Тайное и явное в жизни женщины - Лариса Теплякова

– Я помню.

– Я даже понимаю твои мотивы, но наш Юра всё же не заслуживает унижения и огорчений. Я заклинаю тебя…

– Мама, я всё поняла! – ответила я и крепко поцеловала её.

– Ну, ты даёшь! – воскликнула Марина. – Я просто в эмоциональном шоке!

– Простишь задним числом за тайные свидания в твоей квартире? – повинилась я перед подругой.

– Да ладно! – махнула она рукой. – Лишь бы тебе на здоровье! Надеюсь, ты постельное белье всегда находила в шкафу?

– Ну, что ты! Мы привозили своё, – созналась я. – Да, был такой сумасшедший период в моей жизни, когда мы ездили постоянно с парой простыней в машине! Сейчас говорю об этом, а самой стыдно. Одна из простынок, с забавными синими слониками так и осталась у Лаврова в багажнике. Может, он выбросил, а, может, припадает к ней иногда.

– Стыдливая ты наша, – улыбнулась Марина. – Я уже прошла это в молодости и успокоилась. А у тебя запоздалая реакция.

– Простила меня?! Мне важно это, Марина! – не отступала я. – Знаешь, мужики – это хорошо, но верная подруга – большая редкость.

– А говорят, что женской дружбы не бывает! – продолжала шутить Марина. – Конечно, простила. Не с Колей же ты спала. Вот тут уж я бы тебя не пощадила!

– Ты что, Маришка! Я на него взираю с благоговением. А он так влюблён в тебя до сих пор, что, наверно, не воспринимает других баб, как реальные сексуальные объекты. Так, какие-то особи иной породы пасутся.

– А то! Всё учтено! – откликнулась довольная Марина. – Слушай, вот и ответ на вопрос твоей Машки! Не было у тебя много мужиков, зато как всё красиво и проникновенно! Лучше – меньше, да лучше. Кажется, именно так утверждал незабвенный товарищ Ульянов-Ленин. Он, правда, что-то другое имел в виду. Чёрт, ты так рассказывала, что мне заразительно показалось.

– Эй, осторожно, уважаемая матрона! – шутливо предостерегла я подругу. – А то больше ни словечка не скажу. А Машке моей рановато слушать такие истории, хотя, возможно, они нас ещё обставят, наши дочери!

– А тебе ещё есть что сказать?

– Долгая это история…

– А где твой Лавров сейчас? Куда делся?

– Живёт в своей семье со своей женой Ириной и сыновьями. Я даже вижу его иногда. Он привык со мной советоваться, изредка звонит по разным поводам. Да он и живёт неподалёку.

– И сердечко не ёкает? – удивилась Марина.

– Всё прошло и благополучно завершилось.

– И всё-таки, какая же ты тихоня, Анька!

– Стервь, – скромно подсказала я ей.

– Зараза! – расхохоталась подруга. – А ведь мне что-то такое тётя Наташа, соседка с четвёртого этажа намекала. Вот сейчас я припоминаю. Она говорила, что видела тебя с каким-то молодым мужчиной в подъезде. А я думаю, с кем ещё ты, кроме Юрки, приехать можешь? Значения не придала! Смотри-ка, как вышло! Ну, что же, помогла я тебе, хоть и невольно. За это давай рассказывай, что дальше-то у вас было. Раззадорила ты меня, я ведь не усну спокойно, ворочаться буду. Прости уж свою подругу за самое настоящее оголтелое бабское любопытство.

– А я и рада, Мариш! Носить в себе всё это очень трудно! Это не по мне. Ты ведь меня знаешь, мне всегда душу облегчить надо, сбросить груз. Как я тогда утерпела? Сама удивляюсь! Вот сейчас рассказываю тебе и словно освобождаюсь.

Глава 20

И снова Москва

Филимоновы вернулись. Наши свидания с Вадимом в их квартире прекратились. Я аккуратно пометила все эти дни красным цветом в своём особом пикантном календаре. Не набирался даже полный месяц. Конечно, мы иногда позволяли себе шалости на работе. Это пресловутое – прямо на письменном столе – один раз случилось, но не увлекло меня. Не зацепило, не завело.

Бизнес развивался, связи расширялись. Лавров опять укатил в Москву. Я ежедневно разговаривала с ним по телефону в офисе, поэтому была удивлена, когда он позвонил поздно вечером мне домой.

– Привет, – он умел обласкать одним завораживающим голосом.

– Слушаю тебя.

– Покупай завтра билет в Москву, – коротко распорядился Лавров.

– А что так? Ты один не успеваешь решить все вопросы? – изумилась я.

– В Третьяковку вместе сходим! – съязвил Вадим. – Хожу тут по квартире, как дурак, о тебе думаю. Каждая мелочь тебя напоминает. Приезжай, Ань! Спокойно спать не могу.

– Может, тебе позвонить по телефону по поводу интимных услуг, – опрометчиво пошутила я.

– Звонил, – неожиданно сознался он. – Специально позвонил, чтоб снять это проклятое наваждение. Потом, через секунду представил чужую дурынду здесь, в нашей с тобой квартире, и отменил заказ.

– Заплатил неустойку? – осведомилась я.

– Ещё слово – и я тебя убью! Завтра утром езжай за билетом. Тут и разберёмся.

Я вылетела вечерним рейсом. Вадим встретил меня в Домодедово и начал мять мои колени уже в такси, словно школьник. Зайдя в квартиру, я даже не успела снять куртку. Он начал сдирать с меня вещи, бросая их прямо на пол.

– Слушай, ты просто озверел, – заметила я ему. – Что же дальше-то будет?

– Сам не знаю, – прорычал Вадим.

Прошло три дня. Днём мы разъезжались по делам своей фирмы, а вечера и ночи были только наши. Вадим уже не уходил от меня почивать в другую комнату. Он жадничал каждой совместной минутой.

Я возвращалась домой раньше Лаврова. Так требовали обстоятельства. Перед вылетом я позвонила Юре.

– Анюта, слушай, я не смогу тебя встретить, – обречённо сообщил мне муж. – Позвони вашему водителю. Вчера приехал Анатолий Михайлович. Я еле-еле всё успеваю. То в детский сад за Машей бегу, то маме надо куда-то, то за продуктами…

Мне стало неловко, совестно, и у меня отчаянно вырвалось само собой:

– Конечно, дорогой, конечно. Ты и, правда, устал, мой хороший. Я вернусь завтра, и мы будем вместе. Как там Анатолий Михайлович?

– Да так, не понял ещё, – удручённо ответил Юра. – Слушай, Анюта, приезжай! Я так скучаю!

– Как у вас всё трогательно! – воскликнул вдруг Вадим. – Высший пилотаж! Милый, любимый, дорогой! А, может, моя жена тоже приятно проводит время, пока я тут с тобой?

– Нет, она у тебя порядочная, святая женщина, – с лёгкой иронией возразила я. – Только твой референт позволяет себе непростительные вольности. Ты зачем мои личные разговоры подслушиваешь?

– Так вышло, я не специально. Ты, вроде бы, и не таилась. Не бережёшь меня, Анна, не бережешь! А вдруг я в обморок с горя упаду? – ёрничал Вадим.

– И что бы ты предпочёл? Чтоб мы с мужем ругались? Это услаждало бы твой слух? – поинтересовалась я.

– Нет, я бы предпочёл, чтоб ты разделась как можно быстрее, – цинично признался Вадим. – Иди ко мне.

И я пошла к нему. Я сама этого хотела. Я так любила его чуткие руки, и тратить попусту драгоценное время на бесполезные колкости мне было жаль.

В самый разгар, в самой экстремальной точке моего наивысшего, упоительного блаженства, Вадим горячо прошептал мне в ухо:

– Ты любишь меня? Девочка моя, скажи, сейчас же скажи мне. Любишь?

Бытует мнение, что в постели между партнёрами допустимо всё, любые вербальные конструкции для усиления чувственного эффекта. Житейский смысл сказанных выражений как бы утрачивает силу по завершению самого сексуального действа. Но я почувствовала излишнюю серьёзность и горячность в его настойчивом вопросе.

– Не так, чтоб очень! – игриво ответила я словами Катарины из пьесы «Укрощение строптивой». – Ты прервал мой сказочный полёт. Я спикировала прямиком вниз. Ну, что за новые капризы, дорогой?

– Ты меня любишь? – настырно повторил Вадим, прожигая меня взглядом из-под густых бровей.

Обычно он трепетно нанизывал мои оргазмы, как драгоценные камни, на нитку своего мужского тщеславия, гордясь вырванными у меня возгласами экстаза. В ту же минуту он весь сосредоточился на этой фразе, будто впервые в своей жизни пробовал её на слух.

– Что с тобой? – спросила я. – Какая муха тебя укусила?

– Я хочу, чтоб ты любила меня, – требовательно повторил Вадим. Он зависал надо мной, упершись руками и приподняв свой корпус.

– Ты без этих слов уже кончить не можешь? – я стояла на своей игривой позиции. – Что-то новое в наших чудных отношениях.

– Аня! Прекрати! – почти скрепя зубами, сказал Вадим. – Я сам люблю тебя, поняла?

– Не совсем. Зачем усложнять свою жизнь? Разве нам плохо?

– Я люблю тебя! – упрямо повторил Лавров.

– Хорошо, Вадим Юрьевич, я приму это к сведению, – улыбнулась я. – А теперь извольте закончить начатое дело. Неудовлетворённая женщина страшнее разъярённой пантеры.

– О-о, – вырвалось у Вадима. И он вошёл в меня с новой, удвоенной силой.

Во время посадки, у трапа самолёта ко мне подошёл высокий блондин:

– Давайте вашу сумку. Вы такая хрупкая, вам наверно нелегко, – заявил он.

– Да я уж сама, мне не привыкать, – мягко отказала я, заметив особый огонёк в его голубых глазах. Блондины мне почему-то не нравились. Мой тип – это, например, актёр Джереми Айронс. Лавров несколько напоминал его. Умный, субтильный брюнет с проницательным взглядом карих глаз. Но даже жгучему брюнету я бы тоже тогда отказала. Я была очень утомлена и вычерпана моим Вадимом до предела. Я желала только одного – скорее расположиться в своём кресле и спокойно подумать обо всём, что меня заботило.