Кровавый янтарь - Александр Тихонов

— К тому, что этот ублюдок Стекольщик продал всех, а теперь устроил охоту на Спама? Может, скажешь, что и глушилку он припёр?

— А кроме него некому. Такие устройства только у вояк на Периметре есть, а если он на вояк работал, всё проясняется.

— Ну, допустим. А Спама тоже он подставил?

— Здесь всё сложнее….

— Я так и думал. — Прапор повернулся к разведчикам. — Твоя теория гроша ломаного не стоит.

— Но Заречный жив.

— Не в Заречном дело. Этот генерал давно уже свою смерть ищет. Дело в другом — твой друг Спам предал всех. Если даже ты прав, и он не причём, в этом надо ещё всех убедить. Сложное это дело разубеждать всех сталкеров разом. Ты понимаешь, в чём штука, Монгол: сталкеры впервые все заодно действовать стали. Даже Долг и Свобода перемирие объявили.

— Дела-а… — Азат глубоко вздохнул. — Дай мне поговорить с командиром.

Прапор отрицательно покачал головой.

— Боишься, что тебя посчитают предателем, если со мной общался?

— Боюсь. — Долговец кивнул. — Ты пойми, Монгол, Зона изменилась. Здесь теперь ни за что расстрелять могут. Такое было в самом начале, когда Зона только появилась, и вот теперь…

— Смерть не самое страшное. — Прошептал Азат. — Мои люди сейчас уйдут. Дай мне час.

— Это можно. — Согласился Прапор. — Но ты учти, что через час я вместе со всеми тебя гнать буду, и если нагоню — убью.

— Это понятно. — Монгол кивнул, и в этот момент ПДА, снятый с тела убитого долговца принялся вибрировать…

Случайностей не бывает в принципе. Если что-то случается, то это кому-нибудь нужно.

Порой жизнь так закручивает сюжет, что никакому писателю и не снилось. Сейчас произошло примерно то же самое. Не успел Монгол договорить, как заверещал ПДА долговца. Что это, если не судьба.

— «Входящая линия» — Сообщил металлический голос оператора, и из динамика раздался хриплый, надрывный бас:

— Внимание! Говорит генерал Воронин. Всем сталкерам Долга срочно прибыть на базу. Это не шутка. Всем прибыть на базу! Срочно!

Бледный как полотно Прапор развернулся к Монголу. На его лице читался не то ужас, не то неуверенность.

— Воронин? — Правое веко Прапора задергалось. — Воронин мёртв.

— Да ты что? Заречный ведь тоже….

— Перестань паясничать! — Прапор выхватил ПДА из рук Монгола и несколько раз прослушал сообщение.

…Говорит генерал Воронин…срочно прибыть на базу…

— Это судьба. — Наконец выпалил долговец. Зона даёт тебе шанс уйти, Монгол.

— А я думал, что она даёт шанс тебе. Шанс понять, кто прав, а кто виноват.

— Может быть. — Прапор отдал сталкеру ПДА. — Сейчас я возвращаюсь на базу. Узнаю, что там к чему, а ты пока ищи своего Спама. Думаю, времени у тебя до ночи. Успеешь?

Монгол кивнул. Конечно, он успеет. Нужно лишь связаться со Светланой, которая найдет необходимую информацию.

— Монгол…

Азат развернулся к пересекшему двор Прапору.

— Прикажи, чтобы нас пропустили.

— Пропустите их! — Монгол махнул разведчикам. — У нас есть дела поважнее.

Республика Беларусь.

Минск. Дом семьи Соловьёвых.

Кто он? В прошлом полковник, который так и не расстался с майорскими погонами. Уволенный солдат, которому не нашлось места в мирное время. Сталкер.

— Обещал ведь ещё в прошлом году. — Николай Евсеевич отставил кружку в сторону и поглядел на сына.

— Батя, ты же знаешь, какая сейчас ситуация.

— Это тебя не извиняет. — Старик провёл ладонью по столу, сметая крошки. — Мать уже думала, что убили тебя.

— Связь выбросом нарушило. Батя, ну тебе ли объяснять.

— Верно. — Отставной генерал Николай Соловьёв кивнул.

Потомственный офицер, он отлично понимал, как важно для сына выполнять свой долг.

С того самого дня, как Воронин впервые пришел к нему в дом и предложил боевому товарищу принять его сына в сталкерский клан, он знал, какой выбор сделает Костя. Обрисовав сложившуюся в Зоне отчуждения ситуацию, Воронин предложил Константину — сыну Николая Евсеевича влиться в ряды клана.

Вышвырнутый со службы полковник согласился.

— А Воронин как? — Вспомнив о друге, спросил Соловьёв-старший.

— Погиб. — Соловей вздохнул. — Меня поэтому и не отпускали, а как времена спокойные пришли, я сорвался домой. Думал к матери на день рождения успеть, но автобус задержали на границе. И подарок забыл купить.

— Матери главный подарок — что ты живой. Что там у вас в Долге творится?

— Мы на грани. Плохой из меня командир получился.

Соловей вздохнул.

Всё началось с гибели Воронина. Когда генерал пропал всё начало разрушаться. Хантеры разорили дальние заставы, а свободовцы отвоевали большую часть Милитари. А ведь при Воронине территорию эту практически полностью удалось подчинить. Всё рушилось.

— Не в том дело. Ты помнишь Римскую империю. Кстати, они тоже в красное одевались.

— Может быть. — Соловей кивнул. — Просто я думал, что Долг — это дело моей жизни. Я думал, что защищаю людей от зоны, а теперь я разрушаю свой мир …

Он замолчал, услышав мерное жужжание закреплённого на запястье ПДА. Закатав рукав рубахи, он прочёл: «Входящая линия».

— Что-то случилось?

— Не знаю. Сейчас посмотрим. — Соловей нажал на кнопку ответа.

— Внимание! Говорит генерал Воронин. Всем сталкерам Долга срочно прибыть на базу. Это не шутка. Всем прибыть на базу! Срочно!

— Погиб? — Николай Евсеевич перегнулся через стол. — Ты поедешь?

— Да. — Соловей кивнул. — Поеду, иначе всё рухнет…

Глава двенадцатая. Пьеса сыграна

Озеро Янтарь. Убежище Адепта.

За три месяца до прихода Спама в Зону

Когда человек пытается доказать себе собственную значимость, когда приходит момент подвести итог, и встретиться со своими страхами лицом к лицу, он делает пожалуй главный выбор в своей жизни. Возникновение государств в «Новом свете», экспедиции за Урал и долгие месяцы битв за Сибирь — всё это попытка найти себя, убежать от обыденности.

А ведь если подумать — что останется после меня? Дети, которые когда-нибудь умрут? Запись в архиве? Что будет напоминать потомкам, что жил вообще такой, ну, к примеру, гражданин Петров? Обидно ведь осознавать, что после смерти от тебя не останется ничего. Никто не вспомнит…

А вот о тех, кто осваивал Америку, кто шел в Сибирь по приказу Великих князей и царей, помнят. О них знают все, и из книги в книгу кочуют легендарные образы Ермака, Льюиса, Кларка. Они живут в веках, и пока будет существовать человечество, их имена будут помнить. Так будут помнить тех, кто водрузил знамя над Рейхстагом, кто полетел на Луну, тех, чьими потом и кровью политы земли Вьетнама, Афганистана, Сомали…

Так будут помнить того, кто впервые дошел до Монолита, но вот в чём ирония судьбы — никто не вспомнит смельчаков, которые шли рядом. Легенды будут рассказывать о Дмитрии Шухове, который в одиночку дошел до центра Зоны, а о том, что за этот рейд заплатили своими жизнями пятеро, не скажет никто. Не будут портить легенду, как не скажут о том, кто шел бок о бок с Семецким, со Спамом…

Никто никогда не узнает имени того, кто всегда был вторым номером. Знают лишь победителей, а сотни и тысячи тех, кто волею Зоны оказался в аутсайдерах, никогда не будут упомянуты в легендах…

И, тем не менее, они идут — сталкеры со всех концов Зоны. Они стремятся в центр, чтобы снискать славу героя, не понимая, что публике уже не важно, кто дошел до центра и вернулся….

А они будут идти и гибнуть в аномалиях сотнями, десятки их сцепятся на привалах друг с другом за грошовый хабар, и многие умрут. А потом пройдёт выброс, и отсчёт начнётся снова — новая кровь, новое представление.

Но есть и те, кто страшнее искателей славы. Эти гладиаторы современности идут в Зону, прячась от своих страхов. Одних преследуют враги, других — воспоминания. Именно они чаще всего становятся убийцами — психи, трусы. Таких людей во внешнем мире держат за решетками камер, а здесь их отпускают на вольные хлеба…

Но есть ещё и третий тип людей, живущих в зоне — прагматики, не верящие ни в наживу и славу, но и не боящиеся собственной тени. Они и есть те самые с сталкеры — убеждённые в своей правоте, они составляют кланы, словно коммуны, в которых пытаются выстроить свои, человеческие правила. Они пишут кодексы и уставы, выбирают командование.

Артур был сначала беглецом, потом искателем славы, и уж потом стал прагматиком…

Потом он не жаждал славы и денег. Он просто дышал воздухом зоны, слышал шум ветра, и наслаждался каждым мгновением, прожитым на этой земле. Забавно, но когда он бежал из внешнего мира, врачи давали ему от силы месяц, но он прожил годы. Раковая опухоль исчезла, словно её и не было. Он сделал главный выбор в своей жизни, и был этим вполне удовлетворён.