Дети призрака. Наследник - Андрей Анисимов

Занявшись пожаром, Костя первым делом решил допросить отца Никодима. Рассуждал молодой следователь вполне логично — его коттедж находится в непосредственной близости, а судьба церкви ему не может быть безразлична. Но тут же потерпел неудачу. В ночь пожара владелец коттеджа находился в Москве, и самое интересное, что Никодим батюшкой уже не являлся и называть его теперь надобно Александром Артемьевичем Нутякиным.

Что касается самого пожара, то после беседы с бойцами дежурной группы, участвующей в битве с огнем, Костя задумался о поджоге. Слишком быстро все происходило. С момента, когда охранники заметили огонь и приездом пожарной команды, прошло не более десяти минут. А церковь к моменту их приезда уже почти сгорела. Если пожарные могли для чести мундира и убавить минут десять из реального срока, охранникам супермаркета врать было ни к чему. Да и техника Отто Максовича Вербера фиксировала все с точностью до секунды. А за десять минут бревна бы не сдались. Да и дождик прошел всего двое суток назад. Поэтому слишком пересохнуть стены не успели. Оттого и версия о поджоге выглядела вполне убедительно. Если сруб облить горючей смесью, сразу все сходится — и скорость с которой сгорела церковь, и показание свидетелей о времени затраченном на дорогу.

Сидя за столом в своем новом кабинете, Незванцев чертил схему, в которую бы логично вписались все его предположения. И очень обрадовался появлению Олега Голенева и его сына Леонида.

— Рад вас видеть. — Улыбнулся Костя и тут же протянул Лене бумагу со своими схемами. Леонид внимательно ее рассмотрел:

— Да, я тоже так думаю. С тем и пришли.

Костя оживился:

— На кого думаешь? На Завалишина?

— Видишь, отец, Костя тоже на него вышел. — Ухмыльнулся Леня.

— А я вовсе не уверен. — Возразил Голенев.

Костя потребовал аргументов. Голенев тоже. Костя выложил свои:

— Первое блюдо — Борис Аркадьевич Завалишин не так давно переехал в Глухов, а известные события тоже начались в последние два-три месяца. Завалишин приехал с юга. Я навел справки. Работал в каком-то фонде. Но это же ясно, обыкновенное прикрытие. По всем данным, он профессиональный политик правого реакционного толка. Второе блюдо — в развалинах вашего, Олег Николаевич, бывшего дома мы находим пять скутеров, принадлежавших детдомовцам. Дети Завалишина гоняют по поселку на таких же. Кто мог купить столь дорогую технику сиротам и зачем? Ответ напрашивается сам собой — Завалишин. И думаю, тратит он деньги не свои, а организации, которую представляет. Третье блюдо, нечто вроде десерта — предположим эту самую «РДР», обозначенную на значках малолетних погромщиков. За дорогие подарки требует их участия в националистических акциях. Логично?

— Слишком логично. Это меня и настораживает. — Ответил Голенев: — Кстати, что это за «РДР? Существует такая партия?

— Среди зарегистрированных в Минюсте нет. Но это еще ничего не значит. В стране полно маргинальных партий. Их никто не регистрирует, но они реально существуют. — Сообщил Костя и напомнил: — Вы сказали, Олег Николаевич, слишком логично. Что имели ввиду?

— Тут есть много моментов. Если предположить, что за господином Завалишиным стоит серьезная организация, а я это допускаю, зачем посылать его в Богом забытый городок, где его никто не знает и, пока узнают, пройдет время. А времени у Завалишина нет.

— Выборы? — Усмехнулся Костя.

— Да, выборы. — Подтвердил Леонид: — Выходит, он прибыл сюда, чтобы быстро наладить нечто уже существующее?

Костю версия не убедила:

— Домыслы? Я выдал факты, а ты, Леня, и вы, Олег Николаевич, приводите умозрительные соображения.

Голеневу спорить надоело:

— Мужики, возможно, мы все трое правы. Завалишин если и не возглавляет работу с воинствующими подростками, то имеет к ней самое непосредственное отношение. Этого я не отрицаю — он не простой винтик.

— Хотелось бы узнать, какой? — Оживился Незванцев.

— Узнаем. — Заверил Голенев: — У нас не Лондон и не Париж, тут в провинции тайны раскрываются быстро.

— Скажи, Костя, известно кто бил Нино? — Сменил тему Леонид. Незванцев достал толстую папку с делом по факту избиения на рыночной площади гражданки Грузии Нино Ахвледиани. Полистав его, сообщил:

— По опросу свидетелей — участников избиения больше двенадцати. Но все показания путанные, и основанием для передачи дела в суд служить не могут. Работаем…. Вы давно из больницы?

— Только что.

— Как она?

— Пока неадекватна. Ее нужно в Московский институт нейрохирургии. Там шанс есть. Но без Резо боюсь решать. Дождемся отца…

— А чего дожидаться? На вертолет и в столицу? — Предложил Костя: — Вы же все можете. Оплатите доставку и лечение. А папашу перед фактом. Куда он денется? Это же дочь.

Леонид от предложения Незванцева пришел в восторг:

— Отец, давай. Классный ход!

Бывший афганец задумался:

— Что-то в этом есть… Ладно, обмозгуем и решим. А пока к нашим баранам. Надо искать главаря подростков. Кто кроме Завалишина способен повести за собой шпану? Приметы его я вам скажу. Это должен быть человек сильный, красивый и располагать средствами, Да и, скорее всего, молодой.

Незванцев развел руками:

— Тогда это Юлий Тихонович Постников.

— Я не шучу. — Насупился Голенев.

— Я тоже. — Ответил Незванцев, но удержать на лице серьезность у него не вышло.

Постников проводил очередное совещание с начальниками отделов мэрии. Банкир Волоскин долго и путано объяснял куда делись деньги из бюджета. Тимофей не выдержал и обратился к мэру по-английски:

— Юлик, не слушай этих дебилов. Они не хотят работать и сами создают проблемы. Гнать всех с работы, и брать молодых, как в горотдел МВД. Там сразу дело пошло.

Хотя, сидевшие за столом, ничего не поняли, Постников покраснел и обратился к чиновникам:

— Спасибо, господа. Все руководители департаментов свободны, следующее совещание завтра утром. — Отпустив сотрудников администрации, молодой мэр откинул голову и на минуту прикрыл глаза. Затем, устало выговорило Тимофею: — Никогда больше в их присутствии не обращайся ко мне по-английски. Это же неприлично!

— А получать зарплату и ни хера не делать, прилично?! — Возмутился Тема.

— Так, — Юлик впился в помощника удивленным взглядом — мы сюда приехали не для того, чтобы изучать фольклер родины. С чего это ты заговорил, так сказать, как хам трамвайный?

— Учусь говорить с ними на одном языке.

— Нашел чему учиться!

— Я тоже стал ловить себя на желании материться. — Признался Саша: — Поживешь тут еще годик, сплошным матом изъясняться начнешь. По-моему, уж лучше по-английски.

— Я еще раз прошу, парни, в присутствии местного руководства на иностранные языки не переходить. И хватит об этом. — Потребовал Юлик и увидел, как в дверь кабинета заглянула секретарша:

— Юлий Тихонович, когда освободитесь, позвоните домой.

— Спасибо, Юлия Петровна, сейчас позвоню. — Поблагодарил Постников и набрал номер тещи Голенева. Несмотря на обиды матери, он продолжал жить в доме Елены Ивановны и воспринимал именно это место своим домом. К телефону подошел Женя Рунич. Московский журналист продолжал гостить в Глухове.

— Юлик, кроме меня сейчас дома никого. Что-нибудь передать Олегу Николаевичу?

— Я бы хотел поговорить с Кристиной. Она близко?

— Кристина уехала.

— Куда?

— Не знаю, кажется, домой в Англию.

Юлик положил трубку и, ничего не сказав Теме и Саше, выскочил из кабинета.

Женя Рунич, сделав разумный вывод, что гостеприимным хозяевам больше не до его персоны, решил уезжать. Он и так вместо одной ночи провел в доме Голенева трое суток, и все это время работал, не покладая рук. Но, увы, его душещипательные лирические заготовки, способные добыть слезу у сердобольного читателя (особенно если этот читатель женского полу и связи с возрастом чаще думает о проблемах пищеварения, нежели случайной беременности), с каждым новым событием вокруг бывшего афганца теряли актуальность. Вместо двух святочных историй с двумя свадьбами в счастливом финале — больничная койка для одной невесты, и самолет в Англию для другой. Вместо хэппи-энда, разбитые головы, сердца и надежды. Об этом Руничу писать почему-то вовсе не хотелось. Особенно после того радостного соучастие, которое он сам принял в известных событиях. Прихватив свой кейс, он уже вышел в сад и направился к калитке, когда возле нее со стороны улицы притормозила черная «Волга» и в сад решительной походкой ворвался молодой мэр города.

— Хорошо, что ты приехал, я хоть с кем-то из вас смогу попрощаться — Обрадовался Рунич, протягивая руку Постникову. Тот вместо рукопожатия, взял журналиста под локоток и потащил назад в дом:

— Что случилось? Как она так уехала? Почему мне не позвонила? Что это все значит? А что теперь наша свадьба? Я же обещал Тодди жениться на его дочери…. Я получаюсь лгуном и соблазнителем?