Тайник на Кутузова - Дина Константинова

До вечера время пробежало как-то незаметно. Скорее всего, от ужаса, увиденного мной в этом чудном загородном домике, я воспринимала все как в некоем тумане. Мы о чем-то говорили, перебирали какие-то журнальные подборки, потом что-то готовили. И только когда на столе появилась бутылка вина, мое сознание вдруг прояснилось. Не могу сказать, что мне пришло в голову что-то супергениальное, но, по крайней мере, идея моя была проверена веками. И доказывала свою живучесть.

– До дна, – сказала я, когда мой стакан наполнился вином. – За удачу.

Катрин взглянула на меня с толикой недоверия, но потом подняла стакан и сказала: «За удачу!» Видимо, мои широко раскрытые глаза не оставляли места для недоверия.

Далее – дело техники. И пусть смеются иностранцы, когда в канун Нового года по центральному российскому телевидению учат народ, как пить всю ночь напролет и не упасть мордой в салат. Им смешно, эх, дураки. А у нас каждый подросток знает, что сначала надо «размяться» – то есть между первой и второй перерывчик небольшой, опустить в желудок чего-нибудь жирненького (для фундамента), потом выдержать недолгую паузу... А уж потом...

Катрин таких премудростей, конечно, не знала. Откуда ей? Их во Франции не тому учат. Тоже мне великая наука – вино пробовать. Можно подумать, от того, под каким углом ты стакан наклоняешь, вкус меняется.

Через час Катрин сидела раскрасневшаяся, язык заплетался. Она плохо кушала, я же налегла на хлебушек с маслом и закусывала каким-то непонятным мясом.

– Ты не следишь за фигурой, – заметила она, когда я отправила в рот очередной бутерброд.

– Не, не слежу, – согласилась я. – До дна?

Бутылка опустела, и мы вместе сходили в погреб за второй. Сначала Катрин хотела спуститься одна, но в последний момент передумала. Испугалась... Это говорило только об одном – она еще хорошо соображала.

После второй бутылки она сидела уже бордовая, рука ее вяло крутила стакан, а речь была малоразборчива. Я продолжала есть и повторять: «За удачу!» После очередной «удачи» Катрин пошла в туалет, откуда уже не вернулась. Я услышала грохот и, даже не видя, что произошло, поняла – клиент готов. Выждав еще минут пять, прошла в туалет, который был рядом с домом, и обнаружила ее на ступеньках, головой вниз, громко храпящую.

Схватила ее за ноги, поволокла в дом. Оставлять ее на улице было делом рискованным. Кто знает, как быстро она оклемается? Сначала я решила оставить ее в комнате, но потом передумала и столкнула в погреб. Пусть поспит в камере пыток собственного дизайна... На всякий случай я втянула наверх лестницу. Но замка на погребе так и не нашла.

После этого я кинулась искать ключи от машины. Когда через десять минут я их так и не нашла, меня бросило в пот. А вдруг они у нее в кармане? И сейчас, когда я полезу их доставать, она проснется... Нет, лучше не думать, что тогда будет. И вдруг мой взгляд упал на гвоздик, прибитый рядом с дверью. Там совершенно спокойно висел ключик...

Сорвав ключ со стенки вместе с гвоздиком, я вылетела на улицу. А увидев машину, встала как вкопанная. Наивно было с моей стороны думать, что сейчас я просто сяду, заведу ее и, спокойно поставив ногу на педаль, поеду... Я и техника – вещи несовместимые. Но, увы, в данной ситуации особого выбора не было. Ехать надо было. Эх, еще бы знать – куда!

Трясущимися руками я открыла машину и, перекрестившись, опустилась на сиденье. Пошарив в темноте, вставила ключ зажигания, зажмурилась и повернула. Как ни странно, машина тут же завелась. А я опасливо взглянула на дом. Все было спокойно.

С большим усилием я все-таки постаралась взять себя в руки и относительно успокоиться. Теперь дело оставалось за малым – вспомнить, где тормоз, где газ. Хорошо еще, что машина оказалась «автоматом», иначе бы я вряд ли тронулась с места. Проделав пару пробных нажимов, я все-таки выяснила, где какая педаль. И поехала...

Сначала я ехала в полной темноте и, лишь наехав на какой-то куст, поняла, что забыла включить фары. Вот она, женская забывчивость! Но, как всегда, обнаружить, где включаются фары, с первого захода не удалось. Сначала «дворники», потом по-воротники... И уж потом, после аварийных огней, наконец мной были обнаружены фары. Теперь передвигаться стало несколько веселей – по крайней мере, я видела, куда ехала. Но вот куда я ехала, я не имела ни малейшего понятия.

Я всегда завидовала людям, которые, пройдя по какому-то определенному маршруту один раз, четко помнили, как идти обратно. У меня с этим была проблема с рождения. Я даже в школу сама стала ходить только к концу третьего класса. И это несмотря на то, что школа в принципе была почти за углом... Я почему-то все время приходила не туда! А потом звонила маме то из булочной, то из автомата, чтобы меня забрали.

Итак, я ехала наугад. Но если рассуждать логически, этот проселок просто обязан был в конечном итоге упереться в какую-то более-менее приличную дорогу. И через минут пятнадцать мое упорство и вера в светлое будущее были вознаграждены: я выехала на асфальтовое покрытие. Притормозив, довольно резко, стоит заметить, я задумалась – нале во или направо? Сначала я даже попыталась вспомнить, с какой стороны мы приехали. То есть с какой стороны город. Но это, увы, не дало никаких результатов. Словно в моей памяти стоял какой-то непробиваемый блок! А потому, следуя своему жизненному правилу, я повернула налево. Будь что будет...

Очень скоро мои глаза стали слипаться. Вино давало о себе знать. Клюя носом, я пару раз чуть не съехала в кювет, но вовремя вырулила. А потом на дороге вдруг замаячило нечто. Всматриваясь в темноту, я пыталась отгадать: что же это? И только когда мимо проскочило испуганное лицо в форменной фуражке на фоне синей сирены, я поняла, что чудом не сбила полицейского. Сирена тут же взвыла и двинулась за мной. Перепутав поворотник с «дворниками», я облила лобовое стекло изрядной порцией воды и остановилась.

– Руки на руль! – закричал выскочивший из машины полицейский. Боковым зрением я увидела, что на меня нацелили пистолет.

– Конечно, конечно...

Через минуту я была извлечена из машины, причем довольно грубо. Теперь я полулежала на капоте с широко расставленными ногами. Руки мои тут же украсили наручники.

– Документы, – потребовал человек в форме.

– Нету, – призналась я.

– Вы пьяны, – сообщил второй полицейский.

– Угу. – Я не стала отрицать очевидного.

– Вы знаете, что ехали зигзагом, чуть не сбили офицера полиции?

– Так я его не заметила... Заберите меня в участок, а?

Об этом можно было и не просить. Но мне ужасно хотелось скорее попасть в помещение с решеткой. От этой ненормальной Катрин можно было ждать чего угодно.

По дороге в участок я, к моему изумлению, узнала, что ехала правильно. То есть в город. Надо же, и такое случается... Также я поведала полицейским, откуда я еду, но на меня посмотрели с большим сомнением. А когда мы приехали в участок и меня закрыли в каталажке, я поняла, что мне просто не поверили.

Ждать до утра было опасно. Катрин могла проснуться в любой момент, выбраться наружу, и тогда... И тогда кто знает, сколько еще будет трупов? Включая мой...

И я принялась орать. Повисла на решетке, как макака на пальме, требовала, чтобы мне прислали главного. Или детектива. Или директора... Сначала на мои вопли никто не реагировал. Но потом нервы у дежурного сдали, и он, раскалившись, как самовар, подошел к решетке.

– Я требую аудиенции! – заявила я толстяку в фуражке.

– Вы пьяны, – ответил мне тот, будто я этого не знала.

– А вы – дурак, – наконец выкрикнула я. – Я вам говорю, что знаю, где скрывается маньячка, а вы не реагируете!

– Не хамите мне, оскорбление полицейского...

– Ну, как знаете, – пожала плечами я. – Следующий труп будет на вашей совести...

Не знаю, достучалась ли я до сознания этого толстяка, или он просто испугался – «как бы чего не вышло?» – но через полчаса ко мне в каталажку прибыл молодой человек в сером костюме, выглядел он очень раздраженным и без остановки зевал.

– Хочу сказать вам сразу, – начал он, даже не представившись. – Если вы просто развлекаетесь то за это ответите по всей строгости закона. Французского закона!

Ой, мамочки, испугал... По строгости французского закона! Знал бы ты, милок, наши законы!

Мне очень хотелось состроить ему гримасу, но тогда бы он точно принял меня за шутницу и ушел бы.

– Я не развлекаюсь, – убедила я его. – Уж какие тут забавы...

Из каталажки меня проводили в какую-то комнату, где, кроме стола, стула и маленького окошечка под потолком, ничего больше не было. Молодой человек демонстративно кинул на стол свою папку, сел на стул и кивнул мне садиться напротив. Всем своим видом он показывал, как недоволен тем, что его подняли с постели в такой поздний час... Или уже ранний?!

– Рассказывайте, – бросил он, доставая из папки лист бумаги. – И не тяните резину.