Школа для негодяев - Дэнни Кинг

— Нет. Приведите Грегсона, — упирался Бочка.

— Как раз про Грегсона мы и хотим поговорить, — сказал я, потом подвел Трамвая к кабинке и попросил его пересказать Бочке и его двери все то, что мы уже узнали.

Бочка вместе с дверью настороженно выслушал рассказ, по ходу задавая те же вопросы, что прежде задавали Трамваю мы, прежде чем, наконец, удовлетворился. Точнее, почти удовлетворился.

— Откуда мне знать, вдруг это еще одна хитрость, чтобы выманить меня? — подозрительно спросил он.

— Ниоткуда. А мне откуда знать, может, это все брехня, что Грегсон заставил тебя разбить мне нос.

— Это не брехня, это чистая правда! — горячо воскликнул Бочка.

— Ладно, верю. По крайней мере теперь верю. Сказать почему?

Я поведал всем, что произошло, когда Грегсон повел меня в медпункт.

— Черт, ту же штуку он проделал со мной! — осенило Бочку.

Дверь распахнулась, и нашим глазам предстала его удивленная физиономия. В нее-то я со всей силы и двинул. Бочка отлетел назад в кабинку и повалился прямо на унитаз. Он попытался снова закрыть дверь, но было поздно. Я оседлал его и схватил за горло.

— Не надо, Бампер, пожалуйста, не надо! Ты же обещал, — лепетал Бочка, со страхом взирая, как мой стиснутый кулак выбирает новую мишень. Он попытался защитить лицо и оттолкнуть меня, но ослабел от голода и отчаяния, поэтому мне ничего не стоило вышибить ему мозги.

Однако я не стал этого делать. Отвел руку, вышел из кабинки и сказал Бочке, чтобы он поднимался наверх — выпьем пива, похрустим чипсами. И поговорим.

17. Вперед, за золотом

Бочка признал, что справедливо получил за мой разбитый нос, я, в свою очередь, признал, что у него не было иного выбора, кроме как разбить его, и все мы сошлись в одном: Грегсон что-то задумал (надеюсь, когда-нибудь моя мамаша смирится с тем, что ее жизнь станет гарантией тех многочисленных клятв, которые я давал, ручаясь ею).

— Значит, так, парни, если впредь Грегсон втихаря договорится с кем-либо о чем-либо, особенно насчет кого-то из нас, этот человек обязан прийти к остальным и сразу все доложить, понятно?

Народ в общем-то согласился с моим предложением, но в глазах Шпалы я ясно увидел ту троицу, которую исключили из Гафина не без нашей помощи. Я аккуратно упаковал эту картинку, спрятал ее на самое дно памяти, отогнал накатившее чувство вины и продолжил речь:

— У кого-нибудь есть идеи, к чему он устроил этот балаган?

— Наверное, опять захотел нас насадить, вот и все, — пожал плечами Котлета. — Да какая, на хрен, разница?

— Может, собирается устроить контрольную? — предположил Крыса. — Типа, «в какой части музея находится служба безопасности?» и тому подобное.

— Ага, или «помнишь, как тебе съездили по морде и отволокли в пункт охраны?», — скептически покачал головой я. — Контрольная тут ни при чем. Возьми хотя бы наш «экзамен», много ты чего написал? Нет, у Грегсона явно что-то на уме, и не сомневайтесь. Хотел бы я знать, что именно.

Мое желание исполнилось на другой же день.

— Вопросы, вопросы, море вопросов. Они прямо-таки написаны у вас на лицах, — сказал Грегсон, обратив внимание на то, что наши с Бочкой физиономии еще и разукрашены синяками. — И вам, конечно же, нужны ответы. С чего начнем?

Пока директор думал, Фодерингштайн с Шарпеем придирчиво оглядывали класс. Грегсон откашлялся, тяжко вздохнул, словно готовясь к выступлению, и начал:

— Кто запомнил информацию о раннэмском кладе?

Шестнадцать пар глаз тупо уставились на директора. Он грустно ссутулился и поставил вопрос иначе:

— Кто помнит вчерашний день?

Немного помедлив, Крыса поднял руку; остальные продолжали пялиться на Грегсона, как бараны.

— Золото викингов, третье по величине захоронение, найденное на территории Британии. Об этом говорилось в музее, — подсказал Грегсон.

Я оглянулся по сторонам и увидел, как Четырехглазый лихорадочно записывает за директором, словно впервые об этом слышит.

— Ну да, помним, — наконец, подтвердил я. — А какое это имеет значение?

Грегсон мягко улыбнулся, а потом отправил весь класс в нокаут:

— Мы собираемся его взять.

В помещении повисла мертвая тишина, у всех точно отнялись языки. Взять его? Взять что? Золото? Взять в смысле «потрогать» или взять в смысле «забрать»? Что он имеет в виду?

— Я имею в виду, что мы собираемся его взять, — повторил Грегсон.

— Взаймы? — спросил Крыса, продолжая всей пятерней чесать затылок.

— Нет, не взаймы. Украсть. Мы собираемся украсть это золото.

Кое-кто недоверчиво рассмеялся, лишь меня новость почему-то не развеселила.

— Это шутка или очередной экзамен? — на всякий случай уточнил я, но Грегсон сказал, что ни то, ни другое.

— Все экзамены пройдены, в результате осталось шестнадцать человек. До сих пор мы с вами играли в игрушки, но отныне вам придется отработать свое содержание. Теперь ваш черед потрудиться для нас.

— Мистер Шарп учил нас, что преступление не окупается, — подал голос Трамвай.

— Нет, юноша, — возразил Шарпей, — я говорил, что большинство преступлений не окупаются. Не забыли принцип Гафина? Так вот, это один из тех редких случаев, когда риск совершенно точно оправдан.

— Как так? — задал вопрос я (по-моему, вполне резонный).

— Видите ли, осуществлять план будете вы, а не мы, — торжествующе произнес Грегсон.

Что ж, вполне логично. В конце концов, не для того же он нас собрал, чтобы мы финансировали затею.

— Мы? — нахмурился Четырехглазый.

— Да, да, мистер Ричардсон. Мы как следует натренируем вас, объясним, что нужно делать, снабдим необходимыми приспособлениями, отрепетируем всю операцию в школе, потом высадим вас возле музея, и вы заберете для нас это чертово золото, — безапелляционно заявил директор.

— Но ведь нас поймают!

— С чего ты взял? Ты даже не знаешь сути плана, бестолочь, — усмехнулся Шарпей.

— Он прав, нас обязательно сцапают, — поддержал Четырехглазого Шпала. — В музее полным-полно охранников, он напичкан видеокамерами, системами защиты, там кругом автоматические двери, небьющееся стекло и прочая фигня. Как мы через все это пройдем?

— Точно так же, как вчера. Войдете и выйдете.

— Чтобы ограбить музей, понадобится целая армия! — возразил Бочка.

— Нет, мистер Дикинс, армия ни за что не сумеет проникнуть в музей, не привлекая внимания, пронести нужный инструмент, выполнить операцию под носом у сотни охранников и миновать полицейское оцепление, когда поднимется адская суматоха, в то время как группа школьников… — Грегсон пожал плечами. — Кто подумает на группу несмышленых мальчишек? Никто.

— Особенно в такой идиотской форме, какую мы для вас выбрали, — со смехом добавил Шарпей. — Вы небось, вчера решили, что глупее наряда не бывает? Погодите, вот увидите, какие «хиты сезона» дожидаются вас в гардеробе.

Грегсон расхохотался вместе с Шарпеем, и даже у Фодеринштайна уголки губ чуть-чуть дрогнули.

Они не шутили. Грегсон, Шарпей, Фодерингштайн (и мисс Говард? Скорей всего) всерьез вознамерились натаскать нас, чтобы мы ограбили за них Британский музей.

В мозгах у меня все смешалось, я изо всех сил пытался осмыслить то, что услышал, а когда наконец мне это более или менее удалось, в голове крутилось лишь одно: насколько все это реально? Мой рот медленно растянулся в улыбке, и в последующие две недели она практически не сходила с лица Уэйна Банстеда.

Грегсон немного посвятил нас в историю своей задумки. Мысль украсть золото викингов возникла у него сразу, как только клад был обнаружен в Норфолке. Сперва он планировал устроить ограбление в дороге — ну, знаете, напасть на бронированный грузовик, связать водителей, «взорвать двери к чертовой матери» и смыться на трех микролитражках или что-нибудь в этом духе. Однако вычислить маршрут Грегсону не удалось; не успел он моргнуть, как все тысяча двадцать семь монет были надежно упрятаны в музейном хранилище.

Впоследствии Грегсон рассчитывал пробраться в музей через сточную канализацию, просверлить пол в хранилище и, устроив небольшой взрыв, добраться-таки до золота, но тут тоже ничего не получилось, потому что у него не хватило ума (в этом месте мы хором загоготали, не дослушав фразу) точно определить местонахождение монет. В каком сейфе они хранятся? Какой сигнализацией защищены? Через сколько срабатывают охранные системы? И т. д., и т. п.

Желанная цель продолжала манить Грегсона, он чертыхался, морщил лоб, кусал губы и размышлял о несправедливости жизни.

Через несколько недель музей решил выставить сокровище на открытую экспозицию — вероятно, чтобы еще сильней разжечь страсть нашего директора. Прохаживаясь по залу, Грегсон украдкой рассматривал защитные устройства, легким постукиванием пробовал стекло на прочность и внимательно наблюдал за охранниками, которые по пятам ходили за определенными людьми, вызывавшими у них подозрение, и время от времени, не сводя глаз с объектов слежки, по рации заказывали себе чай и бутерброды.