«Новая Атлантида». Геополитика Запада на суше и на море - Карл Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этого требует полярность этики и экономики. В ней, конечно, обнаруживается удивительная систематичность и последовательность, но и эта система, мнимо неполитическая и якобы даже антиполитическая, либо служит существующему разделению на группы друзей и врагов, либо же ведет к новому и потому неспособна избежать политического как своего неминуемого следствия.
Теория партизана
Введение
Исходным положением для наших размышлений о проблеме партизана является герилья, которую испанский народ вел в 1808–1813 годах против войска чужого завоевателя. В этой войне народ — добуржуазный, доиндустриальный, доконвенциональный народ — впервые столкнулся с современной, вышедшей из опыта Французской революции, хорошо организованной, регулярной армией. Благодаря этому открылись новые пространства войны, образовались новые понятия ведения войны, и возникло новое учение о войне и политике.
Партизан сражается нерегулярным образом. Но различие между регулярной и нерегулярной борьбой зависит от точности регулярного и обретает свою конкретную противоположность и тем самым также свое понятие только в современных организационных формах, которые возникают из войн Французской революции. Во все времена человечество вело войны и битвы; во все времена имелись правила ведения войны и правила ведения боя, и вследствие этого также нарушение правил и небрежение правилами. В особенности во все времена разложения, к примеру, во время Тридцатилетней войны на немецкой земле (1618-48), далее во всех гражданских войнах и во всех колониальных войнах мировой истории снова и снова обнаруживаются явления, которые можно назвать партизанскими. Только при этом следует иметь ввиду, что, для теории партизана в целом, сила и значение его нерегулярности определяется силой и значением партизаном под вопрос поставленного регулярного. Именно это Регулярное государства как и Регулярное армии обретает как во французском государстве, так и во французской армии благодаря Наполеону новую, точную определенность. Бесчисленные войны белых завоевателей против американских индейцев с 17 по 19 века, впрочем, как и методы Riflemen (стрелков) во время американской войны за независимость против регулярной английской армии (1774-83) и гражданская война в Вандее между шуанами и якобинцами (1793-96) относятся все без исключения еще к донаполеоновской стадии. Новое военное искусство регулярных армий Наполеона возникло из нового, революционного способа ведения боевых действий. Одному прусскому офицеру того времени вся кампания Наполеона 1806 года против Пруссии представлялось лишь как «Одно большое политиканство».
Партизан испанской герильи 1808 года был первым, кто отважился нерегулярно бороться против первых современных регулярных армий. Наполеон осенью 1808 года разгромил регулярную испанскую армию; собственно испанская герилья началась только после этого поражения регулярной армии. Еще нет полной, документированной истории испанской партизанской войны. Она, как говорит Fernando Solano Costa (в своем сочинении Los Guerrilleros) необходима, но и очень трудна, поскольку общая испанская герилья складывалась из приблизительно 200 региональных маленьких войн в Астурии, Арагонии, Каталании, Наварре, Кастилии и т. д., под руководством многочисленных борцов, чьи имена окутаны множеством мифов и легенд, среди них Juan Martin Diez, который как Empecinado стал ужасом для французов и сделал дорогу из Мадрида в Сарагоссу ненадежной.
Эта партизанская война велась обеими сторонами с самой ужасной жестокостью, и не вызывает удивления то, что много текстов друзей французов напечатаны как труды сторонников герильи. Однако как бы ни соотносились миф и легенда, с одной стороны, и документированная история, с другой, — линии нашего исходного положения в любом случае ясны. Согласно Клаузевитцу часто половина общей французской военной силы находилась в Испании и половина ее, а именно 250–260 000 человек, были втянуты в герилью; их число оценивается Gomez de Arteche в 50 000, другие предлагают гораздо меньшие цифры.
Ситуация испанского партизана 1808 года характеризуется прежде всего тем, что он отваживался на борьбу на своей небольшой родной почве, в то время как его король и семья короля еще точно не знали, кто же был настоящим врагом. В этом отношении легитимная власть вела себя тогда в Испании не иначе чем в Германии. Кроме того, высшее духовенство и буржуазия повсюду были afrancesados (друзья французов), то есть ситуация в Испании характеризуется тем, что образованные слои аристократии, симпатизировали чужому завоевателю. И в этом отношении выявляются параллели с Германией, где великий немецкий поэт Гете создавал гимны во славу Наполеона, и где немецкое образование никогда окончательно не уяснило для себя, на чьей же оно стороне. В Испании Guerrillero осмеливался на безнадежную борьбу, бедняга, первый типичный случай нерегулярного пушечного мяса конфликтов, имеющих политическое значение для всего мира. Все это в качестве увертюры принадлежит теории партизана.
В то время искра попала из Испании на север. Она не раздула там такой же пожар, который обеспечил испанской герилье ее всемирно-историческое значение. Но она оказала там такое воздействие, чье развитие сегодня, во второй половине 20 века, изменяет облик Земли и человечества. Она вызвала к жизни теорию войны и вражды, которая последовательно достигает апогея в теории партизана.
Сначала, в 1809 году, во время краткой войны, которую вела австрийская монархия против Наполеона, была сделана планомерная попытка подражать испанскому примеру. Австрийское правительство в Вене инсценировало с помощью знаменитых публицистов, среди которых были Фридрих Гентц и Фридрих Шлегель, национальную пропаганду против Наполеона. Были переведены на немецкий язык и распространялись испанские труды.4 Генрих фон Клейст поспешил сюда и продолжил после этой австрийской войны 1809 года антифранцузскую пропаганду в Берлине. В эти годы, вплоть до своей смерти в ноябре 1811 года, он стал собственно поэтом национального сопротивления чужому завоевателю. Его драма «Тевтобургская битва» (“Die Hermannsschlacht”) — это самое великое партизанское творение всех времен. Он также сочинил стихотворение Палафоксу (An Palafox), поставив защитника Сарагосы в один ряд с Леонидом, Арминием и Вильгельмом Теллем.
То, что реформаторы в прусском генеральном штабе, прежде всего Гнейзенау и Шарнхорст, были глубоко потрясены испанским примером и старались в своих реорганизациях иметь его в виду, известно и ниже будет еще разбираться. В мире идей этих прусских офицеров генерального штаба 1808–1813 годов заключены также ростки книги «О войне», благодаря которой имя Клаузевиц получило почти мифическое
