Почти как три богатыря - Николай Шмигалёв

– Эй, Искалибур, помнишь как мы на Проклятых прудах по утрам охотились? – потрепал коня по загривку Полисей. – Сколько дичи били! Одних кикимор полтелеги набивали!

Да, весёлое было время, беззаботное.

Королевич, аккуратно чтобы не растрескались, улыбнулся пересохшими обветренными губами воспоминаниям своей боевой юности. Никаких тебе рыцарских контрактов на совершение подвигов, никаких обязательств и слов чести. Катайся себе по родному королевству, твори добро добрым, а зло злым, и всё сугубо на своё усмотрение.

Никто ему не указ был, кроме бати его, короля Елисевса Многократного, весьма заслуженного сюзерена. Да и тот, как оказалось, «не указ» ему оказался. А всё женитьба, будь она неладная. У царских особ ведь «фишка» такая испокон веков практиковалась: всё можно августейшим особам вытворять, всё что душа пожелает, всё что на ум взбредёт, королям любые капризы с их деньгами не возбранялись, а чаще приветствовались, а вот жениться по любви считалось «привилегией» черни, если хотите, пролетариата. У венценосной же верхушки каждая кандидатура собирающаяся «под венец» оговаривалась на закрытых царско-королевско-султановских посиделках. И пункт «по любви» на них даже не рассматривался. Чаще исходили из политических соображений, из экономических, из престижа того или иного рода или в знак доброй воли, выдавая своих сынов, дочек и племяшей, зачастую против их воли, за одобренного на «сходке» кандидата. (Учёные с полной уверенностью утверждают, что пословицы «бьёт, значит, любит», «стерпится – слюбится», «любовь зла, полюбишь и нелюбимого короля» (кстати, впоследствии сильно исковерканная в народе) были рождены как раз таки на подобных, предшествующих свадьбам, мероприятиях). И там неважны были разница в возрасте, в весовых категориях, взглядах на жизнь – во главу угла ставилась общая выгода от подобных фараоно-цезарьских союзов.

Всё остальное считалось незначительными побочными эффектами. И чтобы представить всю глубину разыгрывавшихся в угоду монархам трагедий, необходимо привести какой-нибудь пример. Ну, например, у прелестной принцессы могущественного папаши-короля, рвущейся замуж, допустим, разряд по армрестлингу, а её суженный султанович, тот который был одобрен для неё на «совете», даже слова такого не знает. Кто, скажите, будет реально руководить патриархальной страной с совершенно иными обычаями и традициями? Вот! Так что это за «побочный эффект»?! Это, чистой воды, грязная политика! Такого в цивилизованных государствах быть не должно! Даёшь свободу выбора сексуального партнёра на всю жизнь!

Именно эти доводы приводил Полисей властному отцу после подобного «заседания», где ему накануне совершеннолетия подобрали «невесту» соответствующего ранга. Увидев единственную дочь короля соседнего государства Горохлиуса Шутливого, довольно упитанную принцессу Фассоль в шикарном алом платье с оборками фасона «а ля императрица» (которое королевич мысленно нарёк алыми парусами), Полисей отвёл в сторону отца и (повторюсь) высказал протест, который точь-в-точь совпадал с предыдущим абзацем и по смыслу, и по содержанию, но его предок остался непреклонен, выдвинув ответный ультиматум: сынок или свадьба на выбранной принцессе или «пшёл вон, негодяй» (а в «пшёл вон», автоматически входило лишение наследства, регалий и орденов, и изгнание из отчего дома, то бишь дворца со всеми мыслимыми удобствами). И, как мы уже догадались, Полисей поступил, на взгляд среднестатистического обывателя, опрометчиво и даже глупо, променяв королевскую власть и могущество (подумаешь, небольшой бонус в виде нелюбимой супруги) на свободу во всех её многогранных проявлениях, и, спустя каких-то полчаса, он уже покинул родовое гнездо «на проклятье отца и молчание брата».

Прихватив с собой только именное вооружение и латы, верхом на верном Искалибуре, он отправился в своё внеочередное путешествие длинной в последующую жизнь.

Стоит добавить, что международного скандала из-за отказа королевича связать себя «узами Гименея» с «алыми парусами» не случилось, потому как более отцеучтивый младший брат Полисея «молчаливый» Гринпеас, согласился подменить старшего перед катастрофически долго пустовавшим алтарём, чем спас страну от кровопролитной войны с Горохлиусом и обеспечил себя стопроцентными гарантиями получения наследного трона в назначенное время.

С тех пор королевич Полисей, совершил немалое количество общественно-полезных дел. Став с годами матёрым киллером-следопытом, он сколотил на заказах состояние и за свои заслуги был торжественно принят в тайную ложу рыцарей круглого шведского стола (правда благоразумно отказался вступать в предложенное ему ещё более привилегированное и тайное братство Ордена Шведской Семьи с круговым пороком).

Все его, на первый взгляд, невыполнимые миссии, удавались на славу, и слава о нём росла с каждым годом. Играючи проходя сквозь огонь, воду и, однажды, даже протиснувшись по канализационному медному трубопроводу, в поисках очередного заказанного мутанта, королевич незаметно и для себя становился совсем другим человеком. Его уверенность сменилась самоуверенностью, осторожность и осмотрительность – непозволительной безалаберностью, а тщательная подготовка к заданию – попустительским легкомыслием. Окончательно запамятовав древнюю пословицу, гласившую, что «самолюбование не менее губительно, чем самобичевание», королевич, не устоял перед славой, зазнался, за что в итоге и поплатился.

Это последнее задание показало все его изъяны, вылившиеся в бестолковое брожение вокруг да около, полную потерю не только следа, но и ориентации в пространстве, и, как результат, окончательную утерю контроля над обстановкой.

Так он оказался здесь, на гребне бархана, с безгранично доверявшим ему, издыхающим Искалибуром (да и сам, честно говоря, недалеко ушёл от коня), грезя о глотке воды и прохладной тенистой роще. Вокруг же, куда хватало глаз, развалилась в знойной неге выжженная пустыня.

Прекратив вспоминать былое, королевич погладил коня между ушей и остановил блуждающий взор на торчавшие в низине чахлые кустики саксаула. Первый луч солнца, зацепившийся за верхушку сухостоя, заставил заиграть яркими бликами нечто доселе скрытое от его уставших глаз. И это «нечто» сильно смахивало на совершенно реальную лужицу – такая божественная рябь могла принадлежать только самой желанной стихии на планете.

– Возможно это очередная галлюцинация, Искалибур, но если я ошибаюсь, мы спасены! – склонившись, прошептал на ухо боевому товарищу Полисей, не задумываясь о том, откуда могут привидеться в такую рань галлюцинации (про воду вообще лучше не заикаться), но, тем не менее.

Искалибур не откликнулся на слова хозяина и тогда королевич насильно приподнял лошадиную морду и повернул её в сторону непонятной лужи. Разглядев то, о чём говорил человек, конь встрепенулся и, вскочив на пропечённые копыта, сломя голову ринулся вниз, к воде.

– Смотри не споткнись! – захохотал королевич, и стал, не спеша спускаться следом за конём.

Но, не одолев и половины расстояния, Полисей увидел ломившегося обратно через саксаул отплёвывающегося Искалибура.

– Чо, уже напился? – удивлённо вскинул брови рыцарь, но сразу отмёл эту догадку, увидев испуганный взгляд коня, кивавшего за спину.

Поняв, что всё не так радужно как казалось ещё пару секунд назад, Полисей оголил меч и, аккуратно раздвигая голые ветви кустарника, приставным шагом прокрался к подозрительно рябившей «луже».

– Ёксель-шмоксель! Это что за фиговина? – остановился королевич возле «лужи», на самом деле оказавшейся бесформенной кучей сплошь покрытой мерцавшей чешуёй, благодаря которой и создавался эффект водной ряби. Из-за его спины выглядывал всё ещё оторопевший конь, минуту назад с наскоку «поцеловавшийся» с «фигнёй».

Услышав человеческий голос «куча» заворочалась и, перекатившись с одного бока на другой, явило и так ошарашенным глазам следопытов большой акулий плавник.

– Пи-ить! – просипело откуда-то из пустынного существа, с совершенно нехарактерной для данной местности внешностью. – Пить дайте!

– Это не к нам, – ответил королевич и смёл песок с того места, откуда доносился звук голоса. Их взору предстала почти человеческая морда (поверьте, это словосочетание в данном случае уместно), как и всё тело, в чешуе, с жабрами вместо ушей и грустными глазами толстолобика.

– Мы сами подыхаем от жажды! – добавил королевич и ободряюще подмигнул коню, мол, это он шутит так.

– Пи-ить! Воды! – настойчиво сипело существо, вращая зрачками в разные стороны.

– Всё что могу, – «сжалился» королевич и, обтерев платком пропотевшего от пробежки коня, смочил губы существу.

Жадно слизнув солёную влагу с губ, жаброухий сфокусировал свой взгляд на человеке и осмысленно оглядел пришлых.

– Вода есть? – опять принялся за своё чешуйчатый.