История Венецианской республики - Джон Норвич

На следующий день были заключены контракты. Жоффруа мельком отмечает, что все соглашения упоминают Египет как конечную цель. Разъяснений не дает, возможно, он и его коллеги боялись — оказалось, не зря, — что такая новость не будет популярна у рядовых крестоносцев: для них главной целью был Иерусалим. Они не видели причин тратить время на что-то другое. Более того, египетская экспедиция наверняка означала опасную высадку на враждебном берегу. Это вовсе не спокойный спуск якоря в христианской Акре и возможность отдохнуть от путешествия, прежде чем броситься в бой. Венецианцы, со своей стороны, были бы рады участию в обмане, поскольку у них был собственный секрет: в самый момент заключения переговоров их послы были в Каире и обсуждали чрезвычайное выгодный контракт с наместником султана, которого вскоре после того заверили, что у Венеции нет намерения напасть на Египет.[81]

Такие размышления, однако, не могли помешать сборам в поход: ведь там можно будет захватить куда большую добычу, поэтому было решено, что крестоносцы соберутся в Венеции в день святого Иоанна. 24 июня 1202 года. Флот будет их ждать.

Как Энрико Дандоло удалось отговорить франков от уже поставленной цели, мы так и не узнаем. Возможно, он и его приближенные были ответственны за распространение слухов относительно намерений крестоносцев, и о них узнали в странах Запада. Такие вещи становятся известны в удивительно короткое время. Но если он надеялся, что реакция на эту новость заставит предводителей изменить свое мнение, то он ошибался. От своих намерений отказались наемники. Многие, услышав об этом, отказались от похода, другие решили во что бы то ни стало идти в Палестину и искать корабли в Марселе или портах Апулии. В назначенный для встречи в Венеции день армия, собравшаяся в Лидо, насчитывала менее трети ожидаемого.

Для тех, кто пришел, как и планировалось, ситуация была высшей степени неловкой. Венеция исполнила свою часть сделки: флот стоял в ожидании крестоносцев. Ни один человек, по словам Жоффруа, не видел ничего прекраснее, только вот флотилия была в три раза больше, чем требовалось для собравшихся на берегу людей. В таком маленьком составе крестоносцы не могли надеяться заплатить венецианцам деньги, которые им пообещали. Нынешний их предводитель, маркиз Бонифаций Монферратский (Тибальд Шампанский умер в предыдущем году вскоре после возвращения), прибыл в Венецию дольно поздно и тут же обнаружил, что экспедиции грозит провал. Венецианцы не только отказывались выпустить из порта хотя бы один корабль, прежде чем им заплатят деньги, они даже угрожали не отпустить провизию ожидавшей армии — угроза тем более серьезная, что армия была заперта в Лидо и солдатам запрещено было входить в город. Эта мера, следует отметить, была не столь уж чрезвычайной, напротив, при таких обстоятельствах венецианцы проявили обычную предосторожность: нельзя было допустить нарушения мира или распространения болезней. Атмосферу это, впрочем, вряд ли улучшило. Бонифаций опустошил собственные сундуки, многие рыцари и бароны поступили так же, и каждому человеку в армии пришлось отдать то, что он мог, но общая сумма, включая золото и серебро, все же была на 34 000 марок меньше того, что требовалось.

Пока деньги продолжали поступать, Дандоло держал крестоносцев в неизвестности. Убедившись, что выкачал все, он выступил с предложением. Город Зара, заметил он, недавно попал в руки короля Венгрии. Если франки согласятся помочь Венеции отвоевать его, то они подождут с долгом. Это было циничное предложение, и как только папа Иннокентий услышал его, он тут же послал гонца с распоряжением от него отказаться. Но у крестоносцев, как он понял позднее, выбора не оставалось.

В соборе была совершена еще одна церемония, которую Энрико Дандоло, несмотря на свои годы, провел великолепно. Он обратился к подданным. Жоффруа де Виллардуэн, присутствовавший при этом, приводит его речь:

«Синьоры! Отныне вы соединились с самыми достойными людьми на свете и ради самого высокого дела, которое кем-либо и когда-нибудь предпринималось. Я уже стар и немощен и нуждаюсь в покое, к тому же тело мое изувечено, но тем не менее я вижу, что среди вас нет никого, кто мог бы руководить вами, как я, ваш правитель. Если вы дозволите, чтобы я взял крест, дабы оберегать и вести вас, и чтобы на моем месте остался мой сын и защищал бы страну, тогда я отправлюсь жить или умереть с вами и крестоносцами».

И когда они услышали его, то закричали все как один человек: «Богом просим вас поступить именно так и отправиться с нами!»

Затем он сошел с кафедры и направился к алтарю, встал на колени, рыдая, и ему нашили крест набольшую шапку, ибо он хотел, чтобы все видели этот крест.

Итак, 8 ноября 1202 года крестоносцы отплыли из Венеции в Четвертый крестовый поход. 480 кораблей, возглавляемые галерой самого дожа, «окрашенной в алый цвет, с шелковым тентом того же цвета, под стук кимвал, под пение четырех серебряных труб» отправились не в Египет и не в Палестину. Неделю спустя они взяли Зару и разграбили город. Между венецианцами и франками почти немедленно развязалась драка за добычу, что вряд ли предвещало благополучный исход экспедиции, тем не менее мир был восстановлен, и две группы зазимовали в разных частях города. Тем временем новость об этом событии дошла до папы. Иннокентий разгневался и захотел запретить всю экспедицию. Хотя позже он передумал и распространил свой запрет только на венецианцев, начало похода нельзя было назвать удачным.

Худшее, однако, было еще впереди. В начале следующего года прибыл гонец с письмом к Бонифацию от германского короля. Филиппа Швабского (1178–1208). Филипп был не только сыном Барбароссы, братом императора Генриха VI, чья смерть пять лет назад оставила пустым трон императора Запада. Он был также и зятем низложенного императора Византии Исаака Ангела, так что, когда его юный сын, еще один Алексей, в 1201 году бежал из тюрьмы, в которую он и его отец были заключены, двор Филиппа стал для него естественным убежищем. Там он встретил Бонифация незадолго до отъезда последнего в Венецию. Возможно, что именно тогда эти трое разработали план, который Филипп теперь официально изложил в письме. Если крестоносцы проводят юного Алексея в Константинополь и посадят его на трон вместо узурпатора-дяди, Алексей, в свою очередь, профинансирует завоевание Египта, даст дополнительно своих 10 000 солдат, а потом будет в Святой земле содержать за свой счет 500 рыцарей. Он также передаст церковь в Константинополе под покровительство Рима.

Бонифацию этот план понравился. Кроме явных долгосрочных выгод для самого похода и возможности выплатить долг Венеции, он увидел в этом собственную выгоду. А почему бы и нет? За прошедшие сто лет многие крестоносцы не считали за грех, следуя за Крестом, обогатиться. Когда Бонифаций рассказал об этой идее Дандоло — вряд ли тот ей слишком удивился — старый дож воспринял ее с энтузиазмом. Отлучение от церкви его не пугало: папские запреты Венеция нарушала не в первый и не в последний раз. Военный и дипломатический опыт мало поспособствовали его любви к Византии. Кроме того, нынешний император, вступив на трон, создал невероятные трудности при продлении торговых льгот, дарованных его предшественником. Соперничество с Генуей и Пизой становилось все яростнее. Если Венеция хочет сохранить влияние на восточных рынках, она должна вести активные действия. Таким действием станет изменение пункта назначения египетской экспедиции.

Армия крестоносцев приняла изменение планов охотнее, чем можно было ожидать. Некоторые все же сразу отказались и направились в Палестину. Большинство было радо осуществить план, обещавший богатство, а также восстановить единство христианского мира. Со времен великой схизмы, и даже еще раньше, Византия на Западе не пользовалась популярностью. Предыдущим походам она давала мало или вообще ничего, а потому считалось, что в нескольких случаях она предала дело христиан. Предложение молодого Алексея активно помочь стало приятной новостью, никто не хотел пренебрегать такой возможностью. Наконец, в рядах крестоносцев должно было быть немало циничных людей, надеющихся на личное обогащение. Обычный франк о Византии практически ничего не знал, однако все слышали истории о ее несметном богатстве. И для любой средневековой армии, будь на ее штандартах Святой крест или что-то другое, сказочно богатый город означал только одно — добычу.

Молодой Алексей лично явился в Зару к концу апреля, и спустя несколько дней флот пустился в плавание, сделав остановки в Дураццо и Корфу. В обоих городах Алексея назвали законным императором Востока. 24 июня 1203 года, через год после встречи в Венеции, он бросил якорь у Константинополя. Узурпатор Алексей III получил много предупреждений о приходе флота, тем не менее не подготовил свою столицу к обороне. Доки простояли без дела с тех пор, как глупый братец шестнадцать лет назад поручил Венеции строительство кораблей. По свидетельству Никиты Хониата — как бывший секретарь императора, он хорошо знал, что происходит, — тот позволил своему адмиралу (являвшемуся его шурином) продать все якоря, паруса и оснастку нескольких оставшихся судов. Теперь они превратились в бесполезные скорлупки, гниющие во внутренней гавани. Подданные императора, собравшиеся на стенах, с тупым изумлением смотрели на огромный военный флот, входивший в устье Босфора.