Невеста в ожидании - Сьюзен Барри

Следующий день был посвящен осмотру достопримечательностей, и в ярком солнечном свете, который заставлял легкую россыпь снега на Сьерра-Неваде сверкать подобно щедро разбросанной бриллиантовой пыли, Эйприл впервые увидела Альгамбру, дворец из розового камня, вполне оправдывающий свое название. Альгамбра означает «красная», как объяснил Эйприл дон Карлос. Затем он повел их в самое сердце дворца — который на самом деле состоял из трех дворцов, располагающихся за чрезвычайно широкими внешними стенами, — и они осмотрели Львиный двор и Миртовый двор, где диковинные рыбы резвились в мраморном бассейне, высокие кипарисы мечтательно покачивались в вышине, а двенадцать львов отбрасывали тени на мостовую, отмечая таким образом время.

В Альгамбре Эйприл была поражена красотой ее позолоченных куполов, сверкающей кружевной лепниной, инкрустированной стеклом, бесконечными коридорами и подземными палатами. Когда они покинули дворец, ее везде преследовал запах горячих тисов, а под ногами она все еще ощущала тяжелый мрамор полов, так что Эйприл была даже рада небольшой передышке на террасе гостиницы, где они восстановили силы перед тем, как вновь приступить к осмотру достопримечательностей. Уже до обеда у нее появились первые впечатления о Гранаде: старинная улочка Закатин, оживленная, как пчелиный улей, шелковый базар, шумный и благоухающий пряными восточными ароматами, многочисленные мосты, нависающие над знаменитым ущельем Дарро. Эйприл показалось, что Гранада, несмотря на толпы туристов и вполне современные отели, вся состоит из крутых и узких улочек, вымощенных скользкими круглыми булыжниками, и что по яркости и живописности она превосходит все, что может предложить остальной мир.

Теперь Эйприл понимала растущий с каждым часом восторг Марка Феррерса. Она чувствовала, что художник в нем заслонял собой обыкновенного человека и, что Констанция больше не представляла для него интереса. Он все время беседовал с Эйприл, так как ее тоже переполняло изумленное восхищение иностранки, а Констанция при каждой удобной возможности неистово флиртовала с Родриго. Джессика не отходила от дона Карлоса, задавая ему множество нетерпеливых вопросов, хотя все это она уже видела раньше — и, возможно, не один раз! — и только леди Хардингтон, жалуясь на жару, объявила, что больше не будет осматривать достопримечательности и вряд ли теперь выйдет из отеля до отъезда.

У Эйприл возникло ощущение, что дон Карлос игнорирует ее, насколько позволяет его воспитание. Он заботился о том, чтобы она не уставала, чтобы не находилась все время на солнце и чтобы у нее всегда под рукой был свободный стул. Но поскольку он точно так же заботился о всех остальных женщинах в их компании, то его внимание к ней не было заметно. И даже сознание того, что она является его невестой, не помогало Эйприл избавиться от чувства, что ею пренебрегают. Он внимательно присматривал за Констанцией, с интересом слушал Джессику, а для Эйприл у него не оставалось ничего, кроме холодной вежливости.

В этот вечер они поужинали рано, чтобы посвятить оставшееся до полуночи время танцам. Для Констанции только теперь начался настоящий праздник. Раньше ей не разрешали танцевать в бальных залах гостиниц, но отныне этот запрет снимался. Во время путешествия Эйприл показалось, что Констанция только начинает наслаждаться жизнью в полной мере. Было ли ее существование под крылом донны Игнасии так ограниченно, что не давало ей возможности развиваться, как развиваются остальные девочки, заставило ли оно Констанцию выработать в себе болезненную привязанность к опекуну, по сути единственному мужчине, с которым ей позволяли общаться, — об этом оставалось только догадываться, но очевидно, что с момента их приезда в Гранаду Констанция постоянно демонстрировала жадную потребность новых впечатлений. А если ее опекун упрекал ее в чем-либо, она на мгновение выпячивала губки, но затем вновь становилась весела.

Тот факт, что дон Карлос может быть ею недоволен, вдруг перестал ее волновать. Ее гораздо больше заботило присутствие рядом двух молодых людей — Марка Феррерса и Родриго, — осыпающих ее комплиментами, не отходящих от нее ни на шаг, танцующих с ней, если ей неохотно давали на это согласие. Ей позволили выпить бокал шампанского за ужином, и это тоже возымело свой эффект. Констанция начала вести себя еще раскованнее и, казалось, стала еще привлекательнее. Едва закончился ужин, она попросила дона Карлоса отвести ее в танцевальную залу, а так, как это был день ее рождения, то остальные женщины смотрели на нее с ободряющей улыбкой. Эйприл улыбалась, поскольку понимала, что Констанция необыкновенно мила и хотя бы поэтому заслуживает праздника. Джессика улыбалась более сдержанно, так как взяла на себя роль наставницы юной красотки, впрочем, ей ничего более и не оставалось. Леди Хардингтон улыбалась потому, что обед был великолепен, а дон Карлос вел себя с ней чрезвычайно галантно. У Родриго и Марка на лицах не было заметно особого энтузиазма. Но вскоре Марк отправился танцевать с Констанцией, Джессика танцевала с доном Карлосом, а Эйприл и Родриго сидели за столиком на краю площадки и беседовали. Леди Хардингтон удалилась, чтобы привести в порядок свой внешний вид, несколько подпорченный жаркой ночью и слишком тесным платьем; ее лоб под элегантной прической покрылся каплями пота.

Родриго выглядел мрачным. Эйприл никогда не видела его таким. Он не пригласил ее танцевать, несмотря на то, что дон Карлос, решив выйти на танцплощадку, отдал предпочтение Джессике. Без сомнения, в свое время он бы вернулся за стол и пригласил на танец свою невесту, но в настоящий момент она единственная осталась без кавалера и с нетерпением ожидала окончания вечера. В ее сумочке лежало письмо из Бразилии от сеньоры Кортес, которая расточала извинения по поводу того, как она вынуждена была обойтись с такой превосходной гувернанткой, сообщала, что она вновь сошлась со своим мужем, и предлагала немедленно переслать Эйприл деньги, если она захочет вновь работать у них. Очевидно, дон Карлос поддерживал с ними связь, но не уведомил их, что они с Эйприл обручены. Поэтому сеньора Кортес, переведя на его счет задолженность Эйприл по зарплате, не видела причин, почему бы Эйприл вновь не стать членом их семьи. Только на этот раз они живут в Бразилии — очаровательном месте для молодой и независимой девушки, так, по крайней мере, уверяла сеньора Кортес.

Наблюдая, как ее жених танцует со своей воспитанницей, Эйприл невольно нащупывала в сумочке конверт и размышляла, стоит ли ей что-либо предпринять в связи с предложением сеньоры Кортес. Может, это единственно возможный выход из создавшейся ситуации?