Дон Кавелли и Рука Бога - Дэвид Конти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю, я думаю то же самое. Что мы здесь делаем? Кто нам поверит? Никто!
Это бессмысленно. Кавелли вздохнул и печально склонил голову. Они постояли так несколько мгновений, но затем, не сговариваясь, медленно поднялись по лестнице и исчезли в здании.
XXVIII
Несмотря на то что полицейский участок находился в лучшем районе Рима, коридор, который встретил их за входной дверью, поражал какой-то обшарпанностью и мрачностью. Так всегда бывает в присутственных местах по всему миру, и тот, кто приходит сюда за какой-то своей надобностью, едва переступив порог, ощущает, насколько беззащитным и незначительным сразу становится в этих стенах.
Скрипучие, покрытые дешевым линолеумом полы, серые стены, прикрепленные к ним кнопками официальные объявления, неприступные двери, неприятный запах пота и мастики. На скамейке для посетителей сидел средних лет мужчина в серой куртке-бомбере и читал спортивную газету. При этом было совершенно невозможно понять, хотел ли он подать заявление, был ли преступником или полицейским. Внешне он подходил под все эти категории. В конце коридора стоял стол, за которым сидел тучный полицейский лет тридцати и медленно что-то набирал на компьютере. Он на мгновение поднял глаза, посмотрел на вошедших, а затем снова вернулся к своему занятию. Больше никого не было видно. Только когда Кавелли и доктор де Лука дошли до его стола, служащий оторвал взгляд от клавиатуры компьютера. Он со стоном поднялся со скрипучего вращающегося кресла и устало посмотрел на них, прежде чем спросить еще более усталым голосом:
— Вы что-то хотели?
— Мы здесь для того, чтобы… — несколько неловко начал Кавелли.
— Нам нужно кое-кого увидеть, — пришла ему на помощь де Лука. — Нам стало известно об очень серьезной угрозе. Пожалуйста, отведите нас к начальнику отделения.
— Его сейчас нет на службе, а в чем дело?
— Отведите к его заместителю. Мы хотим сообщить информацию чрезвычайной важности, речь идет о жизни людей.
Офицер посмотрел сначала на нее, а потом на Кавелли. В его лице удивительным образом сочетались хроническая покорность и недовольство. Затем покорность победила, и он потянулся к телефону. Объяснил человеку на другом конце провода, что с ним хотят поговорить, выслушал ответ, ухмыльнулся и повесил трубку.
— Присаживайтесь, — он указал большим пальцем на одну из свободных скамеек. — Сейчас кто-нибудь придет.
Де Лука бросила на него испепеляющий взгляд и потащила Кавелли к той скамейке, которая стояла дальше всех от другого посетителя. Неожиданно Кавелли понял, что она вовсе не испугана, а, наоборот, чрезвычайно зла и решительна. Флегматичность этого полицейского взбесила ее, и это, казалось, высвободило в ней невиданные силы. Кавелли только оставалось надеяться, что она не устроит скандал. Агрессивное поведение вряд ли им здесь поможет.
Они сели на скамейку, и Кавелли покосился на полицейского. Тот снова принялся заполнять протокол или что-то еще и, похоже, уже позабыл о них. Де Лука наклонилась к Кавелли вплотную и тихим голосом произнесла ему на ухо:
— Если нам сейчас дадут поговорить с начальством, каждому из нас надо рассказать свою часть истории. Я предлагаю сначала объяснить им, кто я такая, и сообщить об исследовательском проекте. Только факты. Чтобы они увидели, что это не какая-то фантазия, а потом вы…
У Кавелли завибрировал мобильный телефон. Он вытащил его из кармана и посмотрел на дисплей. Скрытый телефонный номер. Он решил ответить на звонок.
— Алло?
— Это Анджело Монтекьеса.
Сердце Кавелли пропустило удар. Он за ними следил? Этот звонок — недвусмысленное предупреждение, чтобы они держали язык за зубами, или просто совпадение, что он позвонил именно сейчас? Кавелли предпочитал надеяться на второе. Он повернулся спиной к столу и, понизив голос, произнес:
— Чем могу быть для вас полезен, синьор Монтекьеса?
— Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Конечно, не по телефону, а лично. Завтра я буду в Риме. Мы сможем увидеться?
Голос Монтекьесы звучал вполне обыденно, если он и подозревал Кавелли в измене, значит, он хороший актер и умело это скрывает.
— Конечно, где вам будет удобно встретиться?
— У Святого Себастьяна. Вы знаете, где это?
— Конечно. В…
— Подробности ни к чему. Мы же никогда не знаем, кто нас может услышать. Значит, завтра утром, в восемь?
— Я приду.
В трубке что-то хрустнуло. Монтекьеса отключился. Маргарита де Лука побледнела.
— Он хочет вас видеть?
— Завтра в восемь утра, в Риме.
— Что это значит?
— Не знаю. Но если здесь все пройдет успешно, нам будет не о чем волноваться, полиция возьмет лабораторию под охрану. Тогда можно будет считать, что опасность миновала.
Доктор де Лука нахмурилась.
— Если он еще не перенес большую часть синтезированных образцов в другое место.
— Зачем ему это делать?
Она лишь пожала плечами. Ей даже не пришлось ничего говорить. Кавелли и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос. Потому что Монтекьеса — крайне подозрительная сволочь. Он постарался как можно скорее выбросить эту мысль из головы. Если Монтекьеса их опередит, то все будет бессмысленно.
— Теперь нам только остается надеяться на лучшее, — пробормотал он, уставившись в пол.
Следующую мысль он решил оставить при себе и не произносить вслух. Дело в том, что настал один из тех редких моментов, когда он сожалел о том, что не считает себя достаточно верующим, чтобы молить Бога о помощи.
Некоторое время все молчали. Кавелли продумывал, как придать более убедительное звучание этой несомненно неправдоподобной истории. Он предположил, что доктор де Лука размышляет сейчас на ту же тему. Наверное, и вправду будет лучше, если рассказывать начнет она. Мало того что она была доктором биохимии и могла подтвердить свою компетенцию ученой степенью, ее часть истории основывалась исключительно на фактах. То, что приходилось на долю Кавелли, легко можно отнести к диким домыслам и слухам. Разве он мог доказать, что Монтекьеса поведал ему о своем плане? Но даже если в полиции поверят, что он своими ушами слышал, как безумный миллионер собирается устроить эпидемию, чтобы вернуть людей в церковь, ему могут возразить, что весь этот план — просто теоретические рассуждения. Высказывание по типу: «Надо бы повесить всех политиков». Кто не думал или не говорил чего-нибудь подобного, не имея ни малейшего намерения воплотить эту идею
