Отчаянное преследование - Ричард Пратер

— Убежден, вы сделали правильный выбор.

Помолчав, Тодхантер спросил:

— Вы... Вы испытывали уверенность, направившись сюда?

— Не вполне.

— Однако выстрелили, едва оказавшись во дворе.

— Вы собирались разрядить в меня пистолет, не так ли?

— Если бы вы замешкались хоть на полсекунды, я убил бы вас. Вы были бы не первым на моем счету. Раз или два за эти годы мне приходилось... позаботиться о людях, чтобы сохранить свой статус. Кстати, я превосходно стреляю и всадил бы вам пулю точно между глаз.

После долгого молчания Тодхантер признался:

— Шелл, вы уже, конечно, поняли, что в «Равенсвуде» я вынашивал план убить вас, после того как вы каким-то образом поможете мне... выбраться оттуда. Я хотел использовать вас, а затем убрать при первой же возможности... и сделал бы это. Вскоре, не более чем через несколько дней, вы догадались бы, что я лгал, и поняли бы почему. Едва ли мне удалось бы откупиться от вас. Вы бы разоблачили меня.

— Да. Я уже заинтересовался кое-чем в том письме, что вы направили мне в комиссию. Я понял: вы намекаете, будто кто-то из членов комиссии угрожает вам смертью. Я не придавал этому значения, пока считал вас сумасшедшим. Однако, догадавшись, что вы нормальны, я непременно спросил бы вас, кого вы имели в виду. Я заподозрил, что речь идет о Вайзе, но удивлялся, почему вы не упомянули об этом раньше, в отеле «Престон».

— Да, оставались и другие вопросы. Я должен был убить вас, но мне просто не повезло. — Тодхантер засмеялся. — В основном потому, что у меня не было оружия. А вы такой умный... и крепкий. Возможно, мне удалось бы ударить вас и сбить с ног. Но... если бы я прикоснулся к вам хоть пальцем, вы догадались бы обо всем. Я почти решился там, в отеле.

— Где?

— В «Престоне», когда вы прощались с Джен, стоя спиной ко мне. Это она подстроила. Я подумал, что справлюсь с вами, сильно ударив вас один раз, когда вы не смотрите на меня. Я приблизился к вам, но вы оглянулись... а затем сразу же ушли. Поэтому мы с Джен уехали оттуда и вернулись домой. — Его рука скользнула по окровавленной поле пижамы. — Но как вы попали сюда? Как...

— Это длинная история, Гордон.

Тодхантер понял, что у него не осталось времени выслушать длинную историю. Он посмотрел на меня и с усилием вновь заговорил:

— Мне хотелось бы думать, что вы были вполне уверены... абсолютно... когда выстрелили в меня.

— Да, Гордон, был. Если бы сюда вас доставил Вайз, вы не держали бы в руке револьвер. Вкупе со всем прочим картина не оставляла сомнений. На вас пижама. Вы оборачиваетесь и, увидев меня, целитесь из револьвера. Я просто опередил вас.

— Да. Еще немного, и верх одержал бы я. И я слегка сожалел бы об этом... как будете сожалеть... и вы...

Казалось, ничто не изменилось. Тодхантер, как и прежде, не шевелился, он перестал говорить, закончив фразу. Однако я понял, что он мертв. Я поднялся и посмотрел на него. В нем все еще оставалось что-то величественное, хотя он скорчился у стены и кровь заливала его грудь. Это выглядело трагично. Да это и была самая настоящая трагедия.

Я все еще смотрел на него, когда вошла Тодди.

— Он мертв?

— Да.

— Боже... Вот уж не думала, что он когда-нибудь умрет.

— Значит, ты ошиблась во второй раз.

Девушка взглянула на меня. Да, она по-прежнему казалась особенной. Взгляд темно-карих глаз обволакивал меня. Красный халат облегал ее крутые бедра. То, что она одета, не успокаивало меня. А еще Тодди обладала чем-то, чего я не смог бы описать, ибо это неосязаемо. Но я чувствовал, что она источает какое-то радостное возбуждение.

— Шелл, — тихо проговорила девушка, — со мной ничего не случится, правда? Ты поможешь мне? Я позвонила в полицию, но... Честно, я ничего плохого не делала.

— Тодди. — Я положил ладони ей на плечи. — Или Джен. Помнишь, в номере в отеле «Престон»? — Я говорил так же тихо, как она.

— Да.

Ее глаза чуть прищурились.

— Как раз перед моим уходом, когда ты взяла меня за руки и повернула спиной к Гордону. Когда ты улыбнулась мне, посмотрела своими карими глазами и подарила воздушный поцелуй.

— Что...

— Дорогая, когда ты оставила Гордона и подошла ко мне, он сидел в противоположном конце комнаты. Но, обернувшись через несколько секунд, я увидел, что Тодхантер стоит рядом со мной. — Мой голос звучал мягко и ласково.

— Но это не означает...

— Это означает, что вы собирались убить меня, оба, если бы вам удалось. Это Гордон хотел, чтобы я повернулся к нему спиной, ибо боялся меня. Он не сомневался, что я уничтожу его, если догадаюсь о его планах. И это именно ты заставила меня повернуться спиной к Тодхантеру, улыбалась, заглядывала мне в глаза и посылала воздушные поцелуи. Чтобы облегчить ему задачу.

— Это безумие!

— Вы оставили бы меня там, на полу, и никто никогда не догадался бы, как я попал туда.

Ее плечи поникли.

— Он сказал тебе, да?

— Кое-что, дорогая. Остальное я вспомнил.

Тогда в ней снова проснулась самка. Нежные губы чуть изогнулись.

— Что ж, ты, конечно, сглупил в тот день в «Билтморе».

Я усмехнулся:

— Ты права. Я буду вечно упрекать себя за это. Так или иначе, детка, мне было очень приятно познакомиться с тобой.

И тут мы услышали сирены. Казалось, это не лучшая нота для завершения беседы, но так уж получилось. Девушка правильно оценила ситуацию. Если среди присяжных окажется хоть один мужчина, никто ни в чем не обвинит ее. Когда вошли полицейские, Джен стояла на коленях возле тела Тодхантера и смотрела на него. Ее лицо было спокойным и неподвижным. Иногда трудно сказать, о чем думает женщина. Она даже не подняла глаз, пока полицейский не коснулся ее. Я не видел, что Джен плачет, и заметил это только тогда, когда она взглянула на меня, выходя из комнаты в сопровождении полицейского.

Прошло три дня, прежде чем мне удалось сбавить обороты, начать успокаиваться и приходить в себя. Себастьян Вайз был уже в тюрьме, а газетные заголовки кричали о нем, о Тодхантере, обо мне и о многом другом. В тюрьме оказались и доктор Парка, причастный к помещению Тодхантера в психиатрическую лечебницу, и еще полдюжины грязных гангстеров. Директор Бичем и его молодой помощник сбежали в ночь большого тарарама в «Равенсвуде» и все еще были на свободе.

Меня выпустили под залог.

По-моему, половину своей жизни я нахожусь под залогом. Что произойдет, если мой поступок не оценят по достоинству? Меня охватило предчувствие, что вот-вот прозвучит: «Девять тысяч долларов или четыре тысячи пятьсот дней!» Но я преодолел этот мост, когда пришлось ступить на него.

Я рассказал полиции всю мою историю раз двадцать, включая сообщение Тодхантера о предназначенных для шантажа документах, пленках и фотографиях, хранящихся в подвале его дома. Что именно нашла полиция, не знаю, но документов было много, и весьма важных. Я умыл руки и больше не участвовал в этом деле. Теперь пусть им занимается полиция.

Сейчас мне следовало закрыть лавочку. Жизнь моя уже вернулась в обычную колею, и я весь день провел в моем офисе в центре. Часы показывали начало шестого, и я немного устал. Мне хотелось побыть с ними. Понимаете, о ком я?

В течение трех дней я не говорил почти ни с кем, кроме полиции. Не испытав такого, никто не поймет, как это утомительно. Я закурил, схватил телефон, широко улыбнулся и, полный неиссякаемого доверия, набрал номер в «Джентри».

Ее голос звучал как у сирен, завлекавших Одиссея:

— Алло-о-о-о-о!

— Атлас, радость моя. О, ты прелесть, я хочу кое-что предложить тебе...

— Кто это?

— Шелл Скотт.

В мое ухо ударил дикий скрежет и лязг! Уху это не пошло на пользу, но еще больше пострадали мои чувства. У меня ведь тоже есть чувства, как и у любого другого. Но я обрадовался уже тому, что Атлас не бросила трубку.

— Шелл, ты еще здесь?

— Да, а что?..

— Я хотела повесить трубку, но решила, что лучше сказать тебе. Не беспокой меня. Я ненавижу телефонные звонки, помнишь?

— Но, Атлас, прошло столько дней. Ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме, так почему бы нам не забыть прошлые обиды?

— Может, ты не понимаешь, как впечатляюще выглядел... с дыркой в голове. Помнишь?

На сей раз девушка положила трубку.

«Да, грустно, — подумал я. — Дырка в голове».

Пола, как только я сообщил ей, что замки сняты и все прощено, завопила:

— Ха! Ничего не прощено. Особенно ванная. Меня никогда так не унижали.

И прочее, и прочее, пока она не нажала на рычаг.

И конечно, никаких звонков Тодди. Никогда.

Я немного подумал и кое о ком вспомнил. О бабушке, прячущейся в кустах, и прелестной девушке. Воспоминания вспыхивали одно за другим, порождая соответствующие импульсы. Я с напряжением вспомнил имя бабушки — Зельда, а потом внучки — Зельма.

Я насиловал память, пока не всплыла фамилия бабушки — Моррис, после чего схватил телефонную книгу, нашел номер и позвонил.