Поцелуй сатаны - Вильям Козлов

Уланов уже сидел на диване в приемной. Точный товарищ! Теперь далеко не каждый так пунктуален. Когда он встал, то оказался высоким, широкоплечим парнем и рукопожатие его было крепким, в светло-серых миндалевидных глазах — недоумение, мол, зачем я вам понадобился?..

И вот они, ровесники, сидят в небольшом кабинете с портретом моложавого Горбачева на обшитой под дуб панелями стене. Прыгунов сел не за письменный стол, а за другой, длинный, впритык к нему и покрытый зеленым сукном. За этим столом проводятся бюро, совещания. Поблескивают три большие вымытые хрустальные пепельницы.

— Не пойму я, — первым начал разговор Уланов. — Билет я вам отдал.

— Точнее, швырнул, чуть ли не в лицо, — улыбнулся Алексей. Он поглаживал пальцами бронзовый бюст Ленина, стоявший на письменном столе. Лицо у педагога мужественное, загорелое, русые волосы пожелтели от солнца. Он больше похож на спортсмена, чем на учителя.

Прыгунов и ростом был с Уланова, и тоже плечист… У него короткая прическа, волосы каштановые, глаза коричневые, на щеке у самого носа небольшой шрам — след от армейских учений…

— Не хотите вернуться в школу? — рассказав, в какую историю вляпался его бывший ученик, а также и про беременную ученицу, предложил Алексей. Директор готов хоть завтра принять.

— Я не вернусь, — ответил Николай. — Даже не из-за того, что произошло, просто неинтересно стало в школе работать… Я по образованию историк, а толковых учебников, правдивых, честных еще у нас не написали, по старым учить ребят — это безнравственно. Теперь ведь ни для кого не секрет, что нашу историю исказили, опошлили, подогнали под правителей-преступников, начиная с древнейших времен.

— И вы решили написать новый учебник?

— Я работаю в кооперативном издательстве «Нева»… Редактирую рукописи авторов, которым не пробиться в государственные издательства. Когда-то я с доцентом нашего института написал монографию о ссоре Ивана Грозного с Курбским. Ее напечатали, ну, наш бывший редактор — он председатель кооператива — и пригласил. Вроде, получается… И потом, эта работа не мешает мне помогать в деревне брату, который занялся фермерством.

— И для этого вы заканчивали педагогический институт?

— А вы что закончили? — спросил Николай.

— Университет, биофак.

— Чего же вы в экспедициях не изучаете наши загрязненные озера, не спасаете попавших в Красную книгу бедных зверюшек и рыб? — подковырнул Уланов.

— Кто-то должен и с молодежью работать, — с улыбкой ответил Алексей. Он ждал этого упрека. Не первый раз такое слышит, — Вы не хуже меня знаете и понимаете, что это сейчас проблема номер один.

— Я понял одно: перестройка обнажила не только умопомрачительные изъяны нашей социалистической системы, но и разбудила у молодежи самые низменные инстинкты. Появилась целая прослойка денационализированных молодых людей или, как их теперь называют.

У них самая низменная, скотская философия и полное отсутствие культуры. Эту дикую какофонию электронных инструментов, которой они восхищаются, и музыкой-то назвать нельзя! А их кумиры — бородатые, неряшливо одетые певцы… Ни голоса, ни смысла в их песнях. Работать можно только с теми, кто хочет, чтобы с ними работали, а хотят ли этого такие, как мой бывший ученик и ученица, которая, говорите, ждет ребенка? Они смеются, когда по телевидению умные дяденьки и тетеньки обсуждают проблемы их воспитания, какую музыку им лучше слушать, нужны ли дискотеки и что обязан делать комсомол?..

— А что должен делать комсомол?

— А что он делал последние семьдесят лет? — Николай поправился: Ну, не семьдесят, когда-то были Павки Корчагины… А пятьдесят? Комсомольские начальники разъезжали на черных «Волгах», устраивали свои дела, вкусно ели и пили, общались с молодежью только с трибуны, зато здорово гуливали с девочками на закрытых дачах и турбазах. И делали карьеру: из комитета комсомола института — в райком, из райкома — в обком, с первого этажа в Смольном поднимались на второй, третий, а оттуда — в ЦК! Не жизнь, а малина! Комсомольские «вожди» жили сами по себе, а молодежь — сама по себе…

— Уже посмотрели фильм «ЧП районного масштаба»?

— Даже не слышал про такой фильм, — удивился Уланов, — А что, про вас?

— Комсомольские работники тоже ведь разные… — уклонился Прыгунов. — Меня направили в райком два года назад. То есть, я здесь новый человек, так сказать, перестроечный кадр… И честно вам говорю, очень хочу сделать для нашей молодежи что-то хорошее, доброе… Не все же молодые люди — персонажи из последних кинофильмов и из сюжетов «600 секунд»?

— Как бывший учитель, я вам скажу: дети очень восприимчивы к дурному примеру, а последнее время им в нос тычут только ужасами и натуралистическими сценками из подворотни. Заговорили о проституции, конечно, это правильно, но зачем же писателям и журналистам соблазнять неокрепшие умы девочек сногсшибательными заработками проституток? Создавать фильмы, где проститутки прямо героини! Почитайте, что пишут? От иностранцев — валюта и самые модные вещи, «видики», «маги», все это легко достается, нужно только иметь смазливую рожицу и уметь крутить пухленьким задом… Ну и ринулись девочки из-за школьных парт в эту распрекрасную, богатую, заманчивую жизнь, которая даже их самым обеспеченным родителям не снилась…

— А мы, комсомол, предлагаем им скучные лекции о нравственности, доклады о героях-комсомольцах двадцатых годов… Есть даже песня такая? — вставил Алексей. — Это все верно, но и сидеть сложа руки мы не имеем права — должны бороться за каждую юную душу…

Зазвонил черный аппарат, стоявший отдельно на тумбочке. Прыгунов взял трубку. Поздоровавшись, стал отвечать односложно: «да», «хорошо», «нет».. Повесив трубку, весело взглянул на Уланова:

— Не хотите со мной прогуляться на Литейный? Тут рядом.

— А что там, сыр продают? Или батарейки выбросили в магазин?

— Полюбуемся на нашу «золотую» молодежь. Позвонила мать одного великовозрастного оболтуса, заметьте, не куда-нибудь, а в райком комсомола, просит помочь и даже адрес сообщила…

Прыгунов не уточнил, что звонок был от Людмилы Юрьевны Лапиной — жены первого секретаря райкома партии…

3

Людмила Юрьевна ждала их у арки старинного дома на Литейном проспекте неподалеку от магазина «Электротовары». Здесь сквозило сильнее, чем в центре, ветер с Невы заносил набок ее дымчатые волосы, миловидное лицо было сосредоточенным, карие глаза сощурены. Увидев их, она улыбнулась Прыгунову, бросила рассеянный взгляд на Уланова.

— Они там… — кивнула она на арку с обнажившимися красными кирпичами, — в мастерской какого-то художника-авангардиста.

Алексей представил ей Николая. Лапина небрежно протянула ладонью кверху руку и спросила:

— Вы из милиции?

— Николай Витальевич, скорее уж, дружинник, — улыбнулся Прыгунов.

— Их там трое, — торопливо сообщила Людмила Юрьевна. — Никита, Ушастик и эта пучеглазая девица… Они ее зовут Длинной Лошадью. А художника нет, я узнала, что он уехал в Чудово расписывать стены в кооперативном кафе, а ключ всегда прячет под резиновый коврик перед дверью.

Она проводила их до облезлой расшатанной двери, по-видимому, черного хода, сказала, что мастерская находится на последнем этаже, там к двери прибит дорожный знак «Въезд запрещен».

— Я подожду вас внизу, — вздохнула она. — Меня они ни во что не ставят, может, вас послушают?

— А что мы должны делать? — переводил взгляд с нее на Прыгунова Уланов.

— Ради бога, не бейте их! — попросила Лапина.

— Разве мы похожи на истязателей? — улыбнулся Алексей.

— Вы попробуйте их убедить… — начала было Людмила Юрьевна, но Николай — у него зрело раздражение против этой женщины — перебил:

— Вы не смогли переубедить своего сына за долгие годы, а хотите, чтобы мы это сделали за полчаса?

Ему не нравилась вся эта затея, он не понимал, зачем его привел сюда Прыгунов? Разговаривать с теми, кто в мастерской, было бесполезно, воспитывать их тем более. Глупость какая-то…

Они поднялись по узкой лестнице черного хода, металлические перила изогнуты, кое-где каменные ступеньки выщерблены, попахивало кошками. На крашенных бурой краской дверях — таблички с фамилиями проживающих и множество звонковых кнопок.

— Зачем вы меня сюда потащили? — спросил Николай, поднимаясь вслед за Алексеем. — Кстати, дружинником я никогда не был.

— Зато вы были чемпионом по борьбе в своей воинской части, — проявив завидную осведомленность, ответил секретарь райкома комсомола.

— Я вам понадобился как бесплатная наемная сила?

— Не думаю, что дело дойдет до драки, — заметил Прыгунов. — Мы ограничимся тем, что вернем несчастной мамочке ее беспутное дитя.