Императрица и мятежная княжна - Эдвард Радзинский

На лице принцессы промелькнуло сомнение.

– Ты не поедешь на корабль, – торопливо зашептал Орлов, – что бы ни обещала тебе эта старая лиса! Я тут хозяин… Точнее, поедешь, только с одним условием: венчаться!

– Как… сейчас? – беспомощно спросила принцесса.

– А почему не сейчас? Корабельный священник ждет нас. Сегодня я объявлю свою волю флоту. Твою волю. Иначе не быть тебе на корабле!

Лицо принцессы вновь стало величественным, спокойным.

И с презрительным торжеством взглянув на Доманского, она шепнула графу:

– Что ж, решено!

И поднявшись из-за стола, сказала, почти приказала:

– Мы все едем на корабль, господа!

– Не забудьте про чин, – прошептал сзади Христенек.

Она засмеялась. Теперь она была совсем спокойна.

Все шумно вставали из-за стола. Доманский растолкал совсем захмелевшего Черномского.

– Мы едем, идиот.

– Куда?

– Вот это я тоже хотел бы знать, – сказал Доманский. И поправил пистолет под кунтушем.

– Как… и вы, господа? – спросил Орлов, с усмешкой глядя на поляков.

– И мы, – ответил Доманский.

– Тогда… – Орлов приказал Христенеку: – Две шлюпки к набережной. – И повернувшись к Грейгу, объявил: – Поднять флаг на адмиральском корабле. И чтоб все офицеры были в парадных мундирах. Ее императорское высочество к рабам своим ехать изволят…

Шлюпки приближались к адмиральскому кораблю. Матросы выстроились на палубе.

– Ура! – разносилось в воздухе.

– По-царски встречают внучку Петра, основателя флота Российского, – шептал Орлов. Глаза его стали безумными. – Ох, если бы ты знала, что я сейчас чувствую…

И он сжал ее, будто загораживая своим телом от высокой волны.

Орлов, принцесса и адмирал Грейг идут по палубе вдоль фронта почетного караула. И опять гремит «ура!»…

Орлов и принцесса стоят на корме. Вокруг толпятся офицеры.

– Наполнить кубки, господа… Граф Алексей Григорьевич любовь свою поминает, – обратился по-русски Орлов к офицерам.

– Что ты сказал? – спросила по-немецки принцесса.

– Любовь! – перевел ей Орлов. – Любовь, будь она проклята! – И, усмехнувшись, добавил: – За священником иду, сударушка!

– Сударушка… – повторила она нежно.

И смеясь, и посылая ей воздушные поцелуи, и все глядя на нее, будто не мог наглядеться, Орлов уходил от нее.

Она улыбалась. И глядела в море.

Христенек смотрел, как медленно уходил граф и как глядела в море принцесса…

«Счастлива…»

– Ваши шпаги, господа, – раздался голос сзади.

Не понимая, она повернулась на голос и увидела, как в толпе офицеров Доманский пытался выхватить пистолет и как Черномский нелепо тащил из ножен свою огромную саблю. Матросы уже висели у них на руках…

«Пора…» – подумал Христенек.

– Что вы делаете, господа? – закричал он и будто попытался вырвать свою шпагу из ножен, и тоже был обезоружен.

И уже Доманский, с усмешкой глядя на принцессу, отдавал свой пистолет.

– Что происходит, господа? – почти беззвучно спросила принцесса.

Морской офицер, стоявший за ней, отрапортовал по-французски:

– По именному указу Ее императорского величества императрицы Екатерины Второй вы арестованы.

– Кто вы такой? – Она еще пыталась быть надменной.

– Капитан Литвинов, прибывший вас арестовать, – ответил офицер.

– Немедленно позовите Его сиятельство! – крикнула принцесса.

– По приказу командира корабля «Три иерарха» адмирала Грейга граф Орлов арестован как изменник государыни.

Принцесса лишилась чувств. Матросы бросились к ней. Ее унесли в каюту.

На палубе появился Грейг.

– Этих господ – в отдельную каюту! – Грейг указал Литвинову на поляков. – И караул приставить.

Доманского и Черномского увели.

И тотчас матросы отпустили Христенека.

– Что с ней? – спросил его Грейг.

– Да ничего – игра одна: глаза прикрыла, соображает, что дальше делать, – сказал Христенек. – Глаз с нее не спускать… нрава она отчаянного.

– И закрыть проход в эту часть палубы. Караул при арестованных круглосуточно! – отдавал распоряжения Грейг. – Чтоб птица не пролетела!

В палаццо принцессы в Пизе в большой зале столпились слуги.

Христенек стоял у мраморного столика и с шутками и прибаутками выдавал деньги.

– А ну-ка, господа хорошие: служить – не тужить… Всех вас принцесса велела рассчитать по-царски.

В залу вошел Ян Рихтер.

– А ты мне и надобен, – ухмыльнулся Христенек. – Зови камер-фрау, собирайте вещи, на корабль велено доставить.

– У меня есть приказание: вещи принцессы я могу отдать только в собственные ее руки, – мрачно ответил слуга.

– И правильно, – весело нашелся Христенек. – Тебя, дружок, не велено рассчитывать. Тебя да камер-фрау принцесса при себе оставляет. И велено вас доставить со всеми ее вещами на корабль, где нынче Ее императорское высочество с женихом своим графом Алексеем Григорьевичем и приближенными Доманским и Черномским – известны тебе такие имена? – готовятся отплыть из Ливорно в Турцию. А ну-ка, мрачный человек, собирай свою команду, да поживее. Принцесса передать велела: головой отвечаешь за сохранность вещей. Особенно береги баул! Веселее, господа хорошие. Эх, где ни жить – всюду служить!

Рихтер почесал затылок и молча пошел прочь из залы собирать вещи. Христенек вздохнул с облегчением.

Экипаж, груженный вещами принцессы, подъехал к набережной. По-прежнему на набережной толпились люди. И красавцы фрегаты продолжали свои учения в заходящем солнце…

Из экипажа высаживается Христенек, за ним Рихтер, не выпускающий из рук знакомый баул, и камеристка принцессы Франциска фон Мештеде.

У набережной их ждала шлюпка с матросами.

– А ну, родимые, помогайте гостям нашим вещички таскать! – кричит Христенек матросам.

Сгибаясь под тяжестью, матросы тащат в шлюпки огромные сундуки.

Рихтер стоит у шлюпки со своим баулом и с сомнением наблюдает всю эту картину.

– А откуда я узнаю, господин, что моя хозяйка на корабле? – вдруг спрашивает он.

– Ну что ж ты такой неверующий? – хохочет Христенек и обращается к толпе на набережной: – Эй, любезнейшие, что здесь происходит?

– Маневры в честь Ее высочества русской принцессы, – с готовностью отвечают из толпы.

– А где ж сама принцесса?

– На корабле, – словоохотливо начинают объяснять зеваки, – со свитой – на трех экипажах приехали… все с усищами, с саблями огромными…

Три коляски, украшенные гербами графа Орлова, стояли на набережной.

Рихтер вздохнул и пошел садиться в шлюпку.

Шлюпки отчалили от набережной.

В каюте адмиральского корабля стоят раскрытые сундуки. По всей каюте разбросаны платья, шляпы, мантильи, амазонки. На отдельном столике – маленький баул, прежде находившийся у Рихтера. Около баула дежурит матрос…