Четвертый ледниковый период (сборник) - Абэ Кобо

— Ветеринар и кормилец, — поясняет господин Ямамото. В голосе его дрожит сдерживаемый смех.

Мы огибаем бассейн и входим в маленькую комнатушку.

Это неказистое помещение, беспорядочно заваленное медикаментами, сверкающими хирургическими инструментами, аквалангами, какими-то странными приборами. Тупо гудит вентилятор, но все равно в нос бьет резкий противный запах. В углу что-то вычерчивает на миллиметровке маленький человек с узким лобиком. При нашем появлении он поспешно поднимается и предлагает сесть. Я озираюсь. Стульев всего два, и я отказываюсь. Мне не хочется оставаться здесь долго.

— У нас посетитель, — сказал господин Ямамото. — Скажите им, пусть работают так, чтобы все было видно.

Маленький человек вышел, волоча шнур микрофона. Мы вышли следом и тоже опустились на корточки у края бассейна. Маленький человек что-то сказал в микрофон, двое в воде подняли лица и помахали нам руками.

— Следующий идет через две минуты, — объявил маленький человек, повернувшись к господину Ямамото.

Действительно, один из тех, в воде, показывал нам два пальца.

— Сейчас у нас рождаются по одному каждые пять-восемь минут… — сказал господин Ямамото. — Прежде чем попасть сюда, зародыши в жаберной стадии, которых мы видели в третьей камере, хранятся в соседней, четвертой камере. Срок зависит от вида животного, разумеется. Для свиней он составляет около шести месяцев. А странно звучит это слово — «хранятся», не правда ли, сэнсэй?

Я не в силах сдержать изумление.

— Но шесть месяцев при темпе один в пять минут — это же должно быть огромное количество!

— Они там распределены по пяти ступеням, шестнадцать тысяч штук в каждой, — заметил маленький человек, выпячивая подбородок. — Это составляет запас в восемьдесят тысяч штук.

— Будь вы, сэнсэй, специалистом в этой области… — проговорил господин Ямамото, глядя в воду. — Мне думается, вы бы весьма заинтересовались процедурой в четвертой камере… Система питания и ассенизации, регулировка температуры и давления… Особенно проблема температуры… Она у нас гораздо ниже, чем в материнской утробе… Мы подавляем переспециализацию жаберных складок и одновременно стимулируем развитие искусственных желез, форсирующих специализацию всех остальных органов… Да что говорить, это такой четкий процесс, что выражается математически, только это математическое выражение нельзя выносить за пределы лаборатории… Говоря попросту, мы клин клином вышибаем… Чтобы кристалл соли не растворился в воде, достаточно превратить воду в насыщенный раствор, не так ли? Нечто аналогичное проделываем и мы, и нам удалось остановить эволюцию жабр, не влияя на развитие остальных органов.

У окошка в стене бассейна вспыхнул красный свет. «Идет!» — закричал маленький человек, ероша волосы, Ерики, упершись руками в край бассейна, подался вперед.

— Это окошко является чем-то вроде искусственного детородного органа, пробормотал он.

Люди в воде, посигналив что-то взмахами рук, становятся по сторонам окошка, стараясь держаться так, чтобы не заслонять его от нас пузырьками воздуха. Внезапно из окошка выскакивает черный металлический ящик. Люди в воде сейчас же принимаются манипулировать с приборами.

— Отделяют искусственную плаценту.

Они раскрывают ящик и извлекают из него полиэтиленовый мешок, который тут же на глазах раздувается в большой шар. Видно, как внутри переливается мутная красноватая жидкость. Один из людей втыкает в шар наконечник шланга, протянутого от прибора в стене, и поворачивает кран.

— Из шара отсасывается жидкость. Едва плацента отделена, как рефлекторно начинается жаберное дыхание, и эта Операция должна проводиться с наивозможной быстротой.

Шар сморщился, и пластик облепил новорожденного поросенка. Поросенок сучит ножками и дергается. Один из аквалангистов вспарывает пластик ножом и снимает его с поросенка, как рубашку. В руках маленького человека вдруг появляется длинный шест. Этим шестом он выхватывает из воды ненужную уже оболочку — движения его до отвращения привычны и сноровисты — и одним махом швыряет ее в железную бочку в углу. В нос ударяет тяжелый тошнотворный запах. Вот откуда идет эта резкая вонь.

Поросенок, которого придерживают за передние ножки, неуклюже барахтается. От него в воде распространяется розоватое туманное облако. Другой аквалангист при помощи наконечника со шлангом чистит поросенка, обирая приставшие к его тельцу нечистоты. Видимо, это делается для того, чтобы не загрязнять воду в бассейне. Затем в ухо поросенку вставляют металлический шприц, и поросенок подпрыгивает.

— Барабанные перепонки ему все равно не нужны, и вообще эти места легко воспаляются. Мы сразу затыкаем им уши пластмассовыми пробками.

— Но ведь животное растет… — начал Ерики и остановился, заметив, что я тоже открыл рот для вопроса.

— Ничего, — сказал я. — Спрашивай сначала ты.

— Да… Вопрос у меня простой. Не выпадут ли эти пробки, когда животное вырастет?

— Так… У этой пластмассы очень интересное свойство. Независимо от направления силы тяжести она всегда течет в сторону более высокой температуры. Природная теплота тела всегда будет притягивать пробки. Как видите, эта проблема решена у нас довольно остроумно. А ваш вопрос, сэнсэй?

— Я хотел о звуке… Как в воде обстоит дело со звуком?

— Понятно… К сожалению, здесь еще много неясного, и я не смогу дать исчерпывающий ответ. Но вот у рыб слуховые органы тоже закрыты костными щитками, и тем не менее они прекрасно слышат. Возможно, что наши пластмассовые пробки тоже не мешают слуху.

— То есть вы хотите сказать, что животные в воде не глухие?

— Ну, разумеется! Подводные собаки, например, слышат просто великолепно.

— Море часто называют «миром безмолвия», - глубокомысленно заметил Ерики. — Но, должно быть, не так уж он безмолвен, этот мир.

— Какая чепуха! — вскричал маленький человек, словно вдруг вспомнив о нашем присутствии. — Для того, кто слышит, нет более оживленного места, чем море. Ведь каждая рыбка щебечет по-своему, будто пташка в роще.

— Есть проблема более сложная, чем слух, — сказал господин Ямамото, склоняя голову и поглаживая огромным пальцем кончик носа. — Они не владеют голосом, а это противоречит их инстинктам. Жаберное дыхание не дает, сами понимаете, возможности пользоваться голосовыми связками. С этой проблемой мы совершенно замучились. Немая собака не может стать сторожевым псом. Впрочем, собак-то мы научили.

— Научили лаять?

— Ну что вы… Научили скрипеть зубами. На эту мысль нас навела одна рыба. Неплохая идея, правда?