Топить в вине бушующее пламя печали - Priest P大

остаться безжалостным, его сердце все еще жило в теле Сюань Цзи… Причем, буквально. И пусть в этой жизни им не суждено было засыпать в одной постели, они все еще могли разделить одну на двоих могилу. Один из них был «Хранителем огня», а другой «ожившей бездной». Шэн Линъюань в любом случае окажется у него в руках. Чего ему бояться? Стоит только пожелать, а шанс обязательно появится.

Но стоило Его Величеству открыть глаза, как чистота сердечных сокращений этого целеустремленного юноши взлетела до ста восьмидесяти ударов в минуту. Спина Сюань Цзи тут же покрылась холодным потом, а сердце испуганно замерло в груди. Он не смел произнести ни слова, но их и без того окружала многообещающая тишина.

К счастью, открыв глаза, Шэн Линъюань «ничего не заподозрил».

— Почему у тебя на лбу горит тотем? — сказал он. — Мы видели лишь крохотный отрезок времени, ничего серьезного.

Разум Сюань Цзи окончательно отключился, предоставив всю власть языку.

— Я пытаюсь отогнать зло своей красотой. Не мешай мне, — выпалил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань послушно замолчал.

В машине скорой помощи вновь повисла странная тишина. Очнувшись, Сюань Цзи, наконец, понял, с кем разговаривает и опустил взгляд в пол, не желая лезть на рожон.

Но так уж повелось, что в период ухаживаний все птицы стремились продемонстрировать партнеру свое оперение. Сюань Цзи так разнервничался, что у него вспотела шея, а горящий в центре лба тотем постепенно становился все ярче и ярче. Его сверхъестественная красота оттеняла лицо юноши. Это было поистине впечатляющее зрелище.

Какое-то время Шэн Линъюань молча смотрел на Сюань Цзи. Сказать по правде, человек перед ним казался ослепительнее, чем десять тысяч образов, которые он когда-то себе представлял… Юный император никогда не отличался богатым воображением, однако, внешность не имела для него никакого значения. Каким бы прекрасным не виделся ему Сяо Цзи, он все равно ему нравился. И каким бы уродливым он ни оказался, он был единственным, кого Его Величество хотел держать в своем сердце.

Ему на грудь обрушилась вся тяжесть горы Тайшань, но на губах, похоже, покачивалось лишь легкое перышко. Шэн Линъюань небрежно произнес:

— О, а ты4 весьма красив. Один твой вид может успокоить пламя Чиюань. Но не стоит опускаться до того, чтобы подбирать рассыпавшуюся чешую. Пойдем, позволь мне снова спуститься под землю, может, на этот раз мне улыбнется удача.

4 卿 (qīng) — ты; дорогой (фамильярное обращение в разговоре, напр. между мужем и женой).

У Сюань Цзи не было времени спрашивать об этой «удаче». Услышав шум, следивший за покоем директор Хуан немедленно собрал вокруг себя толпу людей.

— Их будет вполне достаточно, — отозвался Шэн Линъюань, кивнув в сторону директора Хуана. — В любом случае, внизу сейчас безопасно.

Директор Хуан поспешно спросил:

— Что ты имеешь в виду? Уровень аномальной энергии вокруг заметно снизился. Это как-то связано с гробницей?

— Многие создания, состоявшие в подразделении Цинпин, были долгожителями. Но у всего есть как светлая, так и темная сторона. Некоторые из них питаются плотью и кровью. Если потревожишь их, они непременно нападут. Однако прокатившийся по гробнице взрыв уничтожил все, что пряталось под землей. Сейчас в сокровищнице спокойно. Вы можете забрать и спрятать то, что необходимо запечатать, чтобы в будущем не тратить силы на долгие объяснения.

— Что произошло внизу? — вновь спросил директор Хуан.

— Вы когда-нибудь слышали о «Небесном нефритовом дворце»? — осведомился Шэн Линъюань.

Всем известно, что гаошаньский дворец называли «Белым нефритовым дворцом». Когда-то он стоял на острове Гаолин, в самом сердце Восточного моря. Ныне это место принадлежало провинции Ючжоу. Когда Вэй Юй был запечатан, дворец разрушили войны Его Величества. А тысячи лет спустя, из-за сдвигов титанических плит, это место погрузилось на дно, и память о нем превратилась в прах.

Но что за «Небесный нефритовый дворец»? Название звучало в лучших традициях телефонных мошенников.

Даже Сюань Цзи был сбит с толку.

— Это имеет какое-то отношение к Вэй Юю?

— Нет, к Вэй Юю это не имеет никакого отношения, но это связано с происхождением клана гаошань. Это долгая история, — отозвался Шэн Линъюань. — Гаошаньцы больше всего походили на людей. Продолжительности их жизни, привычки и рацион ничем не отличались от человеческих, кроме того, их клан славился своими ремесленниками. И пусть раньше между населявшими этот мир расами часто возникали споры, гаошаньцы никогда ни с кем открыто не враждовали. Более того, они все были очень красивыми…

Осознав, что словом «красивый» Шэн Линъюань описывал всех подряд, Сюань Цзи изменился в лице. Только что услышав это в свой адрес, он решил, что «красота» была скорее оскорблением, нежели комплиментом, и всерьез задумался о расовой дискриминации гаошаньцев.

— Тысячи лет гаошаньцы жили бок о бок с людьми, но редко когда люди вступали в браки с представителями их клана, — говоря это, Шэн Линъюань выглядел так, будто вел за собой толпу невежественных зевак. — До того, как страну захлестнуло пламя Великой битвы, десятки тысяч беженцев нашли убежище на юге. На Гаолине они вынуждены были зарабатывать на жизнь черным трудом, и гаошаньцы воздавали каждому по потребностям. Двадцать долгих лет я ничего о них не слышал. Но, говорят, в те дни доля полукровок, рожденных от союза человека и гаошаньца была намного ниже, чем от союза человека и демона.

— Это из-за религиозных убеждений? — спросил директор Хуан.

Но Шэн Линъюань покачал головой.

— Гаошаньцы всегда были корыстолюбивы. Они держали рабов за домашний скот, убивали их и создавали инструментальных духов. Разве могли такие как они верить в духов и богов?

— Тогда почему? — продолжал допытываться директор Хуан.

В мире, где различные кланы и расы не ограничивали себя рамками репродуктивной изоляции и религиозных убеждений, «соседи», до того никак не мешавшие друг другу5, быстро смешивались между собой. Особенно в сельскохозяйственную эпоху, когда у ремесленников было намного больше шансов выжить.

5 井水不犯河水 (jǐngshuǐbùfànhéshuǐ) — колодезная вода речной не помеха (обр. в знач.: один другому не помеха, не мешать друг другу, не касаться друг друга, жить отдельной жизнью).

— Потому что в древности ходили слухи, что гаошаньцы были грешниками.

Так, за разговорами, они снова подошли ко входу в сокровищницу. Кто-то из оперативников по неосторожности задел груду золотых слитков, и теперь земля была усыпана золотом вперемежку с битыми кирпичами. Это выглядело поистине шокирующе.

Жужжание, преследовавшее их ранее, наконец, прекратилось. Янь Цюшань взглянул на детектор и почувствовал, что энергетическая активность здесь была слабее, чем на станции по сбору отходов.

— Боюсь, никто не сможет сказать наверняка, правда ли это. Сведений о тех временах не сохранилось. Все, что я