Звонок мертвецу - Джон Ле Карре

Потом он медленно пошел вдоль мостовой, все еще не до конца уверенный, где именно находится. Минут через пять дорога повернула вправо и плавно пошла в гору. Он догадался, что поднимается на мост. Щелкнув зажигалкой, Мендель в длинном языке ее пламени разглядел сначала только камни, а потом и грязноватую металлическую табличку с названием: мост Баттерси. Вернувшись к проходу в ограждении, он окончательно сориентировался на местности.

Где-то правее его прятались в тумане четыре массивные трубы фулемской тепловой электростанции. Слева протянулась Чейни-уок с длинными рядами дорогих яхт у настоящих причалов. А он стоял как раз в том месте, где проходила граница между богатством и бедностью, где Чейни-уок встречалась с Лотс-роуд — одной из самых уродливых улиц во всем Лондоне. Ее южная часть была застроена складами, верфями и мельницами, а по северной стороне ютились более похожие на лачуги дома, типичные для этой части Фулема.

Стало быть, прямо под сенью труб электростанции и не более чем в шестидесяти футах от богатых причалов Чейни-уок нашел для себя потайное убежище Дитер. Менделю это место было хорошо знакомо еще по одной причине. Всего в нескольких сотнях ярдов выше по течению из мутных вод Темзы были выловлены останки Адама Скарра.

Глава 16

Эхо в тумане

Уже давно перевалило за полночь, когда в доме Смайли зазвонил телефон. Он поднялся из кресла, стоявшего у камина, и поплелся наверх в спальню, крепко держась правой рукой за перила. Это наверняка был Питер или полиция, и теперь ему придется выступить с официальным заявлением. Или даже кто-то из прессы. Убийство произошло достаточно рано, чтобы сообщения о нем попали в завтрашние газеты, но, к счастью, слишком поздно, чтобы его мусолили в утренних новостях телевизионщики. Какие будут заголовки? «Маньяк-убийца в театре»? «Таинственная смерть неизвестной женщины»? Он ненавидел газеты такой же лютой ненавистью, как рекламу и телевидение вообще. Он ненавидел все средства массовой информации — неизлечимую чуму двадцатого столетия. Все, чем он восхищался или любил, было интимно и индивидуально. Вот почему он так ненавидел сейчас Дитера, как никогда сильно презирал его извечную веру, что личность всегда следует приносить в жертву, если это в интересах масс. Где и когда массовая философия порождала мудрость или приносила благо? Для Дитера отдельная человеческая жизнь не представляла ценности: в мечтах ему виделись армии безликих мужчин и женщин, которых связывает между собой только общность самых примитивных целей; он стремился сформировать мир как идеальной формы дерево, отсекая от него все, что выбивалось из ровной кроны. Именно для этого он воспитывал бездумные и бездушные автоматы, подобные Мундту. Тот как раз и был прообразом безликой армии Дитера, отменно обученный убийца и производитель еще более совершенной породы убийц.

Он снял трубку и назвал свой номер. Это был Мендель.

— Где ты?

— Рядом с набережной Челси. Паб называется «Воздушный шар», на Лотс-роуд. Хозяин — мой друг. Я разбудил его среди ночи… Послушай, приятель Эльзы затаился в плавучем доме, пришвартованном рядом с местной мукомольней. Чудо, что он сумел туда добраться. В этом тумане ходить — как читать по Брайлю.

— О ком ты?

— О ее дружке. Который был с ней в театре. Что с вами, мистер Смайли? Проснитесь же наконец!

— Ты выследил Дитера?

— А то! Ведь ты так и сказал Гилламу, верно? Он должен был присматривать за женщиной, а я — за мужчиной… Кстати, как дела у Гиллама? Как поживает наша Эльза?

— Никак. Она была уже мертва, когда Дитер скрылся. Мендель, ты слушаешь? Как, черт возьми, мне тебя найти? Что это за место? Оно известно полиции?

— Разумеется. Скажи им, что это переделанная под жилье баржа под названием «Сансет хейвен». Она стоит на приколе у восточной стороны верфи Сеннен, между мельницей и фулемской электростанцией. Они найдут ее… Хотя туман густой. Дьявольски густой.

— Где мы с тобой встретимся?

— Поезжай вдоль реки. Я буду ждать тебя у северной оконечности моста Баттерси.

— Приеду сейчас же. Только позвоню Гилламу.

У Смайли где-то хранился пистолет, и он подумал было прихватить его с собой. Но потом решил, что в этом нет смысла. И кроме того, ему устроят дикий скандал сами же власти[12], если он пустит его в ход. Он позвонил Гилламу домой, передал информацию от Менделя и добавил:

— Питер, передай им, чтобы перекрыли все порты и аэровокзалы. Особенно тщательно пусть следят за водными артериями и проверяют все суда, выходящие в море. Впрочем, их этому учить не надо.

Он надел старый макинтош, натянул плотные кожаные перчатки и поспешил выйти на окутанную туманом улицу.

Полицейский ждал у моста. Они кивнули друг другу, и Мендель быстрым шагом повел его вдоль набережной, держась между оградой набережной и рядом высаженных вдоль нее деревьев. Внезапно Мендель остановился и предостерегающе ухватил за рукав Смайли. Они замерли, вслушиваясь. А потом Смайли тоже расслышал эти звуки — гулкие шаги по дощатому настилу, нестройные шаги хромого. Раздался скрип железной калитки, а потом звон, когда она закрылась. И снова шаги, но теперь уже по асфальту. Они делались громче, приближаясь к ним. Смайли затаил дыхание, одновременно пристальнее всматриваясь в туман, стремясь проникнуть в него хотя бы на ярд глубже, чтобы быстрее увидеть фигуру, которая пока скрывалась за ним.

А потом он внезапно выскочил прямо на них, подобно дикому зверю, разметав в стороны, как детей, и побежал дальше, снова поглощенный туманом. Только эхо шагов гулко отдавалось в ночи. Они пришли в себя и бросились за ним. Мендель бежал чуть впереди, а Смайли следовал по пятам, стараясь двигаться как можно быстрее, все еще под впечатлением от того, как Дитер с пистолетом в руке вылетел на них из пелены тумана. Тень Менделя впереди резко свернула вправо. Смайли слепо повторил его маневр. Затем ритм бега внезапно нарушили звуки борьбы. Смайли сделал еще несколько шагов и отчетливо услышал звук, который ни с чем невозможно было спутать — тяжелый удар металла по человеческому черепу. Через секунду он разглядел их. Мендель лежал на земле, а Дитер склонился над ним, уже поднимая оружие, чтобы еще раз ударить в висок рукояткой массивного автоматического пистолета.

Смайли никак не мог отдышаться. Его грудь горела от горького, пропитанного туманом воздуха, во рту тоже ощущались жар и сухость, а еще почему-то привкус крови. Едва восстановив дыхание, он в отчаянии выкрикнул:

— Дитер!

Фрей посмотрел на него, кивнул и ответил:

— Servus[13], Джордж! — И нанес Менделю еще один тяжелый и жестокий удар рукояткой пистолета. Потом медленно выпрямился во весь рост. Пистолет был опущен, но Дитер уже взялся за него обеими руками и начал поднимать ствол.

Смайли инстинктивно бросился на него, начисто забыв, что никогда не владел приемами рукопашного боя, размахивая короткими руками и растопырив ладони. Его голова находилась на уровне груди Дитера, которого он молотил по спине и бокам почти без всякого эффекта. Но Смайли был в бешенстве и неожиданно обнаружил, сколько сил может бешенство придать человеку. Он пер на Дитера, заставляя того пятиться к самой ограде моста, где хромая нога неожиданно подвернулась. Смайли чувствовал, как Дитер наносит ему удар за ударом, но смертельного так и не последовало. Он орал на Дитера:

— Свинья! Свинья!

А когда немец пошатнулся, обнаружил, что руки у него опять свободны, чтобы попытаться еще раз вцепиться ему в лицо, ударить неуклюже, по-детски. В момент, когда Дитер отклонился назад, перед Смайли вдруг возникли его неприкрытое горло и подбородок, и тогда он изо всех сил выбросил кулаки вперед. Дитер сдавливал Смайли шею, но потом ему вдруг пришлось ухватить противника всего лишь за воротник, только бы избежать падения через балюстраду моста. Смайли последним отчаянным усилием стряхнул его руки, и вот они уже не находили опоры, а Дитер перевалился через ограду и падал, падал в клубившийся под мостом туман. Потом наступила странная тишина. Ни крика, ни всплеска воды. Он исчез. Стал человеческим жертвоприношением лондонскому туману и черной воде, скрывавшейся под ним.

Смайли перегнулся и посмотрел вниз. В голове у него громко стучало, из носа обильно текла кровь, сломанные пальцы правой руки бессильно повисли. Перчатки куда-то пропали. Он вглядывался в туман, но ничего не мог разглядеть.

— Дитер! — позвал он, все еще не в силах мыслить разумно. — Дитер!

Он бы кричал еще, но поперхнулся рыданием, и слезы хлынули из глаз.

— О Боже! Что я наделал? Господи, Дитер! Почему ты не остановил меня? Почему не ударил пистолетом, почему не выстрелил?

Он прижал руки к лицу, ощущая на губах соленую кровь, смешавшуюся с такими же солеными слезами. Опершись на балюстраду, он продолжал плакать, как осиротевшее дитя. А прямо под ним калека, растерянный и выбившийся из сил, отчаянно пытался вырваться из темной и холодной пучины, но она не отпускала, затягивая его все глубже.