Коварный искуситель - Моника Маккарти

– Зачем вы здесь на самом деле? Почему сражаетесь за Брюса?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Я ведь сказал вам почему.

– Конечно: деньги и земли, – но я думаю, есть что-то еще. Что связывает вас троих? И Бойда с Сетоном, если на то пошло? Кто эти люди для вас?

В его лице не дрогнул ни один мускул, но Белла почувствовала себя так, словно между ней и Лахланом упал стальной занавес. Его взгляд был суров, а голос тих и невыразителен.

– Солдаты под моим временным началом. Не пытайтесь найти благородные основания моим поступкам, миледи: вас ждет разочарование.

Высвободив руку, он направился к мужчинам.

– Вы сами виноваты в том, что вам трудно доверять! – бросила она ему вслед.

Он устремил на нее долгий взгляд.

– Доверять мне – последнее дело.

Оставив Беллу размышлять над этим недвусмысленным предостережением, Лахлан пошел прочь. Она понимала, что он сказал правду, но знала также, что все гораздо сложнее, чем кажется.

Что-то изменилось. Для нее Лахлан больше не был жадным, беспринципным наемником, который готов на все ради собственной выгоды. Себялюбец никогда не бросился бы в огонь, чтобы кого-то спасти. Бессердечный сухарь бы не позаботился о ее душевном спокойствии и не послал ее дочери весточку.

В нем было много хорошего, и неважно, признавал он это или нет. Лахлан хотел, чтобы его считали низким и бессердечным, грубым наемником, которому плевать на все, но это была лишь маска. А под маской насмешливого безразличия она чувствовала боль. Неуемная энергия, тлевшая под спудом, могла в любой миг закипеть и вырваться наружу.

В глубине души ей очень хотелось ему верить – несмотря на его слова. И если даже мысль о его гибели сводила ее с ума, значит, с безразличием покончено. В какой-то миг этих нескольких месяцев Лахлан Макруайри, наемник с Западных островов, стал для нее особенным, не таким, как все, и неважно, что он там говорил: она знала, что тоже небезразлична ему.

При чем здесь благородство, черт возьми? Лахлану вовсе не нужно, чтобы графиня возводила его на пьедестал и считала чуть ли не героем. Не бросать же своих людей. Любой из них поступил бы так же. При этих мыслях в памяти вставало лицо его молочного брата, но он гнал воспоминания прочь. Тогда он тоже сделал все, что мог, но Небеса распорядились иначе. Хорошо, что на этот раз он успел.

Но даже если новообретенная вера графини в его благородство и смущала Лахлана, у него не было времени об этом размышлять. Раздобыв лошадей – что сделать в разоренной войной стране было очень непросто, – они продолжили путь и следующие два дня провели в седле. Женщины и дети – по двое на лошадях, а мужчины шли рядом и частенько переходили на бег, если появлялась возможность двигаться быстрее.

Лахлан упорно и безжалостно гнал их вперед с небольшими остановками для отдыха и короткого сна.

На третий день пошел дождь, поднялся жуткий ветер, который хлестал и бил точно кнутом. Непогода забирала силы, приводила в уныние. Ночью беглецы подошли к побережью возле Мори, и Лахлан отправил Гордона на разведку. Вернулся он с плохими новостями. Опасность представляло не только бурное море – нечего было и думать пускаться в плавание, – но и галеры, патрулирующие побережье.

Пришлось идти дальше на север.

Лахлан решил не ждать улучшения погоды и продолжил путь. Он не мог отделаться от ощущения, что враг совсем близко. Его тревожили также корабли возле Мори. Преследователи как будто знали, куда они направляются!

В сумерках следующего дня они сделали остановку почти на окраине Тейна, чтобы напоить лошадей. Лахлан, Маккей и Гордон склонились над нарисованной от руки картой, выбирая путь. Лахлан хотел убраться отсюда побыстрее. Ведь они находились в графстве Росс, а сказать, что он не ладил со здешним графом, значит, не сказать ничего. Росс был таким же опасным врагом, как и англичане, которые охотились за ними.

– Мы отправимся по дороге, что ведет в Сазерленд. – Он указал путь на карте. – Оттуда в Кейтнесс. Надо надеяться, к тому времени, как мы будем в Уике, погода наладится, и мы сможем переплыть через пролив до Оркни.

Там была земля Маккея. Святой-покровитель не оставит его в беде!

Лахлан почувствовал присутствие Беллы раньше, чем она заговорила.

– Сегодня мы не сможем ехать дальше – нам нужен отдых.

Он медленно обернулся и взглянул ей в лицо.

– Не сейчас.

Румянец гнева окрасил ее щеки.

– Дети больше не выдержат, да и некоторые дамы так ослабели, что того и гляди вывалятся из седла. Мы промокли до нитки, проголодались, и нам нужно поспать – пары часов маловато.

Лахлан сурово сжал губы.

– Придется потерпеть. Отоспаться сможете на корабле, когда доберемся до Уика.

– Они не доедут до Уика, не выдержат. – Белла сверлила его взглядом. – Зачем так гнать?

Он не хотел делиться с ней своими опасениями, чтобы не тревожить понапрасну. Да и что у него есть? Лишь дурное предчувствие.

– Это нужно для нашей безопасности. Чем скорее доберемся до Норвегии, тем лучше.

– Пожалуйста, Лахлан! Вы только посмотрите на них! Они не могут ехать дальше.

Звук собственного имени, слетевшего с ее языка, заставил вздрогнуть его сердце. И Лахлан сделал то, чего старательно избегал: окинул взглядом некогда изысканных дам, которые теперь казались грязными оборванками. Они сидели прямо на земле, привалившись к стволам деревьев или камням. Юный граф свернулся калачиком на коленях у матери, Мэри Брюс спала, уткнувшись щекой в покрытое мхом бревно, а Марджори, юная принцесса, заснула на руках у королевы.

– В Тейне есть святилище, – сказала Белла. – На эту ночь мы могли бы укрыться в часовне Святого Дугласа.

Она явно все продумала. И была права: король Малькольм своей хартией даровал Тейну статус святилища еще более двух веков назад. Беглецы согласно закону и традиции могли найти здесь безопасное убежище.

Лахлан знал, что слишком суров с ними, пусть и для их же блага.

– Хорошо. Мы останемся на ночь в Тейне. – Он посмотрел на небо; дождь сменился тонкой моросью. – Если погода переменится, мы можем попытаться раздобыть галеру и отплыть прямо оттуда.

Они не успели добраться до церкви, как Лахлан уже пожалел, что поступил вопреки собственному чутью и поддался на уговоры графини. Какого дьявола с ним творится? Позволить руководить какой-то бабе! Нет, нельзя, чтобы она им помыкала.

Лахлан не знал, как назвать то, из-за чего стал таким, но был уверен, что пора это прекратить. Нельзя, чтобы женщина забрала власть над ним. Те люди