Всего дороже. Вилла Д’Эсте (сборник) - Маргарет Пембертон

– И вы втроем сидели тут и обсуждали мое будущее, как будто мои чувства ничего не значат! – Полли так рассердилась, что ее всю трясло.

– Мы делали это ради вашего блага, ради вашего счастья.

– А майор Ричардс? Что сказал он?

– То, что сказал, могло бы быть основанием для привлечения его к военному суду, не будь я таким терпеливым и терпимым человеком. – Раздражение генерала наконец прорвалось наружу: – Он упорствовал, что вы не хотите выходить замуж ни за кого другого, кроме него, но мистер Марриот и мистер Спенсер убедили его, что с ним вы не будете счастливы. Кроме того, я обратил внимание майора на то, что жены других офицеров будут относиться к вам неприязненно, ну и, конечно, в будущем то же ждет ваших детей…

– Вы просто глупый, недальновидный старик, который вмешивается в чужую жизнь! – в ярости воскликнула Полли. – Ну почему нельзя было оставить меня в покое? Почему вы не даете мне самой решить, как мне жить? Почему это все считают, что они лучше меня знают, что для меня хорошо, а что плохо? – Полли прерывисто вздохнула. – Прощайте, генерал. Полагаю, я могу воспользоваться лошадью?

– Конечно. Как я понял, сюда вы приехали на лошади мистера Марриота…

Полли захлопнула дверь перед его носом. Она побежала в квартиру капитана. Сорвав с себя платье в такой спешке, что пуговицы полетели, она надела лосины и индейскую рубашку. Если ей предстоит скакать во весь опор, то лучше, если ей не будут мешать юбки. Потом она схватила меховую накидку и выскочила, захлопнув за собой дверь.

На противоположной стороне плаца она увидела Джареда. Судя по всему, он о чем-то горячо спорил с Томом и Нефи. Не обращая на них внимания, Полли застегнула на шее накидку и бросилась к первой попавшейся на глаза лошади. Не спрашивая разрешения, она вскочила в седло и поскакала. Позади нее послышались протестующие возгласы хозяина лошади и топот бегущих ног. Джаред, Том и Нефи наверняка тоже заметили ее эффектный отъезд, но ей было все равно. Если хотят, могут ехать за ней, это ничего не изменит. Ее распущенные волосы развевались на ветру, меховая накидка ниспадала с плеч и прикрывала бока лошади. Форт Карни. Полли знала только, что это где-то на реке Платт и дальше, чем Каунсил-Блаффс. Она попыталась посчитать, сколько прошло времени, пока она ела и переодевалась. Минут пятнадцать – двадцать. Но она еще нежилась в горячей ванне. То есть до того, как она ворвалась в кабинет генерала, вполне могло пройти полчаса. Сколько времени занял их разговор? Полли не имела понятия, она потеряла представление о времени. Слушая генерала, она все поняла: сходство Дарта с Красным Облаком, их мучительное расставание, его настойчивое желание, чтобы все думали, что с ней обращались уважительно, и следовательно, никто бы не бросился наказывать индейцев, ни мормоны, ни армия. Дарт всю жизнь был одинок. И она была одинока. Он не вписывался в общество, в котором жил, и она не вписывалась в свое окружение. Они не принадлежали никому и ничему, кроме друг друга.

– Быстрее! – торопила Полли коня.

Вдруг сердце ее подпрыгнуло от радости: она увидела впереди ссутулившуюся фигуру всадника в синей форме.

– Дарт! Дарт!

Он оглянулся. Они были слишком далеко друг от друга, чтобы Полли могла разглядеть выражение его лица, но она видела его действия. Он повернул коня так резко, что из-под копыт полетели камешки и комья земли, и поскакал к ней. Когда он подъехал ближе, она увидела, что его смуглое лицо сияет от счастья.

– Ты пришла!

– Конечно, я пришла!

Дарт спрыгнул с коня, и она тоже соскользнула на землю.

– Ведь я твоя женщина, ты сам это сказал Красному Облаку!

Он сжал ее в объятиях, и темные волосы смешались со светлыми, когда их губы слились в долгом, нескончаемо долгом поцелуе.

В четверти мили от них Нефи, Том и Джаред остановили лошадей и смотрели на пару. Когда двое слились воедино, Том сказал:

– Мальчик мой, у тебя есть Эмили Меррил.

Джаред кивнул. Сила любви, казалось, затопившая долину, заставила его молчать.

Ни Полли, ни Дарт не заметили, как эти трое приезжали и уезжали. Они видели только друг друга и думали только об их новой жизни, полной радости, дружбы и любви, – жизни, в которой не будет места одиночеству.

– Куда мы едем? – спросила Полли, подняв к нему сияющее лицо.

– На Запад.

Дарт сел на коня, поднял Полли и посадил перед собой. Она удовлетворенно улыбнулась и прислонилась к его груди. Она нашла то, что искала. Любовь, которая отметает все условности, была так сильна, что могла преодолеть все препятствия.

– На Запад, – повторила она и со счастливым вздохом закрыла глаза. Наконец-то она обрела покой.

Вилла Д’Эсте

Глава 1

Подо мной в раскаленной дымке проплыла в иллюминаторе крошечная взлетно-посадочная полоса аэропорта Майорки. Я глубоко вздохнула и пристегнула ремень. Возвращаться бесполезно. Мне не к чему возвращаться. При мысли о Максе я сжала кулаки. Ну его к черту! К черту! К черту!

Шасси коснулись земли. В соседнем кресле мужчина плотного телосложения принял мои страдания за страх и сказал:

– Все в порядке, мы уже сели, бояться нечего.

Я машинально улыбнулась и встала, собираясь достать ручную кладь.

– Позвольте, я помогу, – добродушно предложил он и снял с полки мою сумку. – Не очень-то весело путешествовать одной, правда?

– Правда.

Я натянуто улыбнулась и вслед за ним протиснулась в проход. Мне бы не пришлось путешествовать одной, если бы не измены Макса.

Я спустилась по трапу на летное поле, впереди меня шла француженка, благоухающая дорогими духами. Начать с того, что мне вообще не следовало обручаться с Максом. Я должна была знать, что из этого ничего не получится. Максу нравятся быстрые машины и женщины не слишком строгих правил; мне же лучше, что я от него избавилась.

– Желаю приятно провести время, – сказал мой жизнерадостный сосед по самолету.

Он снял с транспортера свой чемодан, повернулся и скрылся в толпе.

– Конечно, – мрачно сказала я, чем насторожила стоявшую рядом женщину. – Непременно.

Я вышла наружу, на слепящий солнечный свет, и неуверенно остановилась. Представители турфирм, одетые в униформу, собирали своих туристов и рассаживали по микроавтобусам, элегантная француженка, пахнущая дорогими духами, села в ожидавший ее лимузин. Миссис Ван де Ноде сказала, что меня встретят в аэропорту. Толпа вокруг меня поредела, я отошла в сторонку, чтобы быть более заметной, но пока никто не встречал английскую девушку, путешествующую в одиночестве. Я села на свой чемодан и приготовилась ждать.

Был полдень, и солнце светило вовсю, в воздухе чувствовался терпкий привкус аромата лимонных и апельсиновых деревьев. Склоны холмов расплывчато зеленели, а небо над ними поражало невероятной голубизной, и высоко в этой синеве тонкие завитки облаков тянулись к горизонту, к очертаниям белых, как кость, гор. На краю летного поля четко вырисовывался в раскаленном воздухе силуэт неподвижной ветряной мельницы. Я закрыла глаза. Быть может, мое поспешное решение сбежать на Майорку окажется не таким уж катастрофическим. По крайней мере здесь ничто не будет постоянно напоминать мне о Максе. Не повторится случай, произошедший на прошлой неделе, когда я вошла в наш любимый ресторан «Лейсиз» и застала там Макса с молодой француженкой. Они держались за руки и были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили моего появления. И это в то время, когда до нашей свадьбы оставались считанные недели! Хорошо, что я от него избавилась, и пришло время перестать о нем думать.

Беда в том, что я знаю Макса слишком давно. Он мой кузен, и все школьные каникулы я проводила в Крейлшем-Плейс с тетей Кэтрин, дядей Алистэром… и Максом. Он на шесть лет старше меня, и в первые каникулы, которые я там провела – ему тогда было одиннадцать лет, а мне пять, – он прозвал меня малышом. И сказал, чтобы я к нему не приставала и не путалась у него под ногами. Я с грустным видом ходила за ним по пятам, и в конце концов он снисходительно сказал, что я могу бегать за его крикетными мячиками, сматывать для него воздушного змея и даже смотреть, как он скачет верхом, при условии, что я не буду болтать. Постепенно между нами возникла прочная связь, и мы стали неразлучны. Следующие шесть лет Макс каждое лето повсюду брал меня с собой, он учил меня скакать на лошади, плавать, ловить рыбу и даже, к ужасу тети Кэтрин, стрелять. А когда Макс впервые в жизни увидел автогонки и после этого стал самостоятельно собирать себе машину, я часами стояла рядом, перепачканная маслом и смазкой, и подавала ему инструменты, все время держа наготове тряпку. Куда бы ни шел Макс, туда же шла и я. И была этим счастлива.

Позже, когда ему исполнилось семнадцать, он перестал приезжать на лето в Крейлшем-Плейс, и летние каникулы стали длинными и скучными, ничто уже не казалось таким интересным, как раньше. Макс стал профессионально заниматься гонками… и у него появились подружки. Мама говорила, что он повеса и что тетя Кэтрин слишком ему потакает, но я считала его громкий успех как гонщика и то, что он попадает на первые полосы газет, высшим шиком и тайком собирала все статьи о нем и фотографии, какие мне только попадались. Я показывала вырезки моим друзьям в школе, и они мне завидовали.