Фауст - Лео Руикби

Развлечения в доме «под якорем»

Хогель говорит о том, что Фауст имел обыкновение проводить время в доме «под якорем», принадлежащем некоему дворянину, где он развлекал хозяина и гостей рассказами о своих приключениях. Но почему Хогель называл хозяина дома «господином N.»? Теперь нельзя уверенно сказать, было ли это желанием скрыть имя местного аристократа или простой мистификацией. Описание дома «под якорем», приведенное Хогелем, в точности соответствует «Дому под якорем», расположенному на Шлоссерштрассе в Эрфурте. «Дом под якорем» принадлежал Вольфгангу фон Денштедту. В 1513 году он только что женился на Катарине фон дер Заксен. Если эта история имеет под собой какую-то историческую основу, то «дворянин N.» – это Вольфганг фон Денштедт. Кстати, в «Доме под якорем» частенько бывал не кто иной, как гуманист-скандалист Гесс со своими дружками.

Гесс во многом напоминал Фауста. Хотя Гесс называл себя «латинским поэтом», он заслужил известность делами совсем иного свойства. В 1504 году Гесс поступил в Эрфуртский университет, и вскоре после окончания его назначили ректором школы Святого Северия в Эрфурте. Однако, так же как Фауст в Кройцнахе, Гесс недолго пробыл на этом посту. По какой-то неясной причине Гесс покинул Эрфурт и с 1509 по 1513 год занимал должность при дворе епископа Ризенбургского. В 1513 году он вернулся в Эрфурт. Из-за беспробудного пьянства и других, не менее вредных привычек Гесс дошёл до весьма плачевного состояния. Однако позже (в 1517 году) он сумел получить должность профессора латыни в Эрфуртском университете и был связан со многими известными гуманистами того времени – Рейхлином, Ульрихом фон Гуттеном и Иоахимом Камерарием.

Если верить легенде, Фауст довольно бесцеремонно распоряжался в «Доме под якорем» – или другом доме на Schössergasse (в работе Грассе не указано, где именно): «Говорят, в крыше доме на Шлоссергассе до сих пор осталась дыра, через которую вылетал Фауст на своём волшебном плаще». По слухам, здесь или в доме на Михельсгассе Фауст устроил «великолепный зимний сад», откуда доставлялось «множество изысканных фруктов для удовольствия многих высокородных гостей»{139}. История с зимним садом описывается в «народной книге» о Фаусте как происшедшая в Виттенберге, на 19-м году его договора с дьяволом. Другие легенды переносят это или аналогичное событие в графство Анхальт или замок Боксберг, расположенный в нынешней земле Баден-Вюртемберг{140}.

Кстати, у этой истории были прецеденты. Тритемий рассказывал об одном еврее по имени Цедехия, врачевавшем в правление короля Людвига Немецкого и в 876 году создавшем прекрасный зимний сад, с травой, живыми цветами, деревьями и певчими птицами. То, что эту историю пересказал Тритемий, косвенно подтверждает, что подобные рассказы ходили уже в XVI веке. Неудивительно, что со временем эти рассказы начали ассоциироваться с именем Фауста. Возможно, такое предположение покажется странным, но нельзя исключать, что эти истории не были выдумкой.

То, что в XVI веке казалось чудом, в XXI веке выглядит делом вполне обычным. Иногда за чудесами прошлого скрывалась наука, хотя и не всегда понятная. В 300 году до н. э. Александр Македонский давал своим солдатам охлаждённое снегом питьё, а в 755 году н. э. халиф аль-Махди использовал лёд для охлаждения припасов во время путешествия в Мекку. Как алхимик, Фауст несомненно знал, что при растворении натриевой селитры в воде температура раствора уменьшается. Уже в 30 году н. э. римляне строили парники, вместо стекла используя в качестве крыши слюду. Алхимия и классическое образование могли познакомить Фауста с технологией, пригодной для воспроизведения тех чудес, которые ему приписывали.

Хогель рассказывал, что Фауст несколько раз уезжал из Эрфурта в Прагу. Однажды в отсутствие Фауста его приятель «дворянин N.», вероятно, вместе с Гессом и остальными, по обыкновению, собрались в доме «под якорем» и заскучали. Поэтому один из гостей в шутку назвал имя Фауста, попросив, чтобы тот не лишал их своего общества. Шутка вышла очень короткой: «В ту же минуту кто-то с улицы постучал в дверь»{141}.

Около дома стоял Фауст, державший лошадь в поводу. «Не знаешь, кто я? – сказал Фауст слуге, спросившему, кто стучит. – Я тот, кого только что позвали»{142}. Слуга пошёл доложить. Не поверив докладу, «дворянин N.» повторил перед всеми, что Фауст в Праге и никак не может оказаться перед дверями его дома. Однако неверие не есть гарантия от невероятного. Несомненно, Гесс, изучавший дно пивной кружки, гадал, не является ли это чудо предвестником белой горячки.

Фауст, всё ещё стоявший под дверью, постучал снова. Хозяин вместе со слугой на всякий случай выглянули в окно, после чего открыли дверь и сердечно поприветствовали Фауста. Сын хозяина с некоторым изумлением взял поводья и отвёл лошадь в конюшню, пообещав дать ей хорошего корма. Сам «дворянин N.», не теряя зря времени, принялся расспрашивать Фауста, как это ему удалось обернуться с такой сверхъестественной скоростью.

«Всё благодаря моему коню, – ответил доктор Фауст. – Гости так хотели меня увидеть, что я решил доставить им это удовольствие и вернуться, хотя к утру должен снова быть в Праге»{143}.

Обрадованные таким ответом, гости принялись пить за здоровье Фауста. Когда Фауст, недовольный местной выпивкой, спросил, не хотят ли присутствующие отведать иностранного вина, большинство, а не только Гесс ответили утвердительно. Фауст с обычной любезностью предложил им на выбор испанского, французского, рейнфальского вина или греческой мальвазии. Кто-то – возможно, Гесс – высказал идею, что «все эти вина будут одинаково хороши». Велев принести бур, Фауст просверлил в столе четыре отверстия, после чего заткнул их пробками, какими затыкают бочки. Принеся затем чистые стаканы, он наполнил их вином из разных отверстий – и «продолжил веселиться заодно с остальными»{144}.

Спустя какое-то время в комнату прибежал сын хозяина, в волнении закричавший: «Доктор, ваш конь жрёт как бешеный! Проглотил уже два воза сена, а сам стоит и смотрит, где бы найти еще». Фауст смущённо ответил: «Хватит… он съел достаточно; он не наестся досыта, если даже сожрет весь твой овёс». Вернувшись к остальным, Фауст продолжал пить и веселиться до полуночи. Едва пробил «час колдовства», конь Фауста издал пронзительное ржание, от которого у всей компании вино пошло не в то горло. «Мне пора», – сказал Фауст, решивший, однако, допить свой стакан до дна. Конь снова заржал, но Фауст никак не хотел уходить из компании. Конь заржал в третий раз, и Фауст наконец пошёл к выходу. Изрядно нагрузившиеся вином друзья видели, как Фауст вышел на улицу, сел в седло и поскакал по Шлоссергассе, но «едва миновал три или четыре дома, как взмыл его конь вместе с ним в небеса и по воздуху перенёс его в Прагу»{145}.