Повелитель молний (Королевская кружевница) - Джанет Линфорд

– Ты неспроста заговорила об этом, – Маргарет с подозрением всматривалась в невозмутимое лицо подруги. – У тебя что-то на уме, сразу видно. Что же это?

– Ничего особенного. Только я вижу, что последнее время ты сильно нервничаешь, боишься погони. Так вот не беспокойся, мы дойдем до Лондона без помех, а это многого стоит! – выразительно подчеркнула Бертранда.

– Так вот в чем дело! – догадалась Маргарет. – Ты сговорилась с капитаном, ну конечно! Ведь это все объясняет. А я-то, глупая, вообразила, что самостоятельно совершаю такое опасное путешествие, и вот, смотрите, все идет благополучно!

А он день и ночь опекает нас! – Она поскользнулась, чуть не упала, и это не улучшило ее настроения.

– Не будь ты сильной и смелой женщиной, ты бы не отважилась на побег из дома. – Бертранда попала ногой на то же скользкое место и ухватилась за Маргарет, пытаясь устоять. – Но я не стыжусь того, что попросила капитана Кавендиша сопровождать нас, так что прибереги свой гнев до другого раза. Лучше прислушайся к словам старухи – одной рукой узла не завяжешь, а жизнь как раз и есть этот узел.

– Что ты все время говоришь мне об одиночестве? Я и так не одинока, – Маргарет, кряхтя, помогала подруге выбраться на твердую почву. – У меня есть Пэйшенс, ты и Мари. Потом, я же не отказываюсь от помощи других людей, например, мастера Фостера с сыном. Зачем же нужно было просить еще и капитана?

– Затем, что нам нужен именно он, – упорно стояла на своем Бертранда. – Особенно тебе. В конце концов, мой возраст дает мне право решать, что для тебя лучше. И я не намерена с тобой спорить. Vraimant, [15] ты слишком obstine.[16]

– Упряма, – перевела для себя Маргарет, охваченная одновременно и радостным волнением, и страхом при мысли о новой возможности увидеть Джонатана. – Капитан – мужчина, а им мало помогать женщине, потом они требуют большего. Они все таковы, ты просто не знаешь, ведь ты не была замужем.

– То, что я не была замужем, вовсе не значит, что я избегала мужчин, – со спокойным достоинством заявила Бертранда.

– Но я буду обязана ему, если приму его услуги!

– Выходит, что ты спасла ему жизнь и теперь ждешь от него ответной услуги? Друзья помогают друг другу, не задумываясь об оплате.

– Ну, теперь я вижу, что на тебя сильно подействовал этот дождь. Где ты видела мужчину, способного на дружбу с женщиной? Они по-другому устроены, они не дружбы ищут в женщине, а совсем другого. Во всяком случае, те, которых я знала.

– И кого же ты знала? Оливера, Роберта, деда? Нельзя же судить только по ним. Например, твой отец или капитан сделаны совсем из другого теста. Или еще один человек, который, я знала, был создан для дружбы, как и я.

Лицо Бертранды стало задумчивым, словно она окунулась в прошлое. Маргарет любила слушать истории из жизни старой француженки, после которых ее собственные неурядицы частенько начинали казаться глупыми выдумками.

– Ты думаешь, я осталась старой девой, потому что не хотела выходить замуж? Это не так. Однажды в юности я встретила парня, которого очень полюбила. Я мечтала стать его женой. Но он был беден, горд и упрям и запретил себе жениться, потому что не мог обеспечить меня и наших будущих детей. Я не могла переубедить его, он твердил, что ни за что на свете не позволит мне жить в бедности. Десять лет никто из нас не заводил семьи.

– Ох, Бертранда, как тяжело об этом думать.

– Не надо так огорчаться, дорогая. Нас с Жаком связывала прекрасная дружба, и мы были по-своему счастливы. Он был пекарем у своего отца, где, кроме него, были еще дети. Я часто приходила работать с моим кружевом в их теплую кухню, где так славно пахло свежеиспеченным хлебом и разными вкусными булочками. Каждый раз, когда я поднимала голову, я встречала веселую и добрую улыбку Жака. И ничто не давало мне большей поддержки и радости.

– Разве вы не могли накопить денег и, в конце концов, пожениться?

– Конечно, мы откладывали деньги, но получалось очень понемногу, ведь у него была такая большая родня. А потом я потеряла моего Жака во время чумы…

– Боже мой! – Маргарет в ужасе прижала руки к груди.

Бертранда оставалась грустной, но спокойной, видимо, она уже давно примирилась с горем.

– Вот когда я проявила свой характер. Жак очень боялся за меня и умолял не приходить, но я все-таки ухаживала за ним все время, пока он болел. И я рада, – ровный голос Бертранды задрожал от волнения, – что оставалась с ним до последней его минуты и проводила в последний путь… Так что, как видишь, во мне тоже есть упрямство, только его ведь можно назвать упорством, а своеволие – умением настоять на своем. И если использовать эти свойства разумно, когда это необходимо, они могут стать могущественным оружием.

Маргарет поразилась этой мысли. Значит, в иных обстоятельствах ее всеми поносимое упрямство может оказаться преимуществом? Забыв о стертых ногах, она погрузилась в размышления, не замечая удовлетворенного взгляда француженки, наблюдавшей за ней… Ну конечно, если бы не ее своеволие, она осталась бы в поместье и дрожала в ожидании расправы с дочкой и брака с Робертом… Не будь она упрямой, она послушалась бы Джонатана, когда он приказал ей уходить, и не смогла бы уберечь его от предательской пули… Да, все правильно, подумала она, повеселев, не прояви она упорства, ни за что не добралась бы до Лондона.

Как будто для того, чтобы поддержать ее бодрое настроение, неожиданно прекратился дождь, и выглянуло солнце. По обе стороны дороги весело зеленели омытые дождем кусты дрока и тиса, но сама дорога от дождя превратилась в сущую трясину.

Пэйшенс запросилась к маме на ручки, а уставшая Бертранда забралась в повозку. Впереди их маленькой экспедиции размеренно вышагивал в деревянных сабо привыкший к непогоде и трудным дорогам старый мастер Фостер.

Маргарет старалась превзойти свою подругу в стойкости и мужественно шла по хлюпающей грязи, только морщась от боли в саднящих пятках. Пэйшенс задремала, положив голову ей на плечо.

А Маргарет снова думала о Джонатане. Как ей вести себя с ним, как оставаться самой собой, не подчиняясь волшебной силе его обаяния, которая заставляет ее забыть обо всем на свете? Так было и в ночь пожара, когда она целовалась с ним, теряя драгоценное время и ставя под угрозу свою мечту о свободе.

Утомленная трудной ходьбой, она решила оставить нелегкие размышления и помечтать о будущем. Уж здесь-то, она уверена, ее упорство послужит хорошей цели. Они накопят продажей кружев достаточно денег, чтобы купить дом, в котором четыре женщины будут наслаждаться радостью и покоем.

– Как ваши ноги, получше? – спросил мастер Фостер, остановившись на обочине подождать ее. – Мазь помогла?