Уайклифф разрывает паутину - Джон Берли

— Да, но какое отношение она могла иметь к…

— Гордон — мой муж, а ей он приходился братом… Он изнасиловал Эстер… Она в то время еще была совсем пигалицей, но хотя ее мамаша и гуляла напропалую, сама-то она себя блюла в невинности. Во всем нам подражала. Бывало, разденется до пояса и моется под краном, нас не стесняется, нет, чтоб подумать… Вот и накликала беду на свою голову. Однажды меня не было дома, и Гордон силком взял ее. Конечно, бедняжка перепугалась насмерть, долго в себя приходила. Эх, надо было мне раньше вмешаться… Так вот, тогда еще был жив старик Клемо — отец Джеймса, а если бы он узнал, что Гордон вытворил такое, мы бы с фермы вылетели в одну секунду. Он был строгих нравов, набожный, как все пуритане.

Она издала глубокий вздох.

— Так что решили все взвалить на Клиффорда. Элинор никогда бы не подставила брата, вот и устроила так, что мой мальчик оказался виноват. Что с него взять-то, со слабоумного? С матушкой Эстер легко договорились, да ей было на все наплевать, а самой девочке пообещали, что, если будет держать язык за зубами, ее примут в семью Клемо, как родную, и у нее будет настоящий дом. Если подумать, то у маленькой сиротинки не было выбора, так ведь?

— И Джеймс Клемо ничего обо всем этом не знает?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— С того дня, как померла Элинор, на всем белом свете остались только мы с Эстер, кто знает об этом. Теперь вот вы еще, само собой. Клиффорду никто ничего не говорил, — в этот момент со двора донесся звук тяжеловатых шагов. — Он идет. Неужели придется ему сейчас рассказать?

— Не вижу никакой необходимости.

— Так вы уходите? А ко мне сегодня придет оценщик от адвоката. Им нужен список вещей Агнес.

— Знаю. Прежде чем уйти, я хотел бы еще раз осмотреть ее комнату.

Джейн обиженно дернула плечом.

— Я здесь только жиличка.

— Ой! — Это Клиффорд вошел и увидел гостя.

— Садись есть суп. Нальешь себе сам.

Уайклифф поднялся наверх в комнату Агнес.

Шторы были задернуты, плотно закрывая маленькое окно, и в спальне царил мрак. Он раздвинул шторы и огляделся. Здесь, казалось, ничего не изменилось с того момента, когда они с Керси вошли сюда впервые. Только болванка с седым париком исчезла.

Ему нужно было осмотреть картины. Всего их оказалось четыре — все написаны маслом, разных размеров, но в одинаково затейливых позолоченных рамах. Уайклифф мало смыслил в живописи, но понял, что перед ним просто украшения интерьера, которые подбирают в тон мебели или под цвет обоев. Рамы наверняка дороже самих полотен. Все четыре работы были подписаны авторами, но ни одной подписи он не сумел разобрать.

Уайклифф спустился вниз. Клиффорд сосредоточенно ел, а Джейн стояла у лестницы и ждала.

— Надеюсь, вы увидели все, что хотели?

Теперь казалось, что ей не хочется его отпускать.

Она вышла вслед за ним на крыльцо. Они немного постояли в молчании, разглядывая замусоренный двор фермы, пучки гнилой соломы, птичий помет, покосившиеся сараи, проржавевшие остовы сельскохозяйственной техники.

— Что мне теперь будет? — спросила Джейн Рул. — То есть за Агнес, я имею в виду.

— Вскрытие показало, что она умерла своей смертью.

— И все-таки?

— Способ, который вы избрали, чтобы скрыть ее смерть, и цель, которую вы при этом преследовали, усугубляют вину. И хотя суд, скорее всего, назначит условное наказание, вам необходим адвокат.

Она некоторое время молчала, потом сказала слезливо:

— Век людской недолог. Что будет с ним, когда меня не станет? Что ему тогда делать?

Вопросы она задавала чисто риторические.

— Берти Харви бывал у вас дома? Если не считать приездов за вещами, — поинтересовался Уайклифф.

— Раза два или три он приходил к Агнес вместе с девочкой.

— Имеется в виду Хильда?

— Да. По-моему, Берти с ней крутил шашни, но это не моего ума дело.

— Зачем они приходили к Агнес?

— Мне откуда знать? Это было еще до того, как она помешалась. Она жила своей жизнью, если можно так сказать. Мне она почти ни о чем не рассказывала. Одно время мне стало казаться, что она через Берти распродает кое-какую мелочевку из своих пожитков.

— А одна, без Берти, Хильда часто наведывалась на ферму?

— Часто? Да нет. Раз в месяц, а то и в полтора.

— Вы имеете представление, что могло приводить ее сюда?

— Она приходила не ко мне, это уж точно. Однажды я за чем-то поднялась наверх и видела, что она Агнес читает вслух книжку, а в другой раз она рисовала.

— Рисовала?

— Так мне показалось. Она водила карандашом по листу бумаги, но не писала. Что еще она могла делать, как не рисовать?

— Что же она рисовала?

— Я ей через плечо не заглядывала.

— А Иннес? Он здесь бывал?

— При мне — ни разу, но я ведь не всегда торчу в четырех стенах, так что не могу ручаться.

— Вы много времени проводите вне дома?

— Каждую пятницу я отправляюсь в Сент-Остелл за покупками. Там все дешевле.

Уайклифф кивнул в сторону старенькой малолитражки «моррис-майнор».

— На ней ездите?

— Ну не пешком же хожу! Дотуда добрых двенадцать миль.

Уайклифф подставил лицо под солнечные лучи.

Почему-то ему не хотелось прерывать этот контакт. Но еще более удивляло его, что он чувствовал в себе симпатию, даже своего рода извращенное восхищение перед Джейн Рул, мужественно сражавшейся с судьбой. Что-то в его прошлом роднило их. В детстве, проведенном в деревенской глуши, ему доводилось знавать и таких женщин, как Джейн, и таких безответных дурачков, как ее Клиффорд, и такие же семьи, как Рулы и Клемо, с их преданностью друг другу и неизбежными ссорами, «богатой» родней и бедными приживалами.

— Агнес дорожила своими картинами?

— Она их меняла время от времени.

— На что?

— На другие из своих закромов. Пока у нее с головой все было в порядке, она вообще обожала все в своей комнате двигать с места на место. «Надо поставить сюда мое маленькое бюро, а то этот стол слишком много места занимает», и так без конца. Уж мы с Клиффордом натаскались с ее мебелью вверх-вниз по лестнице.

Уайклифф стряхнул с себя оцепенение и вернулся к своей машине. Из дома Иннесов не доносилось ни звука, но их «ситроен» стоял на том же месте, и входная дверь была точно так же распахнута.

Глава десятая

— Самое время пообедать.

Уайклифф и Керси прогуливались вдоль набережной. Когда они миновали док, ослепительный солнечный свет померк; с юго-запада на городок надвинулись густые облака.

— Погода меняется, — заметил Керси.

— «Сейнер» тебя устроит?

— Вполне.

Паб «Сейнер» им порекомендовал один из местных полицейских. Это заведение располагалось в коротком переулочке и с виду походило на обычный жилой дом. Редкий из «муравьев», как на корнуольском жаргоне окрестили туристов, мог догадаться, что за этой дверью можно выпить пива и неплохо поесть. Жена владельца славилась фирменными блюдами, но их приходилось довольно долго ждать, и сыщики ограничились заурядным мясным пирогом.

Но первым делом Уайклифф заказал кружку светлого пива для себя и пинту горького для Керси.

— От этого супа у меня дикая жажда.

— О чем вы?

— Да так, ни о чем…

Они уселись за покрытый кафельной плиткой столик в углу у окна, которое было чуть шире крепостной бойницы. Местные завсегдатаи предпочитали толпиться вокруг стойки бара, многие ели стоя. Звучал неумолчный гул голосов, прерываемый лишь взрывами смеха. Здесь можно было спокойно разговаривать, не привлекая постороннего внимания. Уайклифф кратко пересказал Керси свои новости.

— Вы считаете, эта история с картиной может нам что-то дать?

— Пока не знаю. Но мы расследуем убийство, мотив которого окончательно не установлен. Ясно, что Хильда наводила справки о неком холсте Писсарро, причем делала это в тайне от всех. Где она могла видеть эту картину? Фрэнкс утверждает, что Генри Рул основательно нажился, за бесценок скупая антиквариат из имений, подвергшихся бомбардировкам, а позже — у обнищавших, выживших из ума старух. По всей видимости, некоторые его приобретения граничили с воровством. Поэтому хорошо было бы установить, не могло ли к нему в лапы в то время попасть подобным образом одно из полотен Писсарро.

— Но ведь он наверняка почти сразу мог сбыть его.

— Не скажи. Добытые сомнительным путем произведения искусства — опасный товар, если не пользоваться услугами «черного рынка», а ведь Рул к тому времени уже пару раз обжегся на этом.

За окном пошел дождь. Со своего места за столом Уайклифф мог видеть, как крупные капли шлепают по брусчатке мостовой.

— Тебе доводилось когда-нибудь бросить камень в воду, чтобы посмотреть, как расходятся круги?