Достичь смерти - Никоноров Александр

  - Так странно, - заговорил Переписчик. Он просто не хотел молчать и становиться бездушным зверем. - Повелеваю стихиями, поднимаю мертвых, - ухмыльнулся, - а есть все равно хочу... И здорово. Я держусь от тебя подальше,

ша-эна

. Ты не лишишь меня аппетита. А лишишь - буду есть силком. Потому что я должен оставаться самим собой! Я должен придерживаться всех людских привычек, чтобы не потеряться в этом противоборстве. Понадобится - буду жрать через силу! И спать буду через силу. Принудительно. А если ты будешь еще настойчивее, то и по нужде пойду через не хочу, просто ради факта. Чтобы быть на шаг дальше от тебя.

  Он расхрабрился. Подумал даже съесть полусырое щупальце и пойти дальше без сна и отдыха, но вспомнил, что тогда поставил бы сказанное им под удар. Чтобы успокоиться, он вернулся к табличке.

Прилив сил может обмануть меня. Это опасное чувство, и поддаваться скоротечному желанию нельзя ни в коей мере, ибо оно покинет меня так же быстро, как и возникло. Все обстоит иначе. Сложнее. Сложно. Противостояние дается все труднее, и я не хочу потерпеть поражение. Я в ловушке. Мне бы идти и идти, брести до самого конца, пока еще могу, но... Не этого ли ждет от меня ша-эна? Я ничего не выиграю, поддавшись на "провокацию". Но мои обычные темпы не приведут меня раньше, чем кончится срок инициации. Боюсь, придется не только воспользоваться пакералами Ольхе... Кажется, придется идти напрямик через Милонарию, по разломанным мостам, чьи останки висят в воздухе мертвым грузом. Видят Небеса, не хотел я прибегать к этому способу, но ситуация вынуждает. Надо успевать. Иначе - конец всему, конец всем. Ни меня, ни Ордена, ни Тиэльмы...

  Переписчик привстал и перевернул мясо.

  "Скоро будет готово", - довольно отметил он и взял табличку.

Надо уделять магии больше времени. Я умею слишком мало. Умершие под рукой будут не всегда, к тому же эта магия заемная - ее творит ша-эна. А на одной стихийной магии я долго не протяну. Сегодняшняя схватка с сиуром показала, что я способен творить заклинания и даже успешно использовать их, но... Но я никогда так не умел! И если это - внедрение ша-эны, то все очень плохо. Но буду надеяться и верить, что все гораздо радужнее.

  Небеса! Я повторяюсь!

  Что ж, ничего - будем закреплять урок и утверждаться в намерениях.

  Мне нужно обучиться чему-то масштабному, ведь против меня выступают не один-два человека. Чувствую, их будет еще больше. Гораздо больше. Там, куда я иду, мне встретятся те, кто пострашнее дальсиев и палиндорцев вместе взятых. Я должен быть готовым.

  Сарпий дописал и понял, что настроение безнадежно испорчено. Приказал плащу зависнуть над костром, чтобы вобрать тепло - ночь опускалась холодная. Взял пластины, перечитал одну за одной и омрачился еще сильнее. Он без удовольствия съел щупальце и, замотавшись в нагретый золотой плащ, лег спать.

  Без удовольствия.

5

  Каких усилий стоило ему уснуть! Сумбур последних недель перемешал в голове все мысли, события сливались друг с другом и представали перед Переписчиком сумасшедшими картинами. Когда Сарпий проснется утром, он окончательно решит идти вперед без остановки, потому что второй такой ночи ему не выдержать. В Нор'Шаране - точно.

  Сон... Переписчик видел себя со стороны. Он убивал. Расползалась земля, заживо горели люди, дергали ногами лошади с распоротыми животами, истошно кричали женщины, и Сарпий, так и не пересиливший себя, прерывал их стенания. Он перерезал глотки и выкалывал глаза, медленно протыкая их острыми наконечниками пики. Он нанизывал на Струнку человека и поднимал вверх как знамя, а сверху прямо на голову лилась теплая кровь, заливая глаза; она попадала в рот, и Сарпий пил, пил, жадно облизывал губы и подбородок. Он видел, как по его приказу возгорались деревенские избы, истошно вопили люди, им выкручивало руки и ноги, хруст костей заглушал крики, падал скот, взрывая землю копытами, скуля, одна за одной умирали собаки... Рушились стены городов и осыпались бесполезной пылью защитные бастионы, заваливались набок башни и придавливали горожан.

  Сарпий орал. Это было его рук дело! Каждая отнятая жизнь - вина обезумевшего Переписчика, сдавшегося

ша-эне

. Он чувствовал себя куклой, беспомощным животным, которое связали и ведут на убой. Переписчик словно бы смотрел спектакль, кошмарное представление, но ничего не мог сделать, потому что был зрителем.

  Когда все кончилось и не осталось никого и ничего живого,

ша-эна

покинула Сарпия. Почему?! Почему именно тогда, когда от людей не осталось даже костей?! Не было больше городов, не было лесов и озер, полей и гор. Он уничтожил

все

!

  Переписчик расплакался. Рыдал, размазывал по щекам слезы, трясся подбородок, стучали зубы... Ком в горле не давал дышать, Сарпий не мог проглотить слюну и то и дело сплевывал. Он силился успокоиться, но губы дрожали и кривились, глаза застила влажная пелена, лицо горело, грудь подергивалась. Он был один. Горькие всхлипы буквально выбрасывались наружу тяжелыми толчками. Всхлипывания перешли в протяжный вой, вязкий, будто переливаемый в бочку мед. Когда Переписчик силком закрыл рот, он понял. Вой был не его...

  Он находился в центре каких-то горящих развалин. Когда-то здесь стоял город. Несмотря на множество очагов пожара, царила почти кромешная тьма. Багровое пламя было невыносимо жарким, боль вгрызалась в плоть, от которой начинало пахнуть паленым. Переписчик вознамерился убежать, но его внимание привлекло движение слева.

  Небольшой булыжник скатился с горки и упал у ног воина. Куча камней дрогнула, начала осыпаться. Среди осколков булыжников показалась ручка - совсем маленькая, принадлежавшая ребенку. Обломанные ногти, на указательном пальце вообще осталось только мясо с обугленной коркой. Показалась и вторая рука. Сердце Переписчика заколотилось со страшной силой. Он смотрел, не отрываясь, и не сделал ни шагу, чтобы помочь. Камни начали разлетаться в стороны, словно мыльные пузыри, подхваченные ветром. Наконец, Сарпий увидел грязную головку: чумазое лицо, темные волосы по плечи, бежевое льняное платье, перепачканное кровью и сырой землей... Босоногая девочка не старше семи лет медленно поднялась и с какой-то обреченностью одернула подол. Из-за низко опущенной головы воин не видел ее глаз. Переписчик подошел к ней, аккуратно взял за подбородок и поднял голову девочки. Она поддалась. Сарпию стоило гигантских усилий, чтобы не убежать сломя голову, срывая горло в отчаянном крике.

  Девочка смотрела на него пустыми глазницами. Вместо глаз - провалы с запекшейся кровью. Левый висок и часть лба отсутствовали и представляли собой смятое нечто с зияющими костями и неправдоподобно ярким мясом. Волосы пучками налипли к ране. Непрерывно лилась кровь, пачкая платье.