Убийство царской семьи. Полная версия - Николай Соколов

Так же говорят и другие свидетели: Кобылинский, Жильяр, Гиббс, Теглева, Эрсберг.

Генерал М.К. Дитерихс занимал должность генерал-квартирмейстера в ставке, когда был убит генерал Духонин. Он говорит в своей книге, что этот Родионов был в числе убийц Духонина[62].

Как Родионов относился к детям Царя и к тем, кто самоотверженно служил им до самого конца?

Свидетели показывают:

Кобылинский: “Я бы сказал, что в нем чувствовался “жандарм”, но не хороший, дисциплинированный солдат-жандарм, а кровожадный, жестокий человек с некоторыми приемами и манерами жандармского сыщика… Родионов, как только появился у нас, пришел в дом и устроил всем форменную перекличку. Это поразило меня и всех других. Хам, грубый зверь сразу же показал себя… Была в это время всего-навсего одна, кажется, служба в доме. Латыши обыскивали священника; обыскивали грубо, ощупывая монашенок, перерыли все на престоле. Во время богослужения Родионов поставил латыша около престола следить за священником. Это так всех угнетало, на всех так подействовало, что Ольга Николаевна плакала и говорила, что, если бы она знала, что так будет, она и не стала бы просить о богослужении. Когда меня не впустили больше в дом, я и сам не выдержал и заболел: слег в постель”.

Мундель: “Сам Родионов производил впечатление наглого, в высшей степени нахального человека, с язвительной улыбочкой. Это не тип прапорщика, а скорее всего жандармского офицера. Вот что я могу удостоверить: у него была шинель офицерского сукна, как носили и жандармы”.

Теглева: “Про Хохрякова я не могу сказать ничего плохого. Он не играл значительной роли. Заметно было, что главным лицом был не он, а именно Родионов. Это был гад, злобный гад, которому, видимо, доставляло удовольствие мучить нас. Он это делал с удовольствием… Он явился к нам и всех нас пересчитал, как вещи. Он держал себя грубо и нагло с детьми. Он запретил на ночь запирать комнаты даже Княжен, объясняя, что он имеет право во всякое время входить к ним. Волков что-то сказал ему по этому поводу: девушки, неловко. Он сейчас же помчался и в грубой форме повторил свой приказ Ольге Николаевне. Он тщательно обыскивал монахинь, когда они приходили к нам петь при богослужении, и поставил своего красноармейца у престола следить за священником. Когда мы укладывались, и я, убрав кровать, собиралась спать на стуле, он мне сказал: “Это полезно. Вам надо привыкать. Там совсем другой режим, чем здесь”.

20 мая в 11 часов дня детей поместили на тот же пароход “Русь”, на котором они приехали в Тобольск. В 3 часа дня они уехали в Тюмень.

С ними отправились: 1) Илья Леонидович Татищев, 2) Петр Андреевич Жильяр, 3) Сидней Иванович Гиббс, 4) графиня Анастасия Васильевна Тендрякова, 5) баронесса Софья Карловна Буксгевден, 6) Екатерина Адольфовна Шнейдер, 7) Александра Александровна Теглева, 8) Елизавета Николаевна Эрсберг, 9) Мария Густавовна Тутельберг, 10) камердинер Алексей Андреевич Волков, 11) дядька Наследника Клементий Григорьевич Нагорный, 12) повар Иван Михайлович Харитонов, 13) повар Кокичев, 14) поварской ученик Леонид Седнев, 15) официант Франц Журавский, 16) писец Александр Кирпичников, 17) парикмахер Алексей Дмитриев, 18) лакей Сергей Иванов, 19) лакей Тютин, 20) лакей Алексей Егорович Трупп, 21) кухонный служитель Франц Пюрковский, 22) кухонный служитель Терехов, 23) служитель Смирнов, 24) прислуга Гендриковой Паулина Межанц, 25 и 26) прислуга Шнейдер Екатерина Живая и Мария.

Как ехали дети?

Свидетели показывают:

Жильяр: “Родионов держал себя очень нехорошо. Он запер каюту, в которой находились Алексей Николаевич с Нагорным, снаружи. Все остальные каюты, в том числе и Великих Княжен, были не заперты на ключ изнутри”.

Теглева: “Родионов запретил Княжнам запирать на ночь их каюты, а Алексея Николаевича с Нагорным он запер снаружи замком. Нагорный устроил ему скандал и ругался: “Какое нахальство! Больной мальчик! Нельзя в уборную выйти!” Нагорный вообще держал себя смело с Родионовым, и свою будущую судьбу он предсказал себе сам”.

22 мая утром дети приехали в Тюмень. Несколько часов ушло в ожидании поезда. Затем они уехали в Екатеринбург.

Дети ехали в классном вагоне. С ними помещались Татищев, Гендрикова, Буксгевден, Шнейдер, Эрсберг и Нагорный. Все остальные ехали в товарном вагоне.

23 мая в 2 часа утра дети приехали в Екатеринбург. Всю ночь вагоны катались по путям. В 9 часов их продвинули между вокзалами Екатеринбург I и Екатеринбург II. Были поданы извозчики. На них детей увезли в ипатьевский дом.

Отмечу, что председатель тобольского совдепа Павел Хохряков, доставив детей в Екатеринбург, больше не возвращался в Тобольск. Видимо, миссия никому здесь не известного “выборного” председателя этого “выборного” учреждения была окончена.

Глава XII

Задержание Государя, Государыни и Веяикой Княжны Марии Николаевны в Екатеринбурге. Переезд их и остальных детей в дом Ипатьева

Весной 1918 года был в Екатеринбурге особый железнодорожный отряд, занимавшийся расстрелами в пределах железной дороги.

Во главе его был кр-н Парфений Титов Самохвалов, служивший также шофером в советском гараже.

Ему и было доверено перевезти в автомобиле Государя, Государыню и Марию Николаевну с вокзала в дом Ипатьева.

Самохвалов[63] показал на следствии: “Я не помню, какого числа это было, но помню, что в апреле месяце меня вызвал в здание Екатеринбургского Окружного Суда комиссар Голощекин и приказал мне следить, чтобы все благополучно было в гараже с машинами”.

Через несколько дней ему было приказано подать автомобиль к дому Ипатьева. Самохвалов не знал тогда этого дома. Он говорит описательно: “Мы все поехали к дому на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Я не знаю, кому именно принадлежал этот дом. Он каменный, белый. В тот момент он был обнесен деревянным забором, не закрывавшим парадного крыльца и ворот. Я вижу фотографические изображения дома, которые Вы мне сейчас показываете, и утверждаю, что к этому именно дому мы и подъехали. Из дома вышли комиссар Голощекин, комиссар Авдеев и еще какие-то лица (кроме Голощекина и Авдеева вышло еще человека два), сели в автомобили, и мы все поехали на станцию Екатеринбург I… Когда мы прибыли на станцию Екатеринбург I, здесь от народа я услышал, что в Екатеринбург привезли Царя. Голощекин сбегал на станцию и велел нам ехать на Екатеринбург II. Все мы опять поехали на автомобилях на Екатеринбург II. Там мы подъехали на машинах к одному месту, где стоял вагон 1 класса, окруженный солдатами. Оттуда вышли Государь Император, Государыня Императрица и одна из дочерей их. Я хорошо помню, Государь был одет в шинель солдатского сукна, то есть цвета солдатского сукна, как носили в войну офицеры. Я хорошо помню, что погон на ней не было; помнится мне также, что пуговицы на его шинели были защитные. Фуражка его была офицерского фасона из защитного сукна с козырьком также защитного цвета и таким же ремешком, но сукном ни козырек, ни ремешок, обшиты не были. Государыня была в черном пальто; пуговиц на нем я не заметил. Княжна также была в каком-то темном пальто. Их посадили в мой автомобиль… Опять мы поехали к тому самому дому, обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал Государю: “Гражданин Романов, Вы можете войти”. Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и Княжну и сколько-то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. В числе прибывших был один генерал[64]. Голощекин спросил его имя, и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму. Я не помню, как себя называл генерал. Тут же в автомобиле Полузадова он и был отправлен… Когда Государь был привезен к дому, около дома стал собираться народ. Я помню, Голощекин кричал тогда: “Чрезвычайка, чего вы смотрите!” Народ был разогнан”.

Переезд детей в дом Ипатьева свидетели описывают:

Жильяр: “Приблизительно часов в 9 утра поезд остановился между вокзалами. Шел мелкий дождь. Было грязно. Подано было 5 извозчиков. К вагону, в котором находились дети, подошел с какими-то комиссарами Родионов. Вышли Княжны. Татьяна Николаевна имела на одной руке свою любимую собаку. Другой рукой она тащила чемодан, с трудом волоча его. К ней подошел Нагорный и хотел ей помочь. Его грубо оттолкнули. Я видел, что с Алексеем Николаевичем сел Нагорный. Как разместились остальные, не помню. Помню только, что в каждом экипаже был комиссар, вообще кто-то из большевистских деятелей. Я хотел выйти из вагона и проститься с ними. Меня не пустил часовой. Я не думал, что вижусь с ними в последний раз, и даже не думал, что буду отстранен от них”.

Гиббс: “Были приготовлены извозчики, и я видел, как увозили детей. Я проститься с ними не мог: не пустили”.

Теглева: “Прибыв ночью в Екатеринбург, мы утром были передвинуты куда-то за город, и детей увезли. Я только в щель вагона видела, как Татьяна Николаевна сама тащила тяжелый саквояж с подушкой, а рядом с ней шел солдат, ничего не имея в руках”.