Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Не умаляя энергии этих представителей динамичного рабочего класса страны и самоотверженности усилий профессиональных партийных работников, направленных в деревню, следует учесть, что эти люди, как правило, либо уже оторвались от крестьянской жизни, либо, будучи потомственными рабочими, никогда ее не знали, а потому им надо многому было учиться, прежде чем они смогли бы разобраться в сельском хозяйстве. В то же время в своем отношении к крестьянам они нередко вели себя как спесивые и самоуверенные менторы. Многие советские горожане, командируемые для проведения коллективизации, даже те, кто сравнительно недавно обрел городскую прописку, вели себя в деревне, как белые колонизаторы в краях, населенных дикими людоедами. Хотя многие из горожан лишь недавно стали атеистами, они видели в верности крестьян православной или иной церкви проявление диких суеверий и старались направить верующих на «путь истинный», закрывая церкви, мечети или иные помещения религиозного культа. Чтобы доказать нелепость религии, командированные горожане нередко открыто издевались над верой людей, снимая кресты с церквей или совершая иные кощунства.

Не скрывая своего отвращения к «отсталости» крестьянской жизни, многие горожане в то же время поражались в деревне обилию и доступности продовольственных продуктов, приобретение которых в городе требовало немалых трудовых усилий. Им казалось несправедливым, что средний крестьянин получает чуть ли не даром хлеб и молоко, мясо и рыбу, овощи и фрукты. Горожане спешили «восстановить справедливость», передавая продовольственные запасы отдельных крестьянских семей в коллективное владение и изымая из него максимум для поставок городу. Рабочим, командированным из центральных промышленных районов страны в Казахстан, казалось вопиющей несправедливостью, когда они обнаруживали, что чуть ли не каждая семья казахского скотовода владела большим стадом крупного и мелкого скота. Они стремились перераспределить этот скот в пользу колхозов или государства, не учитывая того, что каждая семья местного населения могла физически выжить, лишь имея такое стадо.

При этом горожане-коммунисты подводили под свои антикрестьянские предрассудки идейно-теоретическую базу в виде марксистских положений о превосходстве пролетариата как класса, не имеющего собственности, над крестьянством, как классом собственников. Они игнорировали специфику крестьянского труда и крестьянской культуры, сводили к минимуму роль трудовых усилий крестьян, их профессионального мастерства, их знаний природы в обеспечении их процветания, а различия в положении крестьян объясняли исключительно классовой борьбой. Поэтому зачастую мастера сельскохозяйственного труда, добившиеся немалых успехов прежде всего благодаря своим знаниям и трудолюбию, зачислялись пришлыми горожанами в «эксплуататоры», подлежавшие раскулачиванию и ликвидации как класса. Политика, проводившаяся на основе таких вульгарных представлений о крестьянстве, не могла не нанести огромный ущерб деревне.

Способы мышления времен Гражданской войны, характерные для многих членов партии, ярко проявились в их методах коллективизации. Как и во время Гражданской войны, страна разделилась на два лагеря. Правда, на сей раз вместо белых армий «армиям» пролетариата противостояли «кулацкие» семьи. Задача пролетарского лагеря состояла в том, чтобы одержать победу над богатыми крестьянами, покорив сельскую территорию страны, в которой те господствовали в хозяйственном отношении. «Боевые операции» против кулачества сопровождались созданием колхозов и совхозов на «освобождаемой» территории.

На покоряемой территории было «освобождаемое» население (бедняки). Здесь было немало и тех, кто готов был сотрудничать с наступающими армиями пролетариата (деревенские коммунисты, главным образом в колхозах; беспартийные сельские активисты Советов). Преобладание «пролетарских» сил над «кулацкими» позволяло им сравнительно легко «окружать» противника и брать его «в плен», а потому богатых крестьян арестовывали целыми семьями и направляли как военнопленных в места заключения. Середняки представляли собой то большинство населения страны, которое в ходе этой гражданской войны нередко колебалось между двумя противоборствующими сторонами и прежде всего страстно желало прекращения «военных» действий. Как и всегда во время любой гражданской войны, в отношении этого большинства проводилась политика угроз, чтобы добиться от него повиновения и исполнения общественно необходимой производственной и социальной деятельности. Как и всякая гражданская война, коллективизация сопровождалась многочисленными и ненужными жертвами, разграблением конфискованного имущества у кулаков, а часто бессмысленными разрушениями и жестокостями.

Как и во всякой гражданской войне, у пролетарского лагеря имелись свои «солдаты» («рабочие бригады») и «офицеры» (сначала 11 тысяч партийных работников, а затем 25 тысяч председателей колхозов). На отдельных «фронтах» наступления «пролетарскими войсками» командовали «генералы»: А. А. Андреев в Северо-Кавказском крае, Е. Я. Бауман в Московской области, И. М. Варейкис в Центрально-Черноземной области, Ф. И. Голощекин в Казахстане, С. В. Косиор на Украине, М. М. Хатаевич в Средне-Волжском крае, Б. П. Шеболдаев в Нижне-Волжском крае, Р. И. Эйхе — в Сибири. Все они входили в своеобразный «генеральный штаб» — комиссию по коллективизации, созданную 5 декабря 1929 года. Помимо них, в ее состав были также включены Г. Н. Каминский, И. Е. Клименко, Т. Р. Рыскулов, Я. А. Яковлев и другие.

Н. А. Иваницкий в своей книге «Коллективизация и раскулачивание» рассказал, как был создан «боевой штаб» во главе с М. М. Хатаевичем, куда вошли председатель крайисполкома, крайпрокурор и представитель реввоенсовета Приволжского военного округа. Аналогичные штабы создавались в округах и районах. В этой же книге приведено постановление бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) от 20 января 1930 года, которое звучит как боевой приказ наступающей армии: «Немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля. Одновременно приступить к подготовке проведения массового выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями, проведя эту операцию с 5 по 15 февраля. Считать необходимым провести выселение кулацких хозяйств вместе с семьями в количестве до 10 000 хозяйств».

Во многих районах понятие «кулак» толковалось весьма расширительно, и было раскулачено до 15 % крестьянских хозяйств. Как отмечалось в многотомной «Истории КПСС», изданной в 1970-е годы, «к середнякам, отказавшимся вступить в колхозы, применялись административные меры… Вместо объединения крестьян в сельскохозяйственные артели многие партийные и советские организации, особенно в Сибирском крае и Уральской области, стали создавать коммуны, принудительно обобществляя мелкий продуктивный скот, птицу и даже предметы быта… В некоторых районах получила распространение идея строительства колхозов-гигантов, которые создавались административным путем по решениям Советов и партийных организаций». Руководители партийных организаций соревновались друг с другом по темпам осуществления коллективизации, игнорируя растущее недовольство крестьян.

Получая информацию о поголовном вступлении крестьян в колхозы, Сталин пришел в конце 1929 года к ошибочному выводу о том, что «середняк пошел в колхоз». Позже Сталин объяснял, каким образом в руководстве страны создалось впечатление о том, что «крестьяне пошли в колхозы, пошли целыми деревнями, волостями, районами» (как он написал в статье «Год великого перелома» 3 ноября 1929 г.). Вспоминая в 1937 году ход коллективизации на февральско-мартовском пленуме ЦК, Сталин говорил: «Было большое соревнование между областями, кто больший процент коллективизации выполнит. Приходила группа пропагандистов в село, собирали 500–600 домов в селе, собирали сход и ставили вопрос, кто за коллективизацию. Причем делали очень прозрачные намеки: если ты против коллективизации, значит ты против Советской власти. Мужики говорили: мы что, организуйте, мы за коллективизацию. После этого летели телеграммы в Центральный Комитет партии, что у нас коллективизация растет, а хозяйство оставалось на старых рельсах. Никаких коллективов, было только голосование за коллективизацию. Когда мы по Московской области проверили, то оказалось, будто бы 85 % было коллективизировано в 1930 году. Сколько в этих процентах результативного и сколько фактического? Вышло, что всего-навсего 8 % коллективизации вместо 85. Вот вы качаете головой, а ведь у всех было так. Эта болезнь была общая, каждая область была заражена этой болезнью в большей или меньшей степени».