Тихие Клятвы (ЛП) - Рамсовер Джилл

Я вспомнила о тишине, которая притягивала меня, когда я выглядывала из машины. Безжалостный взгляд Коннера, когда он стоял с поднятым пистолетом, был леденящим. Не секрет, что он был способен на убийство, но видеть, как это происходит в живом цвете, было совсем другой историей, особенно когда он делал это, чтобы спасти нас. То, что он убил другого человека, должно было привести меня в ужас по нескольким причинам. Но все, что я могла вызвать, это теплое одеяло облегчения. Я бы умерла, если бы не его безжалостная погоня за этими людьми.

Замолчала бы навсегда.

Мой отец никогда бы не поплатился за содеянное, и это была бы моя вина за то, что я не заговорила. Сидя в тишине своей комнаты, я поняла, что мне надоело терять время. Я должна была рассказать дяде Донати правду о смерти моей матери.

— Что за гребаную ложь ты им скормила? — Отец ворвался в мою комнату, стиснув зубы от гнева. — Я знал, что ты откроешь свой чертов рот.

Я никогда не видела его таким взбешенным.

Я попыталась отползти назад на кровать, но опоздала. Его рука вцепилась в мою рубашку и притянула меня к себе, наши лица оказались на расстоянии дюйма друг от друга. Так близко, что я чувствовала запах безумия, исходящий от него. Я заставила себя не сопротивляться, хотя мне казалось, что он проник глубоко в мою грудь и выжал воздух из моих легких своими кулаками.

— Что бы ты не сделала, ты, блядь, все исправишь. Ты слышишь меня? Если ты думаешь, что, выйдя замуж, ты вольна делать все, что захочешь, подумай еще раз. Мы с тобой одной крови. Ты связана со мной больше всех остальных, и если ты забудешь об этом, то расплачиваться будет твой брат. Если ты облажаешься, я гарантирую, что ты это почувствуешь.

Никогда прежде я не слышала в его словах столь явного обещания насилия. Этот человек был совершенно невменяем.

Не дожидаясь ответа, он оттолкнул меня. Я упала обратно на кровать, ударившись головой о край тумбочки. Я поморщилась, крепко зажмурив глаза, но когда я их открыла, отца уже не было.

Я осторожно потерла голову, надеясь, что на ней не окажется гусиного яйца.

Какого черта он так беспокоился о том, что думают о нем ирландцы? Почему он так вложился в этот брак и союз?

Я не могла даже предположить, что он думает, потому что явно совсем не знала этого человека. Прожив двадцать лет под одной крышей, мой отец все еще оставался совершенно чужим человеком.

Я отбросила волну подступающего раскаяния и крепко ухватилась за свою решимость. Соскочив с кровати, я достала из-под матраса одноразовый телефон и сунула его в карман, а затем выскользнула из комнаты.

Мне нужно было найти место, где отец вряд ли будет подслушивать. Решив, что лучшим вариантом будет гараж, я спустилась по лестнице и прокралась к задней части дома, стараясь выглядеть незаметно. Я не хотела выглядеть подозрительно, если кто-то следит за тайными камерами.

Послушай себя. Как твоя жизнь стала такой безумной?

Я понятия не имею. В один момент я была обычным подростком, окончившим школу, потом моя мама умерла, мой отец-затворник оказался не у дел, и я придумывала, как сбежать с братом.

Может быть, я смогу заработать достаточно денег, чтобы сбежать, продав свою историю телеканалу Lifetime.

Я покачала головой, доставая телефон в темном углу гаража. Я набрала номер Пиппы, надеясь, что она ответит, несмотря на незнакомый номер.

— Алло? — В ее голосе звучали нотки неуверенности и раздражения.

— Пип! Это я. — Я не могла не усмехнуться, представив себе шок на ее лице.

— Эм? Это ты?

— Да! Вчера вечером ко мне вернулся голос.

— Это потрясающе! — Ее взволнованное восклицание прервалось. — Подожди. Почему ты звонишь мне с незнакомого номера? И ты говоришь шепотом?

Ладно, ничего не выйдет.

— Произошло много всего. Я не могу вдаваться во все это, но вот основные моменты. Это телефон, который Коннер дал мне, чтобы я не пользовалась своим старым телефоном.

— Почему ты не можешь пользоваться своим старым телефоном? — спросила она, глубоко озадаченная.

— Отец стал… другим с тех пор, как умерла мама.

— Поэтому ты не выходишь из дома все это время? — воскликнула она.

— Да.

— Эм, это звучит немного безумно. Он теперь так тебя опекает, что ты даже не можешь разговаривать по собственному телефону? Он следит за твоими звонками или что-то в этом роде?

— Я знаю, это звучит немного дико. — Не желая углубляться в эту тему, я перевела разговор в другое русло. — И если этого было недостаточно, на нас с Коннером напали сегодня утром, когда мы возвращались из поездки к его бабушке и дедушке.

— Напали? Какого хрена? Кто?

— Я точно не знаю, но они сбили нас с дороги — прострелили чертову шину — а потом пытались нас застрелить.

— Господи Иисусе, Эм. Ты в порядке?

— Да, Коннер был довольно… впечатляющим. — Я прикусила губу, но Пип, должно быть, почувствовала восхищение в моем тоне.

— Да? — спросила она, полная намеков. — Похоже, дела пошли лучше?

Я сделала паузу, тщательно подбирая слова. — Скажем так, я думаю, что все движется в правильном направлении. — Если не думать о тех запутанных чувствах, которые я испытывала к своему избраннику, дела шли в гору. — Я так рада, что ко мне вернулся голос. Вот почему я должна была позвонить. Мне нужно, чтобы ты знала, как много ты для меня значишь.

— Это невероятно мило, но… ты меня немного пугаешь. Ты уверена, что все в порядке? — спросила она.

Клубок эмоций забил мое горло. — Недавние события просто изменили мою точку зрения, вот и все. Мы никогда не знаем, сколько у нас времени, и ты слишком важна для меня, чтобы я могла рисковать, не поговорив с тобой еще минуту.

Пип фыркнула. — Черт, Эм. Теперь ты заставила меня задохнуться. Я тоже люблю тебя, сестренка.

— Люблю тебя еще больше, — прошептала я.

— Послушай, — сказала она, став похожей на себя прежнюю. — Я не знаю, что там происходит, но если я тебе понадоблюсь, звони. Хорошо?

— Конечно. — Я усмехнулась. — Поговорим позже, Пип.

— Рассчитываю на это.

Следующая неделя прошла в белом кружеве, летних цветочных композициях и бесчисленных звонках свадебному организатору. Я видела Коннера только один раз, и то на нашем репетиционном ужине. Весь вечер мы были окружены семьей, что не позволило нам поговорить по существу.

Я постоянно задавалась вопросом, о чем он думал в течение недели. Он не писал и не звонил. Не то чтобы он должен был. Мы не были влюблены, и мне следовало бы помнить об этом, но я чувствовала, что между нами начались какие-то сдвиги. А потом ничего. Словно летняя гроза испарилась в солнечном небе.

От неопределенности у меня в животе завязались узлы.

Я понятия не имела, чего ожидать от него после нашей свадьбы. Я надеялась понять, куда завели его мысли, пока мы были на репетиции, но он был совершенно спокоен весь вечер. Ужин состоялся за два дня до церемонии, а не накануне вечером. Наши необычно короткие сроки означали, что пришлось пойти на уступки традициям. Меня это нисколько не волновало. Меня волновало то, что за всю неделю я ни разу не видела Санте. Только на репетиции, и папа постарался, чтобы у нас не было и пяти минут вместе. Он передавал сообщение. Я получила его громко и четко, но вместо того, чтобы отпугнуть меня, это только придало мне больше решимости. Фаусто Манчини заплатит за то, что он сделал.

Тридцать первого июля, за день до свадьбы, я попросила Умберто отвезти меня на могилу моей матери. Небо было необычно темным для летнего дня. Можно было бы даже сказать зловещим, если бы человек был склонен к суевериям. Я оценила эту мрачную атмосферу. Что-то в этой тишине заставило меня почувствовать большую связь с матерью, чем если бы это был солнечный день.

Я нашла ее богато украшенное гранитное надгробие, где я часто навещала ее в те ранние дни. Памятник не был моим любимым. Отец заказал дизайн, вероятно, решив, что пышная дань уважения — это хороший способ доказать, как сильно он скучает по женщине, которую убил. Я знала лучше. И я знала, что мама была слишком приземленной и неприхотливой, чтобы захотеть яркое надгробие над своей могилой.