Чужие сны и другие истории - Джон Ирвинг

Возвращаюсь домой в возбужденном состоянии. Писать совершенно не могу. Жаль, что уже похоронил всех тетеревов. Глупые птицы! Решаю пойти прогуляться по мокрому лесу, потом отказываюсь от этой идеи. Начался сезон охоты на оленей из лука. Я вовсе не жажду, чтобы какой-нибудь чокнутый охотник пронзил меня стрелой. Думаю, не почитать ли мне тот рассказ Чехова. Спохватываюсь, что забыл, в какой ванной комнате оставил книгу. В нашем доме целых шесть ванных комнат. Я сижу у себя в кабинете, ничего не пишу и смотрю, как по деревьям скачут белки. Если долго наблюдать за ними, обязательно увидишь, как какая-нибудь из белок упадет. Особенно когда ветви обледенели. Я решил дождаться, пока упадут две белки. Это заняло у меня примерно час. Никаких других природных событий в тот день не произошло. Я не увидел ни оленей, ни диких индюшек. Только скачущие белки и три мертвых тетерева. К счастью, из кабинета не видно, где они закопаны.

Если Буш проиграет, я с удовольствием позвоню кое-кому в Аризону и позлорадствую. Возможно, конечно, этого человека уже нет в живых. Я даже не спросил его имени. В восемьдесят восьмом году меня пригласили в Финикс на благотворительный вечер по сбору средств для местного центра планирования семьи. (Дэн, если вы сейчас читаете мои записки, сообщаю: Финикс находится в Аризоне.) Я произнес эмоциональную речь в поддержку права на аборт и распушил Джорджа Буша: учтите, исключительно с позиций центра планирования семьи. Я сказал, что нельзя одновременно быть активистом этого центра и голосовать за Джорджа Буша. В таком случае нужно голосовать за его конкурента Майкла Дукакиса… Мою речь встретили холодно. Одна женщина сказала мне, что большинство женщин у них — активистки центра планирования семьи, но их мужья — преимущественно республиканцы и поддерживают центр только финансово, поскольку не хотят, чтобы однажды испаноязычные избиратели своим числом превзошли англоязычных. Иными словами, мужья этих женщин поддерживали планирование семьи для американцев мексиканского происхождения, а Республиканскую партию — для своих нужд. Они боялись, что испаноязычные американцы заполонят всю Аризону. Это не на шутку меня разозлило. Жаль, что меня не предупредили заранее. Я бы прошелся по этим специфическим республиканцам.

В таком, далеко не радужном настроении я отправился в мужской туалет. Там со мной заговорил старый и дряхлый республиканец. Он передвигался с помощью алюминиевых ходунков. Мужчина прогрохотал к соседнему писсуару, не сводя при этом с меня глаз. Этот старик действовал на меня угнетающе.

— А сколько писатель вроде вас зарабатывает за год? — спросил он. — Полмиллиона? Больше?

— Около того, — уклончиво ответил я.

— Тогда не валяйте дурака и становитесь республиканцем! — заявил мне старик.

В одном он был прав. До избрания Рональда Рейгана, когда Белый дом возглавлял Джимми Картер, мои личные доходы облагались налогами по максимуму. Можно сказать, мой налоговый “рейтинг” был просто высочайшим. После прихода Рейгана и в течение последующих двенадцати лет налоги составляли менее сорока процентов от суммы дохода. Появилось много налоговых лазеек — я имею в виду снижение налоговых ставок для состоятельных людей. И все же я голосую, исходя не только из интересов своего благосостояния. Это я и попытался объяснить старому пердуну с ходунками.

— Тогда вы просто круглый дурак, — ответил он мне. — А для чего еще мы голосуем?

Я едва сдерживался, чтобы не намекнуть дряхлому республиканцу, что в его возрасте, наверное, уже трудно усваивать новые понятия, но зато еще можно развить у себя гражданскую совесть… Но я ничего не сказал. В тот момент мы оба заметили, что он забрызгал мочой все ходунки. Политическая агитация отняла у него силы, необходимые на физиологический процесс… Мне больше нечего было добавить к нашему разговору». (И к своему дневнику.)

Президент Буш стал первым государственным деятелем, набравшим менее сорока процентов голосов избирателей. Такого не было с тех пор, как в тысяча девятьсот тридцать втором году Герберт Гувер проиграл Франклину Делано Рузвельту. Тогда, как и в девяносто втором году, экономика страны находилась в критическом состоянии. Буш по-джентльменски принял свой проигрыш. Мне показалось, он испытал облегчение. Возможно, он знал, какой шаг предпримет накануне Рождества. В это время года, когда мы все стараемся проявлять доброжелательность к ближним, Буш президентским распоряжением помиловал Каспара Уайнбергера, тем самым со всей наглядностью продемонстрировав, что не намерен «каяться» в своей причастности к делу «Иран-контрас». Даже проиграв, Буш остался Бушем — циником до мозга костей.

Что касается независимого кандидата Росса Перо, он получил девятнадцать процентов голосов избирателей. Перо оказался сильнейшим из сторонних кандидатов со времен партии сохатого,[35] которую в тысяча девятьсот двенадцатом году возглавлял Тедди Рузвельт. На тех выборах президентом стал демократ Вудро Вильсон, однако Тедди сумел набрать двадцать семь процентов голосов.

Давнишние новости. В политике новости стареют очень быстро. Дневник, который я вел в течение избирательной кампании, и тогда представлял собой ограниченный интерес. После выборов интерес стал стремительно угасать. Зато воспоминания об обеде в Белом доме с Рональдом Рейганом останутся со мной. Я проявил близорукость, отклонив приглашение Дэна Куэйла отобедать в «узком кругу» республиканцев. Уверен, там наверняка произошло что-нибудь удивительное или ужасное. Возможно, то и другое, по крайней мере, что-то запоминающееся. Теперь бесполезно гадать, каким бы могло быть это событие и насколько продолжительный след оно оставило бы в моей памяти. Вопрос в другом: буду ли я, считая Билла Клинтона человеком «плавающих» принципов, снова голосовать за него или за другого кандидата от демократов, отдавая им предпочтение перед республиканцами? У всех нас есть суждения по поводу того, кто или что разрушает нашу страну; в моем списке верхние строчки занимают консерваторы правого крыла. Но для писателя во мне ни мои, ни ваши политические суждения не имеют и половины того интереса, какой вызывают события на представительном званом обеде.

Важно ли, что миссис Клинтон вызывает у меня больше симпатии, чем Билл? Мне думается, у Хиллари принципы не «плавают». Вряд ли она уволила бы доктора Джойслин Элдерс с поста главного врача Государственной службы здравоохранения США. Я горячо симпатизировал доктору Элдерс и был очень разочарован, когда президент поддался нажиму и уволил ее. (Каждый, кто считает презервативы и мастурбацию злом, которое недопустимо пропагандировать среди молодежи, стоит на низкой ступени социальной ответственности и исторической точности, не говоря уже о здравом смысле. Однако нападавшие на доктора Элдерс выиграли тот раунд.)

Когда эта книга будет опубликована, нашу страну охватит очередной приступ предвыборной истерии. Я считаю поучительным перелистать свой дневник четырехлетней давности, чтобы убедиться, насколько далекими и незначительными кажутся нам теперь те события! Оглянитесь вокруг, сегодня, прямо сейчас. Главными темами средств массовой информации являются речи кандидатов и их сторонников (или противников). Пройдет немного времени, и вся энергия щедрых обещаний и беспощадных обвинений исчезнет, а обещания и обвинения забудутся. Страсть наших политических убеждений бывает столь же обманчивой, как и сексуальное желание, и такой же недолгой. А вот хорошая история живет дольше. Тогда, в Белом доме, я замечательно провел время. Жалею, что отказался от возможности побывать там еще раз.

РАССКАЗЫ

Внутреннее пространство

Джордж Ронкерс — молодой уролог — работал в клинике университетского города. В нынешнее время это весьма прибыльная профессия, учитывая общий уровень непросвещенности студентов и людей более старшего возраста, а также их терпимое отношение к любовным утехам. Венерические заболевания пациентов Ронкерса отличались впечатляющим разнообразием, и работы у него всегда хватало. Большинство его пациентов по линии консультативного комитета по охране здоровья студентов прозвали доктора «похабник Ронк». Жена, искренне любившая Джорджа, ласково называла его Ронч.[36] Жену его звали Кит. Она с большим юмором относилась к работе мужа и обладала пространственным воображением. Кит училась в аспирантуре Школы архитектуры и параллельно вела курс для студентов-дипломников, будущих архитекторов. Курс назывался «Внутреннее пространство».

Это была ее сфера деятельности. Кит целиком отвечала за внутреннее пространство в доме Ронкерсов. Она снесла внутренние стены, сломала старомодные ванные комнаты, трансформировала арочные двери, комнаты с закругленными углами и овальные окна. Короче говоря, внутреннее пространство она воспринимала как иллюзию.