Лунное очарование - Дебора Мартин

– Должно быть, это от того, хозяин, что мы проводим много времени на воде, – можно сказать, рождаемся и умираем на ней.

– Англичане тоже сильно зависят от моря, хотя и по-другому, А вообще Сиам и впрямь необычная страна!

– И очень красивая.

– Верно, – кивнул посол. – Но жить здесь постоянно я бы, пожалуй, не стал.

Это заявление задело Эсме. Впрочем, чего ожидать от этого человека – в отличие от нее лорд Уинтроп почти не знает Сиам. Вряд ли он испытывает священный трепет, глядя на устремленные в небо шпили пагод, или понимает, почему она так сильно желала посетить Л ой Кратонг. Как и для Мириам, для него единственно важным делом было соблюсти все утонченные ритуалы узкого мирка «высшего света». И как ему понять тот дух беспечной свободы, который Эсме так ценила в сиамцах?

Ей вдруг снова вспомнился тот вечер, когда губы лорда Уинтропа целовали ее губы, руки прижимали хрупкий стан к могучей груди…

Едва подумав об этом, она вспыхнула и поспешила отвернуться, но Уинтроп, казалось, ничего не заметил.

– С вашего позволения, сэр, – проговорила Эсме, по-прежнему не глядя на него, – я, пожалуй, пойду в свою каюту…

– Хорошо, Лек, иди. Где-нибудь ближе к полудню ты мне понадобишься – я хотел бы с тобой кое о чем посоветоваться.

– К вашим услугам, сэр. – Эсме поспешила удалиться.

Оказавшись в своей каюте, она устало опустилась на кушетку. Сердце ее бешено колотилось, хотя она даже себе не могла сказать, что, собственно, тому причиной – чувство вины перед отцом или боязнь, что ее секрет не сегодня завтра раскроется. Как долго ей удастся дурачить посла? До сих пор он, кажется, ни о чем не догадался… Или, может быть, наоборот – все понял, но помалкивает? Прежде, когда Эсме переводила для него, они были не одни, да и сейчас их разговор мог бы кто-нибудь услышать… Теперь же ей, очевидно, предстоит остаться с его сиятельством в каюте наедине. И все же выбора у нее нет – ей нужно будет идти.

Пока же Эсме решила для вящей безопасности не выходить из каюты до тех пор, пока она не понадобится Уинтропу, и немного подремать.

Разбудил ее стук в дверь. Девушка даже не сразу поняла, где находится, и тупо уставилась на мальчишечью куртку, висевшую рядом на гвозде, но уже в следующее мгновение память вернулась к ней. Глянув в окно, она заметила, что солнце уже достаточно высоко поднялось над горизонтом.

– Да? – откликнулась она голосом, которым должен был говорить Лек.

– Это лорд Уинтроп. Можно войти?

«Черт побери, только этого мне не хватало!» – подумала Эсме. Перед тем как лечь спать, она, как на грех, разделась и развязала бинты, чтобы дать груди отдохнуть. Слава Богу, она хотя бы не забыла запереть дверь, а то еще, чего доброго, Уинтроп и впрямь вошел бы и обнаружил ее во всей красе…

– Извините, – откликнулась она, – я… я… здесь без одежды.

Последовала пауза.

– Ладно, – произнес наконец Уинтроп. – Тогда я жду тебя в своей каюте.

– Слушаюсь, сэр. – Эсме принялась лихорадочно одеваться и через пару минут уже стояла перед послом.

– Садись, Лек, – произнес тот, не отрывая глаз от бумаг, – и подожди одну минуту, мне нужно кое-что выяснить… Где же эта запись? Ах да, вот…

Эсме молчала, ожидая, когда, он закончит. Она снова обратила внимание на то, каким усталым выглядит хозяин каюты, и тут же усилием воли отогнала от себя эти мысли.

Наконец Уинтроп, очевидно, выяснив, что хотел, поднял голову, и синие глаза пристально посмотрели на нее, а затем немного прищурились.

– Что это ты такой стеснительный, Лек? Ты вырос в приюте, спал, должно быть, в одной комнате со всеми…

– Простите, сэр? – опешила Эсме.

– С чего это ты, говорю, такой стеснительный? Даже дверь запер…

Эсме стала лихорадочно придумывать, что бы ответить.

– Просто… просто мне иногда нравится побыть одному, сэр.

– Вот как? – Посол вскинул бровь.

Эсме молчала. Пусть Уинтроп думает, что Лек – малый со странностями, лишь бы не разгадал ее загадку.

– Что вы хотели от меня, ваше сиятельство? – спросила она, надеясь заставить его переменить тему.

Брови Уинтропа дернулись, словно он раскусил ее хитрость, – или Эсме только так показалось? Как бы то ни было, через мгновение он как ни в чем не бывало произнес:

– Видишь ли, Лек, я имел разговор с послом, который работал здесь до меня, и он рассказывал, что в Сиаме много очень странных обычаев. Нельзя, например, показывать на кого-нибудь носком ноги или дотрагиваться до чужой головы, и еще много тому подобной чуши… Это правда? И что все это значит? Я, например, никогда не слыхал ни о чем подобном!

– Да, такие обычаи действительно существуют, ваше сиятельство. Нога считается презренной частью тела, а голова – священной. Если вы дотронетесь до чьей-то головы, то поставите себя выше этого человека. Если вы укажете на кого-нибудь носком ноги, это считается знаком презрения.

– Очень странные обычаи! – покачал головой посол.

– Разве у вас, англичан, нет чего-то подобного? Я знаю, что у вас, например, считается неприличным оголять некоторые части тела и даже упоминать о них в разговоре…

– Например, женщина не может оголить грудь или ноги?

Эсме почувствовала, что краснеет.

– Ну да, – проговорила она.

– Что ж, – философски заметил Уинтроп, – может быть, ты и прав – наши обычаи, должно быть, тоже со стороны выглядят чудными. Но по крайней мере мы хотя бы в них последовательны. А вы, с одной стороны, напридумывали всяких строгих правил, которые нам никогда бы не пришли в голову, а с другой – женщины у вас бегают почти что голыми…

– Видите ли, хозяин… – начала Эсме, ко ее прервал стук в дверь.

– Войдите! – громко произнес посол. На пороге возник капитан-сиамец.

– Остановка, сэр! – произнес он по-английски.

– Что? Что это значит? – Уинтроп нахмурился.

– Остановка, сэр. – Для более подробных объяснений капитану, очевидно, не хватало слов.

Уинтроп беспомощно посмотрел на Лека.

– Почему остановка? – спросила Эсме капитана по-тайски.

– Впереди очень сложный участок реки, проходить его надо осторожно. Это займет много времени, и сегодня мы вряд ли успеем, так что придется ждать до утра.

Эсме перевела послу слова капитана.

– Что ж, ничего не поделаешь, – вздохнул тот, – Скажи ему, чтобы подыскал место поукромнее, чтобы пришвартоваться на ночь.

Эсме снова перевела, и капитан, кивнув, удалился.

– Лек, – произнес Уинтроп, – вечером мы все встречаемся за чаем. Вряд ли ты привык в это время пить чай – не думаю, чтобы отцы-иезуиты были достаточно щедры и часто вас им потчевали, но если хочешь, присоединяйся.

Эсме сперва хотела отказаться, но… Не может же она, в конце концов, все время прятаться в своей каюте – другим это покажется странным… К тому же в одиночестве ей снова начнут лезть в голову мрачные мысли. Уж лучше скоротать время за чаем.