Душа Бога. Том 1 - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да раньше-то меня все Трактирщиком кликали, – отозвался хозяин. – А тут какой уж трактир!.. Коль всё, чем потчую ныне, – хлеб да квас!..
– Хлеб хороший, – заспорил Матфей. – У нас в монастыре такой пекли. Брат Кавано. С душой всегда трудился… и квас хорош!
– Спасибо, – слегка усмехнулся Трактирщик. – Ну, да обо мне после потолкуем. Про себя речь веди, Матфей Исидорти!
– А что ж про меня, – опустил Матфей голову. – Из монастыря сбежал… тайн хотелось, силы, могущества!.. Про демонов когда читал – голова кружилась!.. Вот и закружилась…
– Ты себя не кори, – строго остановил его Трактирщик. – Не для того ты здесь.
– А для чего же? – не понял Матфей. – Я же… умер? И – куда теперь? В… в мучения?
– Кому-то и в мучения, – без улыбки сказал хозяин. – Ты дел тоже наворотил, друг сердечный. В старое-то время путь тебе был бы один – на Древо великое, самую чёрную работу делать, тех же демонов в узде держать. А теперь, во времена последние, по-иному выйдет. Но сперва ты сам говори, сам. Про всё. Про демонов тех же, как до них додумался да что с ними содеять успел.
Матфей кивнул. Глотнул кваску, заел горбушкой – духовита, тепла, словно и впрямь он жив и всё по-прежнему.
И принялся рассказывать.
Трактирщик почти не перебивал, слушал внимательно. Только время от времени останавливал, особенно когда речь заходила про демонов, уточнял, переспрашивал.
– Хозяин, – наконец не выдержал Матфей. – К чему это всё? Кто… кто ты сам? И что со мной дальше?
– А вот это, приятель, сейчас и решается. Сам видишь – у меня темно да тихо, всё прахом пошло, как Дух великий эти пределы покинул. Мы все – части его, да только им быть не можем.
– Темны твои речи, могучий, – Матфей склонил голову. – Прости моё непонимание, но…
– Слушай далее, – перебил Трактирщик. – Тянут тебя сейчас обратно, изо всех сил тянут. Времена-то и впрямь изменились, что раньше неколебимо высилось, где потрескалось, а где и вовсе рухнуло. Ну, а кто тебя назад вызвать пытается, думаю, ты и сам догадался.
– Царица Ночи, – вырвалось у Матфея. И внутри сразу же всё вспыхнуло, словно и не было ничего, не случилось смерти, и казалось – достаточно лишь выйти из вечного этого тумана, из серой мглы, чтобы там, за ней, тебя бы уже ждали горячие губы и крепкие объятия.
– Неважно кто, – строго сказал Трактирщик. – Важно, что хочет. И силы у неё хватает. Раньше я бы посмеялся только – много их, некромансеров да некромагов по разным мирам бегало, суетилось, иные и впрямь могли каких-то отзвуков прошлого добиться, услыхать-увидать что-то смутное. А теперь – да ты ешь, ешь.
Матфей машинально откусил от горбушки, не почувствовав вкуса.
– А теперь дело другое, – продолжил Трактирщик. – Может, и вытянет тебя твоя краля обратно, как-никак из Истинных Магов, хоть и не прошла посвящения…
Перед глазами – или что там у бестелесной души? – Матфея Исидорти всё поплыло. Вытянут обратно… вернут к жизни… спасут?!
– Рано радуешься, – хозяин глядел прямо и неласково. – Не слыхал, что только что сказано было? Тянет тебя твоя краля, а того не знает, что нет из смерти простому человеку пути. Древнему богу – есть, а вот смертному, раз сюда вошедшему… тоже есть, но совсем не те, что Царице ведомы. И потому, Матфей Исидорти, если и вытянет она тебя – превеликой ценой, Магией Крови. И явишься ты, Матфей Исидорти, на отпущенное тебе второе время не тем, кем мать тебя родила или Царица тебя запомнила, – а упырём. Вампиром, кровососом, тварью злобной и ненасытной.
– Вампиром?
Какая разница кем, я буду жить, жить, жить!..
Скрипнула столешница, хозяин тяжело оперся о неё, сжав пудовые кулачищи.
– Что, Матфей, засверкали глазки-то? Обратно захотелось, верно? Так не бывает. И не в тебе дело, а в тех, кого загрызть успеешь, кого замучаешь – а ты замучаешь, я знаю, коль выберешься отсюда. Поэтому, мил человек, я с тобой и речи эти веду. Нельзя тебе назад.
Наступило молчание. Матфей не знал, что ответить, – а Трактирщик, казалось, как раз некоего ответа от него и ждал, терпеливо, никуда не торопясь.
– Так… хозяин… что ж делать-то мне?..
– Что ж делать? А вот послушай, и поймёшь тогда. Очутился ты, парень, в серых пределах, во владениях Соборного Духа, великого Демогоргона. Растёт здесь Мировое Древо, истинное, настоящее – а всякие там иггдрасили есть лишь неверные его отражения. В серых пределах обитает великое множество существ, ибо Мировое Древо – место, где проходят преображение души. Но – есть здесь и демоны. Когда-то они были нерассуждающими слугами, присматривавшими за Древом, но время шло, и демоны становились… демонами. Тебе это хорошо известно. Сейчас, когда мир меняется, за ними надо… присматривать. Дыр в стенах, что ограждали некогда серые пределы, слишком много. И тебе, дружище Матфей, предстоит пасти это непокорное стадо. Оно не должно помешать.
– Че-чему помешать? – только и смог выдавить Матфей.
– Исполнению главного, – внушительно сказал Трактирщик. – Но это – не твоего ума дело, да и не моего, кстати. Нам надо порядок тут сохранить, а для этого… – он вдруг нагнулся вперёд, сильные пальцы ухватили Матфея за отвороты, притянули, – а для этого ты сюда приведёшь девку свою.
Матфей дёрнулся, но здесь – словно он вновь оказался в реальности, живым, из плоти и крови – руки Трактирщика держали его намертво.
– Нечего трепыхаться, приятель. Ты умер, всё, история дописана. Ты – во власти великого Демогоргона, и радуйся, что досталась тебе доля не как совсем пропащим – быть Им поглощённым и Им же извергнутым. Так что слушай, что я тебе скажу, и не возражай. А возразишь – здесь, у меня на дворе, разговор короткий: туман серый видел по пути?.. Видел, конечно, видел. Так вот, поплывёшь ты таким вот серым облачком, расточаясь и развеиваясь, покуда совсем не исчезнешь. Хочешь так? – я могу! Не один ты такой, кому демонов пасти поручено будет!
Матфея окатило ужасом. Вроде бы, казалось, уже мёртвый, чего бояться? Ан нет, ты ж думы думаешь, не исчез, и память вернулась! Понял он в тот миг, до нутра, до сердцевины, что мигнёт сейчас Трактирщик – и поплывёт Матфей серой безликой мглой через тёмные сени, через пустой мёртвый двор, всё дальше, дальше, в густой туман, сливаясь с ним, растворяясь в нём, исчезая, исчезая, исчезая…
Отродясь Матфей не знал такого ужаса. Всё, в нём бывшее, разом и заледенело, и вспыхнуло; мысли,
