Мистический Петербург - Виктор Степаков

Петербургское кладбище домашних любимцев

Роман Стивена Кинга «Кладбище домашних любимцев» знает каждый. Кто не читал книгу, тот наверняка смотрел одноименный фильм. Так что нет смысла пересказывать всем известное произведение.

Вместо этого стоит рассказать об одном месте Санкт-Петербурга, в котором с недавних пор начали происходить весьма нехорошие дела, почти по Стивену Кингу. С той лишь разницей, что в романе все происходящее — буйная фантазия автора, а у нас — кошмарная реальность.

Рыбинская улица затерялась в промзоне Московского района. Угрюмая и неухоженная, идущая вдоль насыпи Витебской железной дороги. Своеобразная достопримечательность улицы — полоса отчуждения, вплотную примыкающая к тротуару, где среди тополей просматриваются какие-то холмики, веночки, таблички и оградки. Это городское кладбище домашних любимцев. Никто не скажет, кем и почему именно на этом месте было избрано последнее пристанище для наших меньших братьев. Скорее всего, получилось это случайно, но со временем стало традицией. И вот уже с десяток лет, как многие жители Московского района хоронят здесь своих умерших собак, кошек и прочих любимцев. Отдельные же граждане так даже посещают могилы и льют над ними горючие слезы.

Прошедшим летом известный в кругах городских предпринимателей Андрей Саборов похоронил на Рыбинской улице своего любимого пса — дога Чарли. Прошло несколько дней, и жуткий, леденящий кошмар проник в жизнь преуспевающего бизнесмена.

Вот что рассказал осунувшийся от страхов и переживаний, некогда веселый и жизнерадостный Андрей:

— Однажды собираюсь в свою фирму. В 8 утра за мной приезжает машина. Один охранник страхует на улице, другой поднимается ко мне в квартиру. Так было и на этот раз.

Только мы вышли на лестничную площадку, из соседней квартиры высунулась сбрендившая старуха-общественница и начала бухтеть, что, дескать, опять моя собака загадила всю лестницу.

Я ей спокойно объясняю:

— Мадам, моя собачка недавно сдохла и потому сделать этого никак не могла, даже если бы и захотела.

Старуха давай орать, мол, если не собачка, так, значит, буржуи недорезанные гадят, которых за это убить мало. Охранник на нее цыкнул, карга в него плюнула и дверь закрыла. Тот от ярости в бабкину дверь едва не головой колотит, а я смотрю — и в самом деле на лестнице полно следов от грязных собачьих лап. Отпечатки четкие, крупные и — главное — обрываются у порога моей квартиры. Большого значения этому я не придал, мало ли бродячих псов сейчас бегает, и спокойно поехал в офис.

А ночью снится мне сон, будто спускаюсь в подвал своего дома. Хожу там в полумраке и вдруг вижу, что из дальнего угла на свет выходит моя собака — дог Чарли. Движения вкрадчивые, подозрительные. Весь какой-то странный, неестественный, глаза мутные, словно незрячие. Зову его и тут отчетливо понимаю, что это вовсе не Чарли, а нечто мертвое в облике моего пса! Бросаюсь к выходу из подвала и успеваю заметить, как тварь, пружинисто подобравшись, молча прыгает мне на спину…

Проснулся в холодном поту. На часах — полночь. Вот, думаю, приснится же чертовщина! Пошел на кухню, покурил. Возвращаюсь в спальню и внезапно чувствую, что на лестничной площадке перед моей входной дверью кто-то есть. Откуда появилась такая уверенность, не знаю, но остановился, прислушался. Точно! Через железную дверь нечетко, но доносится чье-то прерывистое, тяжелое дыхание. Посмотрел в «глазок». Пусто! Думаю, может быть, почудилось, и тут явственно слышу, как кто-то, невидимый через «глазок», отходит от двери и спускается вниз по лестнице. «Клац, клац, клац!» — будто собака стучит когтями по каменным ступеням.

С того проклятого дня и пошло! Каждую ночь один и тот же сон: подвал и тварь в облике Чарли. Проснусь, стряхну кошмар сновидения и попадаю в жуткую явь: кто-то или что-то таится на лестнице за порогом, терпеливо и почти неслышно выжидая момента, когда неосторожно распахнется дверь…

В самом конце августа допоздна задержался в фирме. К дому подъехал в полночь. Охранник Романуполо пошел проверять подъезд, а я с шофером и другим телохранителем остался в машине. Слышу, заработала рация, Романуполо докладывает:

— Шеф, в подъезде «чисто», на площадке второго этажа сидит какая-то псина.

— Что за собака? — спрашиваю, а у самого по телу мурашки поползли.

— Черный дог.

— Ошейник кожаный, темный, слева золотистая бирочка, — говорю, заранее зная ответ.

— Точно.

Стараюсь подавить дрожь в голосе, продолжаю расспрашивать:

— Что-нибудь еще необычное видишь?

— Нет, больше ничего. На лестнице только шмонит чем-то, не то тухлятиной, не то говном, не пойму, — хрипит в ответ рация.

— Слушай, Романуполо, — срываюсь на крик, под удивленными взглядами шофера и телохранителя. — Бей эту тварь! Стреляй из пистолета прямо в башку!

— Шеф, но…

— Стреляй! С ментами я разбираться буду!

После короткой паузы охранник неуверенно произносит:

— Хм-м, лучше пинков ей надавать, она и свалит отсюда, — рация замолкает.

Все дальнейшее произошло стремительно, необъяснимо и страшно. В освещенном оконном проеме второго этажа возник неясный, темный силуэт. Зловещая тень силуэта практически полностью заслонила собой лестничный свет, и из машины было невозможно понять, что случилось в мгновенно помрачневшем подъезде. Послышался безумный, дикий вопль. Из парадной, завывая, выскочил Романуполо и, не разбирая дороги, побежал куда-то в кусты. «Гони!» — приказываю шоферу, и за считаные секунды мы находимся уже далеко от дома.

Что стряслось с охранником — неизвестно. Третий день Романуполо не появляется ни дома, ни на работе. Жив он или от страха где-нибудь умер, не знаю. Только я чувствую, той ночью, в подъезде, он столкнулся с чем-то невообразимо жутким.

И еще, я это теперь точно знаю, что меня в облике моего пса Чарли преследует какая-то потусторонняя тварь. Рано или поздно она до меня доберется, — такими словами закончил свой невеселый рассказ Андрей Саборов.

Возможно, кому-то страхи «нового русского» покажутся необоснованными и по-детски наивными. Как бы не так!

В среде серьезных бизнесменов о личной смелости Андрея ходят легенды. Когда на его фирму «наехал» некий криминальный авторитет по прозвищу Толстый, Саборов сделал так, что авторитету пришлось долго перед ним извиняться, а в качестве отступного подарить собственный джип. Говорят, что после крутого разговора Толстый бежал по улице, хныча и причитая: «Саборов сделает предъяву, мало не покажется!» Однако в настоящий момент от прежней смелости Андрея не осталось и следа. Сейчас он живет в загородном доме, окруженный вооруженной охраной, и вздрагивает от каждого шороха.