Пригоршня скорпионов - Марек Краевский

В камере Второй следственной тюрьмы при полицайпрезидиуме установили необычное для этого места оборудование — зубоврачебное кресло, снабженное на подлокотниках и опоре для ног кожаными ремнями с латунными пряжками. В этот миг ремни плотно охватывали жирные конечности сидящего в кресле человека, который был так напуган, что чуть не проглотил кляп.

— А известно ли вам, господа, что каждый садист больше всего боится другого садиста? — Мок спокойно попыхивал сигаретой. — Посмотри, Шмидт, на этих людей. — Он указал на Вирта и Цупитцу. — Перед тобой самые жестокие садисты в Европе. А знаешь, что они больше всего любят? Если ты будешь правдиво отвечать на мои вопросы, ты этого не узнаешь.

Мок дал знак Смолору вытащить изо рта у Конрада кляп. Тот тяжело дышал. Анвальдт задал ему первый вопрос:

— Что ты сделал во время допроса с Фридлендером, чтобы заставить его признаться в убийстве Мариетты фон дер Мальтен?

— Ничего, просто он нас испугался, вот и все. И сказал, что убил ее.

Анвальдт дал знак дуэту. Вирт оттянул вниз нижнюю челюсть Конрада, Цупитца вложил ему в рот железный прут, зажал маленькими плоскогубцами верхний резец и сломал его. Шмидт кричал почти полминуты. Как только он умолк, Цупитца вынул изо рта прут. Анвальдт повторил вопрос.

— Мы привязали дочку этого еврея к козетке. Вальтер сказал ему, что мы все изнасилуем ее, если он не признается в убийстве той девки в поезде.

— Какой Вальтер?

— Пёнтек.

— И тогда он признался?

— Да. Но какого хрена он спрашивает про это? — обратился Конрад к Моку. — Ведь это же для вас…

Мок не дал ему договорить:

— Но ты ведь все равно отодрал эту еврейку? Отвечай, отвечай, Шмидт.

— Само собой. — Глазки Конрада спрятались в складках кожи.

— А теперь скажи, кто тот турок, с которым ты пытал Анвальдта?

— Этого я не знаю. Просто шеф велел мне вместе с ним… ну… этого… — Шмидт указал взглядом на ассистента.

Мок дал знак Цупитце. Прут опять оказался во рту Конрада, а Цупитца наложил плоскогубцы, и остатки обломанного зуба захрустели в десне. Последовал еще один знак, и Цупитца сломал второй верхний резец. Конрад захлебывался кровью, выл, всхлипывал. Через минуту у него изо рта убрали прут. Однако Шмидт не мог ничего сказать, так как в результате этих операций ему вывихнули нижнюю челюсть. Смолор больше минуты вправлял ее.

— Повторяю вопрос. Кто этот турок? Как его зовут и что он делает у вас в гестапо?

— Не знаю. Клянусь вам.

На сей раз Шмидт стиснул челюсти, чтобы не дать засунуть в рот железный прут. Тогда Вирт достал молоток, приставил к ладони привязанного гестаповца большущий гвоздь и ударил по нему молотком. Конрад заорал. Цупитца в очередной раз продемонстрировал быстроту реакции. Едва челюсти Шмидта разжались, как в тот же миг между ними оказался прут.

— Ну что, будешь говорить или хочешь лишиться следующих зубов? — спросил Анвальдт. — Так будешь говорить?

Конрад Шмидт кивнул. Прут вынули изо рта.

— Его зовут Кемаль Эркин. Он приехал в гестапо на стажировку. Шеф очень с ним считается. Больше я ничего не знаю.

— Где он живет?

— Не знаю.

Мок был уверен, что Конрад сказал все, что ему известно. К сожалению, сказал он и лишнее. Потому что своей незаконченной фразой «Ведь это же для вас…» он коснулся его, Мока, тайного сговора с Пёнтеком. К счастью, только коснулся. Неизвестно, смог ли кто-либо из присутствующих правильно завершить это оборванное предложение. Мок глянул на усталого, но взбудораженного Анвальдта, на спокойного, как всегда, Смолора. (Нет, кажется, не догадались.) Вирт и Цупитца выжидающе смотрели на него.

— Господа, больше ничего мы от него не узнаем. — Мок подошел к Шмидту и опять вставил ему кляп. — Вирт, этот человек должен бесследно исчезнуть. Ты понял? Кроме того, я советую вам уехать из Германии. Вас видели в кабаке, когда вы избивали Шмидта. Если бы вы действовали как профессионалы и подождали, когда он выйдет из кабака, то могли бы спокойно продолжать здесь свои дела. Вам что, обязательно нужно было расправиться с ним прилюдно? Не знал я, Вирт, что ты так резко реагируешь, когда тебя поят водкой. Но ничего не поделаешь. Завтра, когда Конрад не явится на работу… в крайнем случае послезавтра все здешнее гестапо будет брошено на поиски ваших весьма запоминающихся рож. А через три дня вас будут разыскивать по всей Германии. Так что я советую вам уехать. Причем как можно дальше… Можете считать, что долг свой вы мне заплатили.

X

Когда Мок и Анвальдт закуривали отменные сигары марки «Байрам» от Пшедецкого и делали первый глоток крепкого арабского кофе, тело Конрада Шмидта уже часов десять как покоилось на дне Одера за Низинными лугами. Лео Гартнер не скрывал удовлетворения. Он был убежден, что поразит и заинтересует обоих слушателей. Расхаживая по кабинету, он выстраивал в мыслях план своего сообщения, устанавливал, где будут переломные моменты, составлял четкие резюме. Видя, что гостей несколько раздражает его молчание, он начал доклад с исторического отступления:

— Господа, Вильгельм Грюнхаген в своей «Истории персидской литературы» упоминает одно утраченное историческое произведение четырнадцатого века, посвященное крестовым походам. Сочинение это, называющееся «Война войск Аллаха с неверными», написал некий просвещенный перс по имени Ибн-Сахим. Вы, господа, разумеется, можете сказать: и что из того? Разве мало утрачено произведений? Ну еще одна старинная рукопись… И вы будете не правы. Ибо если бы труд Ибн-Сахима сохранился до нашего времени, в нашем распоряжении оказался бы еще один источник по захватывающей истории крестовых походов, источник тем более интересный, что написан он человеком из другого лагеря — мусульманином.

Мок и Анвальдт не обманули надежд Гартнера. Обоим несостоявшимся классическим филологам ничуть не мешал столь глубокий исторический экскурс. Гартнер был возбужден. Он положил узкую ладонь на кипу бумаг:

— Господа, мечта многих историков и ориенталистов сбылась. Предо мной лежит то самое утраченное произведение Ибн-Сахима. Кто совершил это открытие? Да, да, Георг Маас. Я не знаю, откуда он узнал, что рукопись эта находится в бреславльской университетской библиотеке, сам он нашел какое-то указание или кто-то ему подсказал. Но манускрипт, который, подобно этому, был переплетен вместе с двумя другими, меньшими по объему, открыть, право же, нелегко. Короче говоря, открытие это принесет Маасу мировую славу… тем более что, обрабатывая это сочинение, он одновременно переводит его на немецкий. И должен признать, переводит точно и очень изящно. Фотографии, которые я получил от вас, являются дословным переводом одного чрезвычайно интересного фрагмента этой хроники. В нем повествуется о чудовищном убийстве в тысяча двести пятом году детей Аль-Шауси, главы секты езидов, убийстве, совершенном двумя людьми — турком и крестоносцем. Те, кто знает историю крестовых походов, несомненно, будут удивлены: ведь в тысяча двести пятом году во время Четвертого крестового похода крестоносцы не двинулись дальше Константинополя! Однако нельзя исключить отдельных вылазок пусть даже небольших отрядов, скажем, в Анатолию или Месопотамию. Эти искатели приключений и богатств грабили всех, кто встречался на их пути, зачастую в союзе с мусульманами. Очень часто объектами их нападений становились езиды…

Анвальдт внимательно слушал. Мок взглянул на часы и открыл уже рот, чтобы попросить Гартнера перейти к сути дела, но тот вовремя предугадал его намерения:

— Да, да, ваше превосходительство, сию минуту я расскажу, кто такие были езиды. Эта таинственная секта, возникшая в двенадцатом веке и существующая до сих пор, почитается сатанистской. Но это сильное упрощение. Да, разумеется, езиды почитают сатану, однако сатану, уже искупающего свои грехи. Но, несмотря на то что он искупает их в аду, он все равно остается всемогущим. Этого бога зла они называют Мелек-Тавуз, представляют его в облике павлина и верят, что он правит миром с помощью шести не то семи ангелов, также изображаемых в виде железных или бронзовых павлинов. Ежели коротко, то религия езидов — это мешанина ислама, христианства, иудаизма и зороастризма, то есть всех религий, представители которых проходили через горы в центре Месопотамии и оставили там крохи своих верований. В обыденной жизни езиды — исключительно спокойный, честный и опрятный народ, что особенно подчеркивает английский путешественник и археолог прошлого века сэр Остин Генри Лейард, народ, который на протяжении веков пытались истребить все — крестоносцы, арабы, турки, курды. Так что пусть вас не удивляет то обстоятельство, что для борьбы против езидов вступали в союз закоренелые и непримиримые враги, например крестоносцы и сарацины. Для всех для них то, что езиды поклоняются воплощению зла, было достаточным оправданием самой безжалостной резни. Езиды отвечали врагам тем же, передавая из поколения в поколение заветы кровной мести. Они до сих пор живут на пограничье Турции и Персии, сохраняя в полной неизменности свои обычаи и странную религию…