Дети ночного неба - Татьяна Гуськова

– Откуда вы так хорошо знаете Каеш? – обиженный Огонек надулся у окна.

– Мальчик, если бы не то, что произошло со мной, мы бы с тобой были сокланниками. Так могу я знать, куда делась Чиа?

– Если бы господин не пришел к нам, а прогулялся, скажем, по базару, – Риддин твердо выдержал мертвый взгляд. – То он узнал бы, что Чиа Каеш и еще одну девушку, Имшэр Тайри, схватила стража, как разбойниц. Так что сейчас, скорее всего, они на пути в столицу.

Выражение на лице монаха не изменилось, он только коротко кивнул.

– Что же, этого следовало ожидать. А вы, я вижу, куда-то собирались, – он повел взглядом вокруг. – Вслед за стражниками? Выручать?

– А если и так? – Риддин умел смотреть не менее холодно и тяжело. – Побежите докладывать наместнику?

– Зачем же? – усмехнулся монах, и аднцу показалось на миг, что в его глазах полыхнули теплые янтарные искры. – Отправлюсь с вами. Должен же кто-то помочь девушкам.

На этом нежданный гость поднялся.

– Собирайтесь дальше и выезжайте. Меня не ждите. Я нагоню вас по дороге.

Огонек взвился, стоило двери за монахом захлопнуться.

– Кто схватил Чиа?! Что ты рассказывал о разбойницах и стражниках?!

– Поспешим со сборами. Дорога долгая будет, тогда и расскажу.

Кау Ши не стал спорить, только так и мелькал туда сюда, таская тюки с пожитками.

Сборы заняли довольно много времени. Когда Риддин сходил к хозяину дома и сказал, что съезжает, ночь была не то, что глубокой, но уже наступила. Оставленные дома Мэйо и Огонек уснули на лавке. Риддин не стал их беспокоить – ночью в дорогу отправляются только безумцы, ведь сегодня они в любом случае не смогут догнать стражников.

Утром Огонек очень сердился на то, что отправляются они все-таки утром, а не ночью, но вслух ворчать не решался – боялся, что Риддин его прогонит.

– Успокойся. Все равно мы не сможем догнать стражу и отбить у них Чиа в пути. Зато, приехав в столицу, я могу добиться аудиенции у Императора и попросить о милости.

– Так тебя и примет Император, – усмехнулся Огонек.

– У меня много связей, – уклончиво сказал Риддин. – Примет.

Теперь-то, видя повозку с добром, стража на выходных воротах стребовала с аднца плату за выход. Не споря, Риддин заплатил, он ведь и в самом деле уезжал. Навсегда, нет ли, но скоро возвращаться не собирался.

Поехали они по той самой дороге, по которой уходил когда-то из города Мэйо, на которой он встретился с Багалом. Только теперь дорога мальчику не казалась ни страшной, ни унылой, хоть его и мучило беспокойство за Чиа. Ничего! Он ее спасет! Непременно спасет! И они опять будут вместе. Но если Чиа вернется… Тогда она заберет его у Риддина. А Мэйо Риддин понравился. Он добрый и столько всего знает! Да и с ним ничуточки не страшно, почти как с Чиа. А вот хорошо было бы, если бы они с Чиа поженились! Вот было бы здорово. Тогда он мог бы остаться при них обоих, получилась бы почти настоящая семья. Но если получится семья, зачем им тогда Мэйо? У них будут свои дети. Что же он такой уродился, что никому не нужен?! Мальчик расстроился и чуть не заплакал.

– Эй! Ты что нос повесил? – обернулся Риддин, сидевший на козлах, словно почувствовав, что Мэйо собирается глаза на мокрое место поставить. На самом деле, аднцу стало подозрительно, что же так долго молчит их маленький спутник. – Ну-ка сосчитай, сколько шишек на той еловой лапе?

И Мэйо принялся усердно считать.

Путешествовать в повозке не то же самое, что пешком. Ноги не устают, зато замерзаешь так, что все деревенеет. Огонек часто спрыгивал с повозки и бежал рядом, потом и Мэйо стащил наземь, заставив размяться. Риддин придержал конька, пока так и безымянного, чтобы мальчишки не отстали.

– Мэйо, – аднец и сам спрыгнул с козел, чувствуя, что холод вплотную подобрался к его ногам. – А придумай-ка ты нашему коню имя, а то непорядок. Как можно жить без имени.

Монах их догнал после полудня. Огонек первый заметил всадника, указав на него Риддину.

Через несколько мгновений горячая караковая[18] кобылка лучших тил-мерских кровей уже танцевала рядом с их повозкой.

– Небедно живут монахи, – усмехнулся Риддин. У него денег на такую красавицу не набиралось в самые лучшие времена.

– Особенно когда заботятся о своем богатстве сами. Пламя выращена на пастбищах монастыря. Мы должны быстро передвигаться.

– Почти твоя тезка, – толкнул огонька в бок Мэйо. – Тогда наш будет зваться Уголек, – закончил мальчик долгие размышления.

Риддин оглянулся на мальчика.

– Но ведь наш конь не черный. Почему Уголек?

– Так не погас еще.

Нас заперли в комнате с дверью обитой хладным железом. Это, действительно, была комната, а не камера. В ней имелись две деревянные кровати с соломенными тюфяками, на полу лежали циновки, у стены стоял стол. Кто-то здесь совсем недавно жил, и не узник, не заботящийся ни о чем: на столешнице свежие капли застывшего воска и следы чернил, в тюфяках свежая солома, лампы на стенах со свежим, но уже наполовину выгоревшим маслом, пол чистый – комната была даже уютной.

Тайри присела на кровать.

– Интересно, получат ли наши ловцы награду?

– Тебе не все равно?

– Любопытно же!

– Любопытство кошку сгубило.

– Обещаю – тебе мое любопытство вреда не причинит.

Еще некоторое время мы несли всякую ерунду, подтрунивая друг над другом, каждое мгновение ожидая, что дверь откроется, и войдет наш настоящий пленитель. Но мгновение текло за мгновением – никто не являлся. Постепенно мы успокоились, обследовали наше новое жилье, не имеющее никаких других выходов, кроме того, через который нас затолкали внутрь.

– Интересно, а естественные надобности нам опять под себя справлять? – поинтересовалась у потолка Тайри. Будто ей мог кто-нибудь ответить.

Однако до естественных надобностей дело не дошло – дверь заскрипела, приоткрылась, и внутрь в привычном порядке вошли стрелки и доспешники. Стража в хладном железе окружила нас, а люди с самострелами выстроились вдоль стен.

– Опять нас куда-то поведут, – предположила Тайри.

Она ошиблась – в комнату вошел высокий человек могучего телосложения. Мне сразу вспомнился мой знакомый аднец, хотя тот, пожалуй, покрупнее будет и помощнее. Только вот у Риддина не такое надменное выражение лица. Вошедший же был сама надменность, гордыня и самодовольство. Человек с таким лицом, даже если он карлик, смотрится гораздо крупнее, чем есть на самом деле.

А ведь я, кажется, его знаю. Это господин Ширан Кхэнш, военный министр Империи. Его род насчитывает более пятнадцати поколений шакья, то есть его предки были потомственными воинами еще до становления Империи. И что этому воину до мозга костей могло понадобиться от двух бедных оборотней?