Генералы и офицеры вермахта рассказывают. - В.Г. Макаров

Ответ: При моей армейской группировке «Юг» существовал орган высшего руководителя СС и полиции, начальником которого являлся СС-обергруппенфюрер Гильдебрандт. Он поддерживал постоянный контакт со всеми фюрерами СС на территории армейской группировки и, я припоминаю, что наиболее близкие отношения у него были с консулом Лернер (г. Галац). У Лернера Гильдебрандт даже проживал некоторое время и был другом его дома.

Об отношениях Гильдебрандт с Родце я ничего показать не могу. Мне известен только один случай, когда Гильдебрандт приезжал в гор. Брашов в связи с поступлением туда нового контингента офицеров и унтер-офицеров СС для пополнения командного резерва. Но как раз в этот день я вылетел дальше в Констанцу, и у консула Родце не был. Встречался ли тогда Гильдебранд с Родце, я не знаю. В моем присутствии Гильдебрандт никогда не упоминал о Родце, и о каких-либо других его связях с СС я ничего больше не слышал.

Вопрос: Покажите о своих встречах с Родце?

Ответ: После того, как возникли экономические затруднения в снабжении немецкой армии, политическая ситуация в Румынии становилась все более неясной, я решил переговорить по этим вопросам с консулом Родце, как наиболее компетентным лицом.

Установить непосредственную связь с Родце, минуя его начальника Киллингера, мне было не так просто. Для этой цели я использовал капитана д-ра Тоденгофер из штаба армейской группировки, который раньше принадлежал к министерству иностранных дел. Свои визиты в г. Брашов я маскировал и связывал с посещением располагавшегося там и подчинявшегося мне так называемого командного резерва (несколько сот офицеров).

Первая встреча с Родце, насколько мне припоминается, имела место в штабе армейской группировки, куда он был приглашен по моей просьбе. Уже тогда с ним у меня установились хорошие, чисто товарищеские отношения. Родце говорил в особенно резких тонах об Антонеску, экономической и общественной коррупции в Румынии и ясно показал, как Румыния все в большей степени отказывала Германии и немецким войскам в экономических поставках. Родце был хорошо информирован также о причинах плохих отношений Антонеску с королевским домом и румынским генералитетом. Он характеризовал общее положение как очень серьезное. О своем начальнике после Киллингере Родце отзывался как о недалеком и неспособном дипломате.

Вопрос: Вам рассказывал Родце что-нибудь о своей служебной и партийной деятельности?

Ответ: Я встречался с Родце еще два раза в гор. Брашов. При этом разговор был и о его прошлой деятельности. Таким образом, я узнал, что он в течение 3-х лет работал по торговой линии в Америке. Он рассказывал мне также о своей работе в качестве консула и, между прочим, говорил о своих хороших отношениях с немецкой этнической группой в Трансильвании.

О своей партийной работе Родце ничего не рассказывал. Мне известно только, что он являлся членом национал-социалистической партии. Другие факты из деятельности Родце я не припоминаю.

Протокол допроса записан с моих слов правильно, зачитан мне в переводе на немецкий язык.

ШЁРНЕР

Допросил: оперуполномоченный 4 отдела 3 Гл[авного] Упр[авления] МГБ СССР капитан COЛOBOB

ЦАФСБ России. Д. Н-21138. В 2-х тт. Т.1. Л.131—135. Подлинник. Машинопись.

№19. СОБСТВЕННОРУЧНЫЕ ПОКАЗАНИЯ ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА Ф. ШЁРНЕРА

20 апреля 1947 г.

Москва

Перевод с немецкого

По поводу моего военного опыта, полученного на Восточном фронте, я допрашивался американцами в лагере Аугсбург (60 км западнее Мюнхена).

Офицер, который меня допрашивал, являлся американским старшим лейтенантом резерва (в гражданской жизни — крупный промышленник Нью-Йорка). Его фамилия Смит или Браун. Он явно находился в тесной связи с американским Генеральным штабом. Это было видно по тем вопросам, которые он мне ставил, и которые могли исходить только из хорошо осведомленного военного органа. Допросы производились почти ежедневно, и следующие основные вопросы мною были освещены письменно:

Особенно интересовались вопросом, какое участие принимала артиллерия в больших прорывах 1944—[19]45 гг. Это участие, я охарактеризовал, как это было уже давно известно каждому солдату, как решающее. На Восточном фронте немцы вновь испытали тот «ураганный огонь», который испытывали в Первую мировую войну на Западном фронте от французов.

Командование высших русских артиллерийских соединений было прекрасным. Все подготовительные мероприятия проходили под исключительной маскировкой и в короткие сроки, таким образом, в большинстве случаев, достигался момент внезапности нападения, даже при очень большом скоплении [техники].

В дальнейшем мне были поставлены примерно следующие вопросы.

Вопрос: Какая разница существовала между массовым применением русской артиллерии и так называемым ураганным огнем 1914—[19]18 гг.?

Ответ: Русский маскированный артиллерийский огонь был точнее во времени, и предшествовал всегда на несколько часов наступлению пехоты или танковых частей. В течение этого времени расходование боеприпасов было значительным. Огонь артиллерийской подготовки русской артиллерии распространялся в основном не в глубину вражеских позиций, но тем основательнее разрушал вражеские укрепления (на глубину два—три км). Большая глубина действия едва ли была нужна, так как в этой войне условия не позволяли материальные и людские силы немецких дивизий планомерно размещать в более глубокой зоне.

Вопрос: В чем заключалось основное преимущество русской артиллерии?

Ответ: В вооружении исключительно большим количеством «пехотной артиллерии» и в полном обеспечении ее боеприпасами. Так называли мы, в первую очередь, русские гранатометы, которые своим количеством и обеспеченностью боеприпасами значительно превосходили немецкие на всех участках фронта. Они подрывали и без того плохое моральное и физическое состояние пехоты; напротив, находящаяся глубже к тылу немецкая артиллерия несла меньшие потери и часто имела возможность ликвидировать русские прорывы. Так называемый «Сталинский орган» (Катюша) производил в значительной мере только моральное воздействие, их эффективное действие было незначительным. Тактическое применение русской легкой артиллерии, начиная с 1943 г. было гораздо подвижнее, чем у нас. Батареи стреляли только короткое время с одного места, засеченная вражеская батарея меняла свое место самое позднее на следующую ночь.

В целом нужно сделать заключение, что применение артиллерии в Советской Армии во время войны в корне изменилось и сделало удивительные успехи. Нам же не хватало Главнокомандующего артиллерии, такого, как это было в войну 1914—[19]18 гг. (Лоссберг[195], Брухмюллер и др.).

Вопрос: Каково ваше мнение о «стрельбе коридорами» для штурмовых групп пехоты русских[196]?

Ответ: Этот метод, насколько мне известно, новый, он стал применяться примерно с середины 1944 г. Он заключался в том, что концентрированным огнем простреливался один или два «коридора» (шириной примерно один км) через вражеские позиции, куда потом проникают группы штурмовой пехоты на прорыв. Одновременно прикрываются всеми видами оружия соседние участки, чтобы предотвратить фланговое наступление противника на наступающую штурмовую пехоту. Такой огневой коридор простреливается на большую глубину, чем это принято у русских, с наступлением штурмовых групп он переносится вглубь обороны противника. При хорошей организации собственно артиллерийской разведки, которая была удовлетворительно организована как по ширине, так и в глубину, можно легко распознать своевременно эту систему и принять контрмеры. Но все же русские имели первоначально в этом отношении значительные успехи, например, на Курляндском фронте.

В этой области американцев интересовало, в первую очередь, оперативное применение больших русских соединений, нежели их тактическое применение. Следует заметить, что русские намного ранее нас организовали свои танки в оперативном и тактическом отношении. Мы пришли гораздо позже к тому, чтобы нашей пехоте придать особые танковые части (штурмовые отряды).

Применение русскими оперативных танковых войск следовало после планомерной подготовки, сосредоточения прорыва и нападения на дальние цели. Операции всегда были хорошо замаскированы. Положительные результаты больших русских прорывов можно приписать применению танков, в котором существовало тесное взаимодействие с авиацией.