Перевозбуждение примитивной личности - Екатерина Вильмонт

Сделав заказ, Рыжий сгреб мои руки, сжал их и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Знаешь, Динь-Динь, про какую операцию я говорил?

Я вдруг испугалась.

– Нет, откуда?

– Я съездил к своей… девушке, она сейчас живет за городом… И сказал ей, что все… Что я встретил женщину… Ну и все такое…

– Господи, зачем?

– Динь-Динь, я хочу прийти к тебе свободным… совсем… Чтобы ты не думала… Вот!

– Рыжий, ты нормальный? Сколько ты с этой девушкой знаком?

– Три года.

– Она тебя любит?

– Откуда я знаю? И потом я-то ее не люблю.

– Но ведь ей, наверное, больно?

– А разве бывает так, чтобы никому не было больно?

В этот момент нам подали окрошку. В ней плавали кусочки льда.

– Рыжий, но ведь я тебе ничего не обещала, а ты сразу помчался докладывать своей девушке… Не слишком ли скоропалительно? Ты что, вообще такой, да? А если года через два ты встретишь еще какую-то женщину, которая тебе понравится, ты сразу придешь ко мне и все расскажешь?

– Исключено!

– Почему?

– Потому что со мной такого еще не было и не будет!

– Ерунда! Когда влюбляешься, всегда кажется, что такого еще не было, а потом… Все повторяется, Рыжий.

– Тоже мне Василиса Премудрая! Много ты понимаешь! Но даже если допустить, что ты права, то разве не лучше сразу честно признаться, чем годами тянуть резину, изменять тайком и все такое?

– Слушай, а как ты с такими воззрениями бизнесом занимаешься? Ты по определению должен прогореть. И я теперь понимаю, почему ты бросил флот, небось резал правду-матку начальству?

– Было и такое, – засмеялся он. – Но дело не в этом. Ты скажи – пойдешь за меня замуж? Ну не делай таких больших глаз, я ж не настаиваю пока на оформлении отношений, пока так поживем, просто ты считай себя замужней женщиной, а я буду считать себя женатым. И все!

– Рыжий, а тебе, наверное, очень шла морская форма?

– Почем я знаю?

– Уверена, ты был неотразим! У тебя есть фотографии в форме?

– Есть, конечно.

– Покажешь?

– Если хочешь. Ешь окрошку, вкусная.

– Знаешь, сколько лет я не ела окрошки? Я и забыла, какая она бывает. Ох, и правда вкусная!

– Ты мне не ответила!

– Рыжий, я так не могу! У меня в голове полный сумбур! Знаешь, сколько за эти дни на меня обрушилось? А тут еще ты со своей любовью… Дай в себя прийти, разобраться… А ты насел на меня, как…

– Хорошо, сколько времени тебе нужно?

– Месяц!

– И не мечтай! Максимум неделю! И то… я с ума сойду!

Запел мой мобильник.

– Динуша, это Мура! Где ты, деточка?

– Мура, привет, а ты где?

– Только что приехала на дачу, своих еще оставила на два дня, а сама вернулась, я ж там никого почти не знаю, а тут ты… Как, что? С отцом виделась? Когда приедешь? Может, прямо сегодня? Я могу тебя встретить на станции!

– Я тебе перезвоню через десять минут, хорошо?

– Жду!

– Что случилось? – хмуро осведомился Рыжий.

– Тетка вернулась. Твоя соседка, кстати сказать.

– И что?

Я не успела ответить, как резко зазвонил его телефон. Да, с этой современной техникой нигде не спрячешься.

– Алло! – раздраженно бросил он в трубку. – Что? Когда? Ну, блин, что за дела! Ладно, скоро буду!

– Что-то случилось? – спросила я, когда он сунул телефон в карман пиджака.

– Черт бы все побрал! Вот невезуха!

– Что случилось?

– Друг попал в неприятную историю. Надо выручать, ничего не попишешь. Видишь, Динь-Динь, все получается, как ты хотела.

– О чем ты? Я не хотела, чтобы твой друг попал в беду!

– Но ты хотела время на размышление. Считай, дня четыре или пять у тебя есть. Да ты ешь-ешь, я лечу только ночью. Говоришь, твоя тетка вернулась, хочешь, отвезу тебя к ней, я все равно туда поеду. У меня все вещи там…

– А куда ты летишь?

– В Севастополь.

Он был уже не здесь, не со мной. Но я его понимала. И даже рада была этой передышке.

Он молча доел окрошку, попросил официантку побыстрее принести горячее.

– Прости, Динь-Динь, такое дело.

– Я понимаю, Рыжий, и безмерно ценю…

– Что ты ценишь? – не понял он.

– Вот такую беззаветную готовность кинуться на помощь… Это тебе в плюс, Рыжий! – Я подмигнула ему, чтобы немного разрядить атмосферу.

Он улыбнулся, но улыбка вышла грустная, и у меня внутри все перевернулось.

– А что там случилось, можешь рассказать?

– Пока толком не знаю, но его арестовали. Погоди, Динь-Динь, я должен сделать несколько звонков.

Он позвонил в три места, как я поняла: своему заместителю, еще какой-то Веронике Филипповне, которая должна была приглядеть за Барсиком, и водителю, которого просил завтра забрать его машину из аэропорта.

– Ну вот, Динь-Динь, кажется, все необходимое я сделал и до вылета свободен. Я люблю тебя, ты не забывай!

– Рыжий, не надо бросаться такими словами.

Он удивленно поднял брови:

– Если хочешь знать, я этих слов никогда и никому не говорил.

– Так я тебе и поверила!

– Дело твое. Убеждать тебя не стану, но это так. Я просто ничего подобного никогда не чувствовал. Когда ты отдала мне Барсика с рук на руки, я вдруг услышал внутри себя фразу: «Я люблю эту женщину!» Не я ее сказал, это было помимо меня. Вот и все, хочешь верь, хочешь не верь…

Господи, да что ж это делается? Никогда в жизни я не слышала столько слов любви, сколько за эти несчастные пять дней… И, несмотря на определенную драматичность ситуации, внутри у меня все пело. Как же нам, оказывается, нужны эти слова… А я ведь давно считала себя спокойной, выдержанной, сугубо современной женщиной. Какое там! Самая обычная примитивная баба, которая тает от присутствия рядом настоящего мужика. В том, что Рыжий – настоящий, у меня не было сомнений. А Костя? Я вдруг вспомнила его глаза, когда, проснувшись, увидела, что он сидит передо мной на корточках, вспомнила его голос… Черт побери, что со мной творится?

– Ну так куда тебя отвезти? Может, к тетке, а? Мы бы еще побыли вместе в дороге, а, Динь-Динь?

– Хорошо, отвези меня к тетке, только заедем на секунду ко мне, я хоть зубную щетку захвачу, а то все время ночую по чужим домам.

– Нет вопросов!

– Подождешь меня тут или поднимешься со мной? – спросила я у подъезда.

– Нет, лучше подожду, а то я за себя не ручаюсь. – Он виновато улыбнулся.

До чего ж он милый!

Первым делом я позвонила Муре. Она страшно обрадовалась, а я поняла, что ей смогу рассказать все без утайки.

В дороге мы с Рыжим говорили мало. На светофорах, в небольшой пробке на съезде с Кольцевой он целовал меня, а когда подъехали к Муриному дому, сказал:

– Думай, Динь-Динь, приводи в порядок мысли и еще… Ты учти: мне не нравится, когда ты разговариваешь со мной покровительственно, как взрослая тетя с симпатичным племянником-несмышленышем!