Адские конструкции - Филип Рив

Стоя на пристани, Том обнял на прощание Фрейю.

— Счастливого пути, — пожелал он ей.

— И вам счастливо, — пожелала в ответ Фрейя, ласково держа в ладонях его лицо и улыбаясь. Она медлила и покраснела от смущения. Ей давно хотелось при удобном случае поговорить с Томом о его жене. Том, по ее мнению, не понимал, какой безжалостной может быть Эстер. Конечно, она любила мужа, но все остальные, очевидно, для нее ничего не значили, и Фрейя боялась, что однажды ее жестокость навлечет беду на них обоих.

— Том, — начала она, — приглядывай за Эстер, хорошо?

— Мы всегда приглядываем друг за другом, — не понял тот намека.

Фрейя не решилась продолжать этот разговор и поцеловала его.

— Вы обязательно разыщете Рен. Я знаю. Том согласно кивнул:

— И я не сомневаюсь. И Жестяную Книгу постараюсь вернуть. Если то, что Дядюшка рассказал Коулу, — правда, если Зеленая Гроза действительно ведет войну против движущихся городов… Я видел этих людей в Разбойничьем Насесте, Фрейя, и знаю, на что они способны. Если эта книга содержит какую-то опасную информацию, мы не можем допустить, чтобы она попала к ним в руки…

— Мы не знаем наверняка, написано ли в книге что-то важное, — напомнила ему Фрейя. — В любом случае, конечно, хорошо бы заполучить ее обратно. Но нет ничего важнее, чем спасение Рен. Том, желаю вам поскорее найти ее и благополучного возвращения домой, в Винляндию!

Том и Эстер поднялись на борт «Винтового червя». Фрейя стояла и махала рукой вслед уходящей под воду пиявке, а потом еще некоторое время ждала вместе с Коул ом, пока не исчезнут последние круги на поверхности швартовочной заводи. Все дети тем временем собрались в трюме «Нэглфара», через открытые люки слышались их тоненькие, взволнованные голоски:

— Сейчас поплывем!

— А далеко до Анкориджа?

— А спальня там у каждого своя или общая?

— А Дядюшка умер!

— Меня тошнит!

Фрейя взяла Коула за руку:

— Поехали?

— Поехали! — ответил он. — Домой!

Так наконец Гримсби покинули последние живые люди. Через несколько дней в его окнах погасли тусклые огоньки, один за другим вышли из строя вентиляционные насосы. Теперь, когда некому было заделывать щели и надломы в обшивке, протечки становились все обильнее, океан терпеливо, метр за метром овладевал подводным городом, а жилые помещения Пропащих Мальчишек постепенно заселяли морские обитатели.

Если Тому недоставало общества Фрейи и даже Коула, то Эстер испытала облегчение, снова оставшись наедине с мужем. Она вообще всегда чувствовала себя неловко в любой компании, за исключением Тома и Рен, когда та была маленькой. Эстер с обожанием наблюдала, как ее любимый сосредоточенно манипулировал рычагами управления «Винтового червя», старательно припоминая все, что ему объяснял Коул. Той ночью, когда пиявка легко скользила в юго-юго-западном направлении параллельным курсом с Брайтоном, с глухим шумом рассекая океанские воды, Эстер забралась к Тому в койку, обвила его тело своими длинными ногами и целовала так, как когда-то еще совсем молодыми они впервые целовались долгими часами на борту «Дженни Ганивер». Но Тома слишком беспокоила судьба дочери, чтобы ответить ей с той же пылкостью, и Эстер, после того как он уснул, еще долго лежала с открытыми глазами, думая с горечью: «Он любит ее больше, чем когда-либо любил меня!»

Глава 19

НЕВЕСТИН ВЕНОК

Первые морозы достигли Винляндии намного раньше «Нэглфара». Старая подводная лодка, приняв на борт слишком большое число пассажиров, всю дорогу устало ворча старыми, видавшими виды моторами, несколько недель тащилась до Мертвого континента, а затем по петляющим рекам до Анкориджа — путь, который «Винтовой червь» преодолел за считанные дни. Но Коул терпеливо довел дело до конца, и вот «Нэглфар», пробив тонкую корку льда, всплыл на поверхность прямо напротив лодочных причалов. Фрейя неосторожно высунулась из люка, размахивая руками, и чуть снова не угодила под пулю, на этот раз из ружья мистера Смью, решившего, что Пропащие Мальчишки пошли на приступ.

В определенном смысле так и было. Теперь, когда все эти неугомонные, невоспитанные и в большинстве случаев психически травмированные ребятишки поселились здесь, Анкоридж навсегда расстался с прежним обликом тихого, сонного уголка. Фрейе пришлось срочно приводить в жилое состояние верхние этажи Зимнего дворца, и старинное здание наполнилось суетой и звонкими детскими голосами. Некоторые из его новых обитателей еще не совсем свыклись с тем, что им больше не надо красть. Другим по ночам снились кошмары, и они неосознанно призывали на помощь Дядюшку и Гаргла. И все же Фрейя не унывала и не сомневалась — терпение и любовь сделают свое дело, и мальчишки постепенно забудут о своем прошлом в глубине океана и вырастут счастливыми, здоровыми винляндцами.

Во всяком случае, это наконец случилось в отношении Коула. Фрейя никому не рассказывала, как все происходило между ними по дороге домой, но по прибытии бывший Пропащий Мальчишка уже не вернулся в свою холостяцкую берлогу в районе машинных отсеков. В начале октября, когда собрали весь урожай, скотину перегнали с верхних пастбищ и город готовился к зиме, Коул и маркграфиня сыграли свадьбу.

На другой день после свадьбы Фрейя проснулась рано утром. Еще только пять часов, а сон будто рукой сняло, как бывало в молодости. Потихоньку выбралась из постели, стараясь не разбудить Коула, и босиком по холодному полу подошла к окну спальни. К волосам все еще пришпилены остатки потрепанного невестина венка.

Раздвинув шторы, увидела на озере ледяной покров и первый снежок, выпавший за ночь. Маркграфиня обрадовалась, что ее город на полгода снова очутился во власти богов льда. Боги лета, озера и охоты проявили доброе отношение к ее народу, а боги моря и богиня любви были чрезвычайно добры лично к ней. Однако с богами льдов она выросла и верила в них больше, чем в других. Фрейя подышала на стекло, нарисовала снежинку — их эмблему — на запотевшем пятне и прошептала:

— Берегите Тома. И Эстер тоже, хотя она этого не заслуживает. Направьте их к Рен, где бы она ни находилась. И пусть все они вернутся домой, к нам, здоровые, счастливые и неразлучные.

Но даже если боги льдов услышали ее молитву, никоим образом это не подтвердили. Вместо ответа Фрейя услышала лишь завывание ветра меж шпилей Зимнего дворца да голос мужа, нежный и сонный, призывающий ее на супружеское ложе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 20

ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ

— Пеннироял, дорогой! — М-м-м-м-м?

Шатер. Утро. Мэр с супругой сидят на противоположных краях длинного стола в комнате для завтраков с кисейными занавесками на окнах, задернутыми от горячего солнышка. Позади мэрши стоит чернокожий раб и машет опахалом из страусовых перьев, приятно обдувая женщину прохладой и шелестя газетой, которую пытается читать ее муж.

— Пеннироял, я с вами разговариваю! Нимрод Пеннироял обреченно вздохнул и свернул газету.

— Что тебе, Фифи, сокровище мое?

Общеизвестно, что самозваному естествоиспытателю, сумевшему завладеть огромным состоянием, нужна подходящая жена, и Пеннироял отыскал на свою шею Фифи Хекмондуик. Пятнадцать лет назад, когда «Золото хищников» возглавляло всевозможные рейтинги бестселлеров на борту каждого города в пределах Охотничьих земель, эта женщина казалась выгодной партией. Ее семья принадлежала к старинному аристократическому роду Брайтона, правда обедневшему. Пеннироял был всего лишь безродным искателем приключений, зато богатым. Их женитьба позволила семье Хекмондуик восстановить материальное благополучие и предоставила Пеннироялу социальный статус, необходимый для избрания его мэром. Из Фифи получилась прекрасная жена для мужчины, делающего политическую карьеру: умела занимать гостей разговорами и составлять букеты, методически планировать званые ужины и превосходно участвовать в открытии торжеств, празднеств и больничных отделений.

Но теперь Пеннироял жалел, что женился на ней. Со временем Фифи располнела и превратилась в дородную, властную, краснолицую матрону; и одно только ее присутствие вгоняло мэра в тоску. Она самозабвенно увлекалась любительским пением, и ее настоящей страстью стали оперы в стиле «культуры голубого металла», которые исполнялись на протяжении многих дней, не имели ни малейшего намека на мелодический рисунок и обычно заканчивались гибелью всех действующих лиц. Если Пеннироял по забывчивости осмеливался портить ей настроение расспросами о стоимости нового наряда или слишком открытым заигрыванием с женой советника за ужином, Фифи принималась за свои вокальные упражнения и выводила гаммы до тех пор, пока в доме не начинали дребезжать стекла. Или заводила граммофон и услаждала хозяина и прислугу звуками всех шестисот строф арии Царь-колокола из оперы «Круглосуточный звон».