Роковое наследство - Петер Адамс

— Думаю, мне пора. Я хотел бы еще поговорить с шефом полиции Уэстриком. — Пастор встал. — Мы еще увидимся, Уильям.^- Он кивнул Дьюиту и вышел, не протянув руки для прощания.

О'Брайен хихикнул.

— Ай-яй-яй, ну и способность у вас наживать врагов. Не завидую вам. А ведь наш пастор Томас человек исключительно миролюбивый, и он искренне желает помочь процветанию Килдара. Вы бы зашли в молодежный клуб, которым он руководит. Даже хулиганы становятся нормальными парнями, побывав там всего несколько раз, и все это потому, что добряк Томас умеет с ними ладить, как никто другой.

— Послушайте, я сегодня устал и вовсе не расположен слушать вашу болтовню. Вы не хуже меня знаете, что означал поджог. Одновременно это и убийство, во всяком случае, так думает преступник.

О'Брайен взглянул на безжизненный пруд с мельницей на картинке и тяжело вздохнул:

— Какой же вы нетерпеливый человек! Но это имеет свои преимущества…

— Когда явится криминальная комиссия из Дублина? — прервал его Дьюит.

О'Брайен покачался, как танцующий дрессированный медведь, и на лице его мелькнула ухмылка.

— Не знаю. Все зависит от шефа. Но будет комиссия, не будет комиссии, зачем она нужна, если и так все ясно?

— Да, ясно! Но улик для того, чтобы засудить старую ведьму, у вас все равно недостаточно.

О'Брайен в шутливом отчаянии поднял обе руки.

— Дьюит, дружище, ну не набрасывайтесь вы на меня каждый раз, как на кусок сыра, который хотите располосовать.

Зачем вам портить репутацию мне, пожилому человеку, который не хочет причинять зла никому, и вам в том числе. Разве вы еще не заметили, что я самый терпеливый и уживчивый человек, которого только можно себе представить, а в полицию меня занесло, так сказать, неудачным поворотом судьбы. А мне надо было бы стать садовником или содержать зоомагазин и торговать черепахами.

— Идите вы к черту! — выругался Дьюит, но не мог не усмехнуться. — Я все могу понять, только одно мне неясно. Как вы могли целых двадцать лет продержаться в должности инспектора полиции?

— Я никогда не делал своему начальству таких гадостей, как вы мне. Вас можно сравнить с реактивным самолетом, а я… я тогда — мирно парящий в небе аист.

— Ну, если бы такое количество сала, как вы, могло парить в воздухе, тогда и бегемоты могли бы научиться летать. Там, в стакане, вероятно, лежит часть капитала веселого мошенника Скрогга?

— Попали в самую точку. Чтобы позлить своих близких, Джером спрятал часть своего состояния в погреб, и что же вышло? Крысы проверили остроту своих зубов на пяти- и десятифунтовых банкнотах! Разве это не… — он подыскал подходящее слово, — «юмор»? Так же, как и вся история с семьей Скрогг. Теперь, когда можно взглянуть на все события как на единое целое, мне кажется, что все это вообще невероятно.

— Так вам уже все ясно? — с вызовом спросил Дьюит. — Это меня радует.

— И притом, что мне приходилось полагаться только на себя. — О'Брайен вздохнул, изображая дружеское доверие. — Я не мог, как вы, платить больше ста фунтов за сбор данных. Меня, инспектора, государство держит на коротком поводке, я не могу даже поездку на такси внести в свой отчет. А мои помощнички? Вы сами говорили с сержантом Олбейном. Если он найдет дохлую курицу, то я сильно сомневаюсь, сумеет ли он отличить, погибла ли она в зубах лисы или под машиной. А знаете, почему я сразу догадался, что Энн не покончила с собой, а была убита?

— Почему?

— У не на двух пальцах на ноге были следы укуса. Я подумал, что только младенец может укусить себя за ногу, но взрослый человек — ни за что. Следовательно, кто-то укусил ее за ногу, а значит, надо бы покумекать, как это могло случиться.

— Энн уже несколько дней искала завещание и деньги, — задумчиво перебил его Дьюит. — В тот вечер, когда я приехал в Килдар, она думала, что наконец напала на след. Перед смертью отец попросил принести к нему в комнату лестницу — это Клэгг узнал от старой Бет, — и у Энн возникла мысль, что завещание может быть спрятано под потолком, между балкой и стеной. Лестница так и стояла в комнате, где умер отец. Энн взобралась на нее, но тут явилась мамаша. Они страшно разругались — а часто серьезные вещи могут быть комичными, — и дело дошло до того, что мать укусила Энн в босую ногу. Она упала с лестницы и, вероятно, они стали душить друг друга. Дочь, сердечница, не могла тягаться с выносливой матерью, и внезапно она обмякла. Старуха взяла ее под мышки и поволокла в ее комнату, а потом пошла за прощальной запиской. Дальше все было просто. Есть у вас еще вопросы?

— Нет, с этим все ясно.

— Но вы не можете доказать вину старухи, — подчеркнул Дьюит, взглянув на бусину, которая при дневном свете казалась просто черной. — Вероятно, мать пряталась в доме, когда я пришел. Когда Энн вышла в коридор, чтобы впустить меня, старуха спряталась в большой сундук, где и потеряла свою висюльку, иначе я не могу этого объяснить.

— Да, вероятно, так оно и было, — согласился О'Брайен. — Да-да, эта черная бусина, дающая красный отблеск на свету! Если бы вы не нашли ее, то Лайна была бы и теперь жива.

— Возможно, — не стал отрицать Дьюит. — Но очень может быть, что Лайна подозревала мать и независимо от бусины.

— Вероятно, у нее были какие-то подозрения, но только когда вы показали ей это украшение, которое миссис Скрогг снимала, лишь отправляясь спать, она убедилась, что мать ночью приходила в дом. Лайна стала угрожать матери, и тогда бедной пожилой женщине ничего не оставалось, как перейти к самообороне.

— Но мог быть и кто-то другой, кто действовал по приказу старухи, например миссис Хейкет или Джойс, — вставил Дьюит. — Но с другой стороны, она слишком недоверчива, чтобы поставить себя в зависимость от кого-то, кто мог потом выдать ее с головой. Значит, могла только она сама… а может, и нет, — рассуждал вслух Дьюит. — Если она знает что-то компрометирующее о Хейкет или Джойсе, то, вполне возможно, кто-то из них снял шланг с газовой плиты и насадил на проводку газового освещения.

— Это сделала старуха, — решил О'Брайен.

— Но у нас нет улик против нее, достаточно убедительных для судебного процесса.

О'Брайен что-то проворчал, но спорить не стал.

— А когда вы нашли эту крысиную трапезу? — И Дьюит показал на разгрызенные купюры.

— Когда после гибели Лайны обыскивал дом. Вы ведь тоже все кругом разнюхивали, однако вам и в голову не пришло, что хитрюга Джером набил свои старые туфли деньгами вместо скомканных газет. До этого вы не додумались! — торжествовал инспектор. — Зато якобы найденный черновик завещания — это была блестящая идея.

— Вероятно, вчера вечером на дороге меня обогнала сама Скрогг или кто-то из ее соучастников, сидевший в «форде» с маской святого Петра на лице, — сказал Дьюит.

— Это была старуха, — ответил О'Брайен.

— Разве она водит машину?

— Еще как водит. Мчится, как заправский гонщик. Раньше у Скроггов было грузовое такси, и вы бы видели, как милая женщина носилась по улицам Килдара — быстрее молнии.

— Ладно, допустим, что ехала она, — согласился Дьюит. — Но она не могла одна поджечь дом, Джойс, несомненно, помогал ей.

— Надо полагать, что вы рассуждаете совершенно справедливо. Но, к сожалению, милый Дьюит, должен сказать вам, что с юридической точки зрения вы играете во всей этой истории весьма двусмысленную роль, это нельзя отрицать. — О'Брайен погрозил ему пальцем. — Вы знали заранее, что произойдет, и не предприняли никаких мер, оставив только Клэгга следить за домом! Даже меня не сочли нужным известить! А ваша наивная вера в пожарную часть Килдара, ну это уж действительно заслуживает жестокой кары.

— Не болтайте лишнего, вернемся лучше к делу.

— Я вовсе не болтаю, мой милый добрый друг. Ибо, поверьте мне, если наш добрейший пастор Томас додумается до того, о чем я сейчас сказал, а потом сообщит в страховое общество, то вы разом избавитесь от кругленькой суммы, которая даже вашему битком набитому кошельку окажется не по нраву.

Дьюит получал большое удовольствие, беседуя с О'Брайеном. Удовольствие заключалось в том, что собеседник был абсолютно лишен ложных моральных переживаний. Патрик расхохотался.

— Ну ладно. При раскрытии преступления я стал его соучастником, но могу я считать, что случай теперь ясен, или есть еще невыясненные вопросы?

— Пожалуй, нет. — О'Брайен задумался. — Только одно — но это и есть самое существенное для нас: нам следует что-то сделать, доказать вину преступника. Где же правосудие и справедливость, если миссис Скрогг будет беспрепятственно разъезжать по свету в своей инвалидной коляске и нести с собой убийства и поджоги, населяя мир ужасами?

Дьюит откинулся на спинку кресла и с интересом наблюдал за инспектором. Вот человек, который доволен собой и своим существованием! В нем нет неразрешимых конфликтов, все вокруг него излучает спокойствие и уют. Здесь, в своем собственном царстве, он может спокойно коллекционировать марки, потихоньку наживаясь и получая от этого истинное наслаждение; может в свое удовольствие печь блинчики с джемом и толстеть, поглощая их без всякой меры; может вдвоем с женой воспитывать хороших детей; может с чистой совестью по воскресеньям ходить в церковь. Ни одно противоречие не нарушало его ночной сон, никакие сомнения не терзали душу.