежать, какая-то из женщин пронзительно визжит и тоже пробует скрыться, а другая бьет сумкой кого-то из удерживающих ее людей, потом падает на перрон и начинает отбиваться ногами. Сцена безобразная, но женщину быстро подхватывают и уводят, остальные не сопротивляются. Вместе с другими уводят и негодующего красного Горбачева.

Вот так история! Я не знаю людей, проведших эту операцию. Я только не сомневаюсь, что это работники милиции и, скорее всего, их привела сюда на перрон, к поезду, группа спекулянтов, за которой они следили. Тогда они шли с другого конца цепочки, и Горбачев им не был известен.

В этот момент появляются двое наших работников в форме и берут под охрану вагон-ресторан. Один из них мне знаком, это он по нашему плану должен был зайти открыто в вагон-ресторан.

Я подхожу к нему и он мне шепчет:

— Товарищи появились в последний момент. Мы решили, что вашим планам они не помешают.

— Будем надеяться, — не слишком уверенно отвечаю я и добавляю: — Зайдите и предупредите официантку, я ее буду ждать где договорились.

Молодой лейтенант ловко вспрыгивает на площадку вагона и исчезает за дверью.

Я спрашиваю второго сотрудника:

— Откуда товарищи, которые провели операцию?

Он называет мне номер городского отделения милиции и даже фамилию и должность старшего группы.

Теперь все ясно.

Спустя несколько минут в комнату, где я нахожусь, заглядывает невысокая полная девушка и настороженно спрашивает:

— Можно?

— Если вы Галя, — улыбаясь, отвечаю я и встаю ей навстречу. — А вы Галя?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ага, — ответно улыбается она. — А еще я лейтенант Воронцова.

И хотя эта белозубая улыбка очень ее украшает, в глазах девушки настороженность не исчезает.

— Ну совсем хорошо, — говорю я. — Садитесь, Галя, и докладывайте о своем путешествии. Я — старший лейтенант Лосев, и зовут меня Виталий. Любуйтесь.

И протягиваю ей свое удостоверение.

Галя довольно придирчиво его изучает, после чего взгляд ее смягчается, и в нем светится уже явное дружелюбие.