Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома - Джон Болтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выглядя более усталым, чем раньше, как будто он мало спал в полете, Трамп теперь был одержим наблюдением за освещением в прессе прибытия Ким Чен Ына в Сингапур и тем, каким будет освещение его собственного прибытия ранним воскресным вечером. После приземления Трамп решил, что не хочет ждать встречи до вторника. Я согласился. Хотя у нас был запланирован перерыв для Трампа, чтобы подготовиться и оправиться от смены часовых поясов перед встречей лицом к лицу с Кимом, чем меньше времени мы проводили в Сингапуре, тем меньше времени оставалось на уступки. Если бы нам удалось сбежать из Сингапура без полной катастрофы, мы могли бы вернуть все в прежнее русло. В понедельник Трамп встретился с премьер-министром Сингапура Ли Сянь Луном во дворце Истана (бывшая резиденция британских генерал-губернаторов, а ныне резиденция премьер-министра). Помпео и я ехали с Трампом в “Бестии” (неофициальное название президентского лимузина). Он был в плохом настроении. Он думал, что саммит провалится, и приписал это давлению Китая. Трамп и Ли провели беседу один на один, а затем Ли устроил рабочий обед. Министр иностранных дел Сингапура Балакришнан только что посетил Пхеньян для подготовки к саммиту и заявил, что Северная Корея не страдает экономически и считает себя государством, обладающим ядерным оружием. Трамп ответил, что он совершил долгий перелет ради короткой встречи. Балакришнан сказал, что США уже отдали три вещи: во-первых, начать встречу с “уступки”, которую видели все, кроме Трампа, во-вторых, испытывали трудности с возвращением к нашей кампании “максимального давления”, также очевидными для всех, кроме Трампа, и в-третьих, сосредоточившись на Северной Корее, упускали из виду Китай, который и был настоящим стратегическим противником. Балакришнан был очень убедителен, и Трамп не мог быть счастлив услышать что-либо из этого.
После обеда, вернувшись в наш отель, Помпео проинформировал нас о состоянии переговоров с Северной Кореей, где мы оказались в тупике.
— Это упражнение в публичности, — сказал Трамп.
Да, именно так он и видел весь саммит.
После встречи с персоналом нашего посольства в Сингапуре, Трамп сказал Сандерсу, Келли и мне, что он готов подписать пустое формальное коммюнике, объявить о победе на пресс-конференции и уехать с гордо поднятой головой. Трамп пожаловался, что Ким Чен Ын встречался с представителями Китая и России, чтобы выставить США в дурном свете, но все равно твердил, что саммит в Сингапуре достигнет цели несмотря ни на что.
— Нам просто нужно ввести больше санкций, в том числе против Китая за открытие границы. Ким полон дерьма, у нас есть еще триста санкций, которые мы можем ввести в пятницу.
Все это привносило сумятицу (не то, чтобы бардака могло стать еще больше, с тех пор, как мы покинули Канаду), но мы с Келли сказали, что подготовим для него варианты к вечеру. Трамп поговорил с Мун Чжэ Ином, который все еще хотел приехать в Сингапур, но к тому времени Муну должно было быть очевидно, что трехсторонней встречи не будет: он даже не был в нужной стране. Мы также показали Трампу краткое “вербовочное” видео, подготовленное в СНБ, которое сулило Киму обещания экономического успеха, если он откажется от ядерного оружия. Трамп согласился показать его Киму во вторник (и позже показал на заключительной пресс-конференции).
Переговоры с Севером продолжались в течение всего дня, предположительно почти достигнув соглашения. Вскоре после этого я просмотрел то, что было помечено как “текст на шесть вечера”, с группой представителей госдепа, министерства обороны и СНБ. Я категорически сказал им, что не рекомендовал бы Трампу подписывать его. Затем прибыли Помпео и другие государственные деятели, и мы встретились в помещении для персонала Белого дома, чтобы обсудить текст. Я снова объяснил, почему я бы не подписал его, даже если бы все спорные формулировки были разрешены в пользу США, что было маловероятно. Северная Корея отказывалась согласиться на полную, поддающуюся проверке и необратимую денуклеаризацию, хотя они неоднократно делали это раньше. Они отвергали не только волшебные слова формулировок, но и саму концепцию, что для меня делало весь саммит бессмысленным. Я сказал, что мы не должны соглашаться ни на какие формулировки об окончании войны, не получив взамен чего-то конкретного. Помпео все больше нервничал. Помпео не защищал формулировки, которые я критиковал, и он понимал, что нам лучше не подписывать никаких документов, чем подписывать плохие. Все, что знал Помпео, это то, что Трамп хотел что-то подписать. Он не мог заставить себя признать, по крайней мере, перед сотрудниками госдепа, то, что знали мы оба: его департамент завел нас в тупик, где мы уступали одно очко за другим и ничего не получали взамен. И вот мы оказались здесь в самый последний момент, имея мало вариантов, и ни одного приличного.
Последовала секунда или две молчания, а затем, словно по невысказанному согласию, все остальные вышли, оставив в комнате только нас с Помпео. Мы договорились, что будем настаивать на включении ссылок на нашу концепцию денуклеаризации и резолюцию Совбеза ООН № 1718 (требующую от Северной Кореи не проводить ядерные испытания или запуски баллистических ракет), добавив новые пункты по вопросу о похищенных японцах и пообещав вернуть останки американцев, погибших во время Корейской войны. Состояние войны остается. Если бы это не сработало, мы бы вернулись к очень краткому заявлению, главным достоинством которого было бы то, что оно было бы очень кратким. Помпео и я объяснили это представителям госдепа, министерства обороны и СНБ, зная, что переговоры скорее всего затянутся до глубокой ночи. Трамп уже потерпел крах ранее — что честно говоря, было к лучшему — и будет спать до утра вторника.
Старший директор СНБ по азиатским вопросам Мэтт
