Чудовища рая - Хермансон Мари

Она открыла наплечную сумку и принялась копаться в ее содержимом.

— Нет, спасибо.

Тут пикнул компьютер, и Даниэль повернулся к нему. Это пришел ответ от Коринны.

Он торопливо открыл письмо, оказавшееся коротким, но однозначным:

Приходи завтра в девять утра к колодцу.

25

Холодный прозрачный воздух пах очень знакомо, прямо как давным-давно в детстве, но Даниэль никак не мог определить, что это за запах. Когда же воспоминание наконец-то вырвалось из подсознания, он понял, почему аромат сбил его с толку. То был запах снега — в середине июля, естественно, совершенно неуместный. Трава на лугах так и лучилась зеленым цветом, испещренным красными точками клевера и синими колокольчика.

Однако, когда он посмотрел на прозванную им Стеной гору с вытравленными фигурами, что высилась на другой стороне долины, оказалось, что ее еловая бахрома из зеленой превратилась в белую. А когда взгляд его переместился от луга выше, он обнаружил, что и Карьер уже не выглядит унылой разработкой камня: теперь его верхние склоны искрились, словно россыпь сахарной пудры.

Вчерашний дождь выпал в горах снегом. Зрелище было прекрасным и удивительным.

Коринна повела его по тропинке, огибающей долину. На ней был толстый зеленый свитер, над ушами в волосах заколки. У колодца Даниэль даже с трудом ее узнал. Едва лишь завидев его, девушка отрывисто кивнула и, не говоря ни слова, тут же тронулась в путь. Он нагнал ее, и вместе они вышли из деревни.

— Что это? — спросил Даниэль.

— В деревне мы называем их коровами.

— Да нет же, не коровы. Вон, дальше. — Он указал на сооружение, смахивающее на небольшой греческий храм.

— Это кладбище прокаженных. Ты там не был? Пойдем тогда посмотрим!

Они подошли ближе, и тогда взору Даниэля предстали почерневшие и покосившиеся кресты за чугунной оградой. Над ними высился каменный храм, который он и заметил издали. На поверку строение оказалось даже меньше его коттеджа, но все же с колоннами и несколькими высокими ступеньками. Гробница, похоже, была встроена в склон горы, фасад ее представлял собой сплошную стену.

— Солидный монумент. Настоящий мавзолей, хоть и маленький. Чей он?

— Понятия не имею, — пожала плечами Коринна. — Какой-нибудь богатой и влиятельной особы. Проказа ведь их тоже не щадила. Кладбище принадлежало монастырю, а у деревни имелось собственное, возле церквушки. Сельчанам было не по нраву хоронить своих мертвецов рядом с прокаженными.

Девушка стянула с себя свитер, расстелила его на влажных ступеньках мавзолея и уселась, после чего извлекла из рюкзачка хлеб, сыр и сидр. Даниэль устроился рядом с ней, подстелив куртку.

— Хорошее местечко для пикника, — констатировала Коринна, наливая ему кружку сидра. — Когда я только приехала в долину, часто приходила сюда, посидеть и подумать. Теперь бывать здесь одной мне не нравится, но с тобой хорошо.

Она прислонилась к каменной колонне, закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий воздух.

Даниэль посмотрел на нее. Ясное дело, Макса она знала, только вот насколько хорошо? И какие отношения их связывали? Очень хорошо знать его она не могла — уж этим в отношении Макса похвастаться не мог никто. Спали ли они? Вот это возможно. Как, интересно, она отреагирует, если он положит руку ей на бедро?

Даниэль тут же вспомнил девушку из Лондона. После того раза он повстречал ее еще раз, возле молочного прилавка в супермаркете. Когда она узнала его, вся тут же побледнела. А потом поставила корзину с покупками на пол и опрометью бросилась прочь из магазина.

Солнышко приятно грело, в воздухе по-прежнему пахло снегом. Словно на картинке с коробки швейцарского шоколада, на фоне высоких гор по лугу бродили коровы. Даниэль тоже закрыл глаза и стал слушать их колокольчики. Такой необычный звук — совершенно непредсказуемый, беспорядочный и бесцельный. Сначала звякнет в одном месте, через секунду в другом.

— Какой успокаивающий звук, — произнес он.

— На таком расстоянии вполне. Но вблизи шуму от такого колокольчика — мама не горюй, — отозвалась Коринна. — Поэтому я звоню им во время выступления так осторожно. Всегда помню об этих несчастных коровах — уж им-то точно несладко приходится с таким адским шумом прямо над ухом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— По сути, это жестокое обращение с животными, — поддакнул Даниэль.

Девушка отрезала ломтик сыра и вздохнула:

— Наверно, они уже совсем глухие.

— Или у них стоит жуткий звон в ушах, — попытался он сострить.

Она протянула ему на ноже сыр.

— Вот, попробуй. Как раз от этих самых коров. Собственное молочное производство Химмельсталя. У них все очень дорого, но что поделаешь? Единственная молочка в долине. Никакой тебе конкуренции.

Даниэль сунул ломтик в рот, однако прежде, чем он успел похвалить сыр, девушка произнесла, обращаясь скорее к себе самой:

— Ах, порой эта долина достает меня до чертиков.

— Почему же ты тогда здесь?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Я же не спрашиваю, почему ты здесь.

— Так не стесняйся, спроси, если хочется.

— Не хочется.

Меж тем одна из коров подошла к кладбищу и принялась тереться рогами об ограду, отчего ее колокольчик затрезвонил как оглашенный. Даниэлю пришлось повысить голос:

— А куда бы ты хотела перебраться из Химмельсталя?

— Чисто гипотетически?

— Ну да.

Коринна посмотрела на небо, глубоко вздохнула и ответила:

— В какой-нибудь крупный европейский город. Где смогла бы работать в небольшом театре и заниматься, чем хочу. Ставить собственные пьесы. Как режиссер. У меня ведь драматическое образование.

— Не удивлен, — кивнул Даниэль.

Его так и подмывало сказать: «Я поеду с тобой, Коринна. Буду помогать тебе, пока не найдешь свой театр. Я ведь переводчик, могу работать где угодно».

На мгновение воображаемое будущее отчетливо, вплоть до мелочей, предстало перед его мысленным взором: он и Коринна в старой квартирке возле парка. Коринна в джинсах, футболке и солнечных очках сидит, скрестив ноги, на полу, в лучах солнца, зеленоватых от листвы снаружи. В ее веснушчатых руках кипа рукописей.

— Недавно вечером ты ужинал с Самантой, — сказала вдруг девушка.

Даниэль даже вздрогнул от неожиданности. Саманта? Женщина, проведшая в клинике целых восемь лет. С тех пор он больше ее не видел, и ему почти удалось убедить самого себя, что их свидание было всего лишь сном, в особенности заключительная его часть.

— Откуда ты знаешь? — изумленно спросил он.

Коринна пожала плечами и отрезала себе ломтик сыра. Корова перестала чесаться и пристально уставилась на них поверх ограды и рядов покосившихся крестов. Ее колокольчик наконец-то смолк.

— Я смотрю, вы, деревенские, с клиникой в постоянном контакте, — продолжал Даниэль. — Большинство посетителей пивной — ее пациенты, так ведь? Вчера вечером я там многих узнал.

— Да ну? — усмехнулась девушка.

— Клиенты с кучей денег, которые им, в общем-то, и тратить больше негде.

— Тут ты абсолютно прав. Но к чему ты клонишь?

— Как мне представляется, бизнес в деревне в основном как раз и строится на пациентах. Все-таки клиника довольно большая. Наверняка людей в ней не меньше, чем в самой деревне. И некоторые ее жители, несомненно, работают в клинике. На кухне, уборщиками и так далее.

— Ну естественно. Это же очевидно.

— Руководство клиники к деревенским относится доброжелательно. Позволяет вам пользоваться спортивным залом, библиотекой, бассейном. А вы отплачиваете той же монетой. Например, предупреждаете, если кому-то из пациентов вздумается бежать. Вы никогда не подвезете тех, кто хочет покинуть клинику. Я прав?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Коринна рассмеялась и покачала головой, заворачивая сыр в вощеную бумагу.

— Да что ты такое несешь?

— Из всех, кого я здесь повстречал, ты первая отнеслась ко мне благожелательно, — продолжал Даниэль. — Остальные даже и не пытались скрыть враждебность. Больше никто не хочет мне помочь.