Чешир - Саманта Лавлок

И это чертовски страшно.

Поэтому я отталкиваю его, сначала прижимая ладони к его груди, а затем своими словами скрепляя сделку.

— Уходи, Вокс. Ничто во мне не принадлежит тебе — ни мое тело, ни, черт возьми, мое сердце. Ты развратен и отвратителен, и я не могу поверить, что была настолько глупа, чтобы позволить тебе прикоснуться ко мне. — Я делаю глубокий вдох. — Хотя думаю, что до сегодняшнего вечера я никогда по-настоящему не позволяла тебе, не так ли? Ты просто пошел вперед и взял то, что хотел.

На долю секунды он выглядит так, словно я ударила его в живот. Вообще-то, вычеркните это. Парень выглядит так, словно я его ударила. Затем ужасный холод охватывает его, превращая огонь в его кристально чистых зеленых глазах в мороз и лед.

— Мне так жаль, что я побеспокоил тебя, Алианна. — Он выплевывает мое имя, как будто это горький фрукт. — Но не смей обвинять меня в том, что я принуждаю тебя против твоей воли. Ты была добровольным участником всего, что происходило между нами. — Вокс в ярости от моего обвинения. — Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь себя, точно так же, как я знаю, что ты пожалеешь о том, что делаешь прямо сейчас. — О, я уже сожалею. Но то, что ты заставляешь меня чувствовать, пугает меня до чертиков, и этот страх угрожает задушить меня.

— Просто уходи, Вокс, все кончено. Мы закончили. Забери свои гребаные извращения и найди новую игрушку, с которой можно поиграть.

— Рад услужить. — Отталкиваясь от меня, его обычная сексуальная ухмылка приобретает жестокую остроту, и он точно знает, куда целиться, чтобы сделать больнее всего. — Может быть, я проверю, не занята ли Бенни.

Желчь подступает к горлу, и я вижу так много красного, что даже не могу придумать остроумного оскорбления — мой мозг выдает только самые простые эпитеты, доступные мне.

— Пошел ты, невероятный мудак.

— Да, был там, делал это! — рычит он.

— Ноль звезд. Не рекомендовала бы. — С этим прощальным выстрелом он уходит прочь по коридору, и все, что я могу сделать, это смотреть ему вслед в яростном ужасе от того, что только что натворила, и всего, что он только что сказал мне.

Когда Вокс поворачивается наверху лестницы, чтобы посмотреть на меня, сбрасывает маску и позволяет мне мельком увидеть глубину и широту того, как ему больно. Из-за моей глупой неуверенности. Затем также быстро жестокость и злоба возвращаются в его черты, и я клянусь, мир вокруг меня накреняется, вызывая у меня тошноту, когда я бросаюсь обратно в свою комнату, чтобы зализать свои раны. — Господи Иисусе, Али, что, черт возьми, только что произошло? — Выражение лица Финн варьируется от озадаченного до глубоко обеспокоенного.

Закрыв за собой дверь, я прижимаюсь к ней спиной и скольжу вниз по прохладной поверхности, пока моя задница не касается пола. Переполненная эмоциями, я слишком ошеломлена, чтобы ответить ей, и вместо этого просто сижу с тихими слезами, заливающими мои глаза и омывающими мои щеки.

В одно мгновение Финн оказывается на полу рядом со мной, плечом к плечу, прислоняя свою голову к моей. Мы сидим так долгое время, она и я, пока не чувствую, что выплакала все слезы в мире, а наши ягодицы немеют от холода.

Затем я рассказываю ей все. О том, что нашла в ежегодниках, о моей очевидной связи с Риверами, о том, что произошло между Воксом и мной, и о том, что я действительно чувствую к нему.

К тому времени, как я добираюсь до конца истории, она выглядит так, словно прошла через все это вместе со мной.

— Я знаю, что у меня нет права голоса в этой игре, но тебе действительно нужно взять себя в руки, Али.

— Поверь мне, я бы с удовольствием, но не знаю как. — Я прижимаю тыльную сторону ладоней к глазам, пытаюсь хоть немного облегчить головную боль, которую оставил после себя весь этот плач.

— Авессалом. — Я убираю руки и смотрю на нее в замешательстве.

— Что? — Она пытается вскочить в волнении, но сидение на полу в течение нескольких часов ограничило приток крови к ее ногам и ступням. В конце концов та падает ничком, когда они не могут ее поддержать.

— Профессор Авессалом, — выдавливает Финн, лежа на спине и морща свое милое личико, энергично шевеля пальцами ног. — О боже, я ненавижу булавки и иголки. — Она извивается и покачивается еще несколько минут, а затем успешно встает на ноги и продолжает свой первоначальный ход мыслей. — Сходи к профессору. Если то, что ты мне сказала, правда, то он — Ривер и знал твоего отца. Спроси его, что это за чушь с «Кодом». Выясни, почему твой отец, казалось, оставил все, что было связано с Риверами, позади. — Идея Финн основательна. Из двух доступных мне вариантов профессор Авессалом — лучший выбор. Говорить об этом с моим будущим отчимом было бы чертовски странно. Не в последнюю очередь потому, что он женится на вдове такого же Ривера, и я, честно говоря, не знаю, имеет ли она хоть малейшее представление о том, что он знал моего отца.

Просто еще один в глупом длинном списке вопросов, на которые мне нужны ответы.

Я не могу сдержать глубокий вздох, который вырывается у меня из-за того, в какой запутанный беспорядок превратилась моя жизнь.

Пока я отряхиваюсь, встав с пола, Финн идет и достает две бутылки воды из нашего мини-холодильника. Бросив одну мне, она делает большой глоток из своей, а я пользуюсь холодом бутылки и прижимаю ее к затылку.

Хотя я следовало бы догадаться, что это будет не последнее из того, что она должна мне сказать. Я очень быстро поняла, что моя соседка по комнате — ничто большее, нежели просто непоколебимая самоуверенность.

— После того, как ты поговоришь с профессором Авессаломом и получишь как можно больше ответов, ты знаешь, что тебе нужно делать дальше, верно? — спрашивает она.

— Вернуться сюда и спрятаться под моей кроватью? — Я закрываю глаза, ожидая ее ответа.

— Конечно, ты можешь это сделать. После того, как ты найдешь Вокса, и вы двое разберетесь со своим дерьмом. — Мои глаза резко открываются, и я смотрю на нее в притворном