Седой капитан - Владимир Владко

Из этого ничего не вышло. Ладно. Но теперь, наверное, следователь попытается таким же образом повлиять на Анхело. Эрнан представлял себе, будто видел собственными глазами, как Альваресу тоже показывают протокол допроса его друга, как Анхело ошеломленно смотрит на протокол, написанный рукой Эрнана: ведь фалангистские шантажисты и прохиндеи умеют хорошо подделывать почерки, Эрнан уже убедился в этом. И теперь следователь вторично уже не сделает ошибки… А если Анхело поверит ложному протоколу и покорится?.. От одной мысли об этом Эрнан Рамиро срывался с места и начинал неистово бегать по узкой камере. Он готов был биться головой о стену, но что бы это дало? Тогда, у следователя, он засомневался в своем друге; разве не усомниться и Анхело в нем? И ничем, ничем он не может помочь делу, не может сообщить Анхело, он бессилен в этой проклятой каменной клетке!..

Следователь бросил в конце разговора угрожающую фразу о каких‑то других средствах. Что он имел в виду?.. Но неужели эти мерзавцы, убедившись, что Рамиро и Альварес ничего не скажут, решат сделать что‑то с Хуанитой… или маленьким Лорхе?.. Нет, нет, это невозможно, даже у бездушных убийц есть какие‑то остатки совести, существуют пределы, которых никто не может перейти! И все же, – что имел в виду следователь, говоря эти свои последние слова, которые звучали, как открытая угроза?..

Прошло еще несколько дней и несколько бессонных ночей. Наконец Эрнана Рамиро снова вызвали на допрос.

— Вы не передумали, Рамиро? Еще раз советую вам перестать упорствовать. И мы забудем все неприятности, – сказал ему следователь.

Инженер упрямо мотнул головой:

— Нет! Я ничего не скажу.

— Посмотрим, посмотрим, – почти сочувственно сказал следователь. И от этой неожиданной интонации, которая звучала здесь, в тюрьме, как насмешка, у Эрнана Рамиро похолодело в душе. Нет, нет, не может быть, этого не может быть, нет!

Но это было.

Следователь нажал кнопку звонка. Вошли два охранника. Следователь кивнул им на Эрнана. Охранники стали позади инженера и положили ему на плечи крепкие руки. Следователь позвонил еще раз.

Снова открылись двери. Эрнан Рамиро рванулся со стула, на котором сидел. Но тяжелые руки охранников удержали его на месте. Глухой стон, похожий на приглушенный плач, вырвался из груди Эрнана. Хуанита, моя Хуанита!..

Двое фалангистов в черных рубашках ввели в комнату Хуаниту. Видимо, ей самой трудно было идти, потому что они держали ее под руки. «Хуанита, что они сделали с тобой, моя любовь, мое счастье!..»

Хуанита еле стояла на ногах. Разодранные рукава платья не прикрывали багровых кровоподтеков на ее нежных руках. На исхудалом лице застыло выражение страдания. Большие грустные глаза сначала будто не видели Эрнана. Однако вот в них вспыхнула радость. Хуанита пошатнулась, протянула вперед руки:

— Эрнан!

Она едва не упала. Фалангисты поддержали ее – и она повисла на их руках. Только большие глаза, глаза любимой Хуаниты как бы приблизились к Эрнану, они горели страстным чувством, они словно стремились перелить в Эрнана мужество и силу.

Словно сквозь вату, Эрнан Рамиро услышал размеренные слова следователя, обращенные к нему. Следователь говорил:

— Как видите, Рамиро, ваше упорство привело к тому, что мы вынуждены были арестовать вашу жену и узнать у нее о спрятанных вами чертежах и записях…

— Но я ничего, ничего им не сказала, Эрнан! – Воскликнула Хуанита.

— Да, могу подтвердить это, – сказал следователь. – Ваша жена отказалась говорить что‑либо о чертежах и записях, так как, очевидно, до сих пор находится под вашим влиянием, Рамиро. И вы видите собственными глазами, к чему это привело. Ведь мы со своей стороны вынуждены были, хотя очень сожалеем, принять некоторые меры воздействия на нее. Правда…

— Мерзавцы! Палачи! – Не сдержал возмущенного возгласа Эрнан Рамиро. – Вы мучили женщину, вы мучили ее! Да я… – Он снова рванулся со стула, и снова крепкие руки охранников остановили его. Капли пота выступили на лбу инженера.

— Правда, – продолжал следователь, будто и не слышал восклицания Рамиро, – это пока тоже не дало результатов. Но у нас есть время… и средства тоже… Так вот, Рамиро, вы можете выбирать: или скажете нам то, что мы требуем, или мы в конце концов узнаем обо всем сами от вашей жены. Предупреждаю вас, мы не остановимся, пока не получим нужных сведений. А вы, кажется, любите вашу жену…

— И потому не говори им ничего, Эрнан! Будь мужественным, Эрнан, не говори ничего! Умоляю тебя…

Рука одного из фалангистов грубо закрыла Хуаните рот.

«Любимая, родная Хуанита, разве же все эти чертежи и записи стоят твоих страданий?.. Зачем они мне, если я вижу, как эти палачи мучают тебя, моя жизнь, моя любовь, Хуанита?»

— Рамиро, я жду вашего ответа, – раздался сухой и холодный голос следователя.

Едва шевеля пересохшими губами, инженер прошептал:

— Я согласен… я скажу вам все… только отпустите ее…

— Эрнан! Ты не сделаешь этого! Эрнан!

Хуанита неожиданным рывком вырвалась из рук фалангистов и бросилась к мужу. Но она была слишком слаба. Сделав шаг, она упала бы на пол, если бы ее вновь не подхватили фалангисты. Но она все еще ​​повторяла:

— Нет… ты не сделаешь этого, Эрнан… не сделаешь!..

Следователь махнул рукой. Фалангисты вывели Хуаниту из комнаты…

— Я ручаюсь вам, Рамиро, что мы сразу отпустит вашу жену, как только вы дадите нам нужные сведения, – сказал следователь, подвигая к себе бумагу. – Я слушаю вас, говорите!

И тогда Эрнан Рамиро покорился. Он рассказал обо всем – и о содержании своей работы, и о тайном месте в саду возле их дома, где он с Хуанитой и Альваресом закопали под магнолией чертежи и научные записи. Как мало все это значило для него сейчас, когда перед глазами стояло измученное, худое лицо любимой жены!..

Вернувшись в камеру, Эрнан Рамиро долго сидел на кровати, обхватив голову руками. Да, вот и закончилось все – борьба за то, чтобы не отдать в грязные лапы фалангистов свое ​​изобретение, мечту всей жизни и его и Анхело Альвареса, результаты многолетнего упорного труда… Он подчинился, отдал все, чтобы спасти от пыток Хуаниту: разве мог Эрнан поступить иначе? Разве осудит его за это Анхело? О Хуанита, откуда у нее такая твердость, она выстояла и ни слова не сказала фалангистам, которые мучили ее, да еще и призвала мужа не сдаваться, – такая всегда тихая, ласковая Хуанита… Зато теперь все позади, всему конец…

Однако это был не конец.

На следующий день Эрнана Рамиро вновь привели на допрос. Следователь враждебно взглянул на него из‑под густых бровей и сказал: