Тинтин и тайна литературы - Том Маккарти

7. Пираты!

i

Суть творчества Эрже, становой хребет рамочного сюжета, который разворачивается на протяжении двадцати четырех книг и пятидесяти лет, – тема наследства. То, что шевалье Франсуа д’Адок оставил своим потомкам. Линия наследования приостанавливается и обрывается, наследство теряется, отыскивается, теряется вновь и отыскивается снова, но остается неистощимым. Как мы увидели выше, даже после того, как свитки были сложены вместе и сокровище найдено, несколько важных элементов наследства так и остались необнаруженными. К наследству кое-что прилагается – череда событий, которая повторяется вновь и вновь: в XVII веке наследство фигурирует в истории о дурном или неполноценном даре и отказе признать свое дитя (Людовик одаривает Франсуа, но отказывается его признать), в XX веке история повторяется (Тинтин дарит капитану всего лишь один кораблик – один из трех, и оба героя так и не проникают в глубинный подтекст ситуации, действующими лицами которой стали). В XVII веке наследство заодно прихватывает с собой фигуру недюжинного масштаба (статую-тотем, изображающую Франсуа), чей голос разносится в дальние дали, чьи слова подхватывают попугаи… вот только самая главная весть так и не прозвучала; в XX веке наследство прихватывает с собой грозную Бьянку Кастафиоре, которую Эрже ставит прямо перед тотемом, чтобы ее голос выполнил ту же самую функцию. Наследство, завещанное в XVII веке, разделяется на три части, которые, совершив путешествие сквозь пространство и время, воссоединяются только в XX веке и повторяют действие, благодаря которому и появилось наследственное имущество, – складываются в своеобразное свидетельство о собственности на усадьбу.

Разумеется, вышеизложенное – не только пружина рамочного сюжета. Мы уже выявили, что история с наследством содержит затаенные неврозы, связанные с собственностью и владением, которые разыгрываются на мифологической или символической плоскости через сюжет «Чужак в гробнице предков», а в более современном или бытовом контексте – через сюжет «Гость в доме». Мы также обнаружили связь с историей рода самого Эрже. Но в «Приключениях Тинтина» есть еще один, тоже пронизанный рефлексией, взгляд на проблему собственности: Эрже изливает неврозы, связанные с творчеством в широком смысле. В «Деле Лакмуса» изобретение профессора не просто «крадут», но и выдают за творение бордюрийских ученых. Еще раньше, в «Загадочной звезде», главный астроном обсерватории присваивает работу своего затюканного коллеги и ассистента («Я, Децимус Фостл, вычислил момент, когда нас постигнет катаклизм! Завтра я проснусь знаменитым!» – восклицает он, когда подчиненный показывает ему свои расчеты и сообщает, что столкновение с исполинским метеоритом «произойдет ровно в 8 часов 12 минут 30 секунд»). В этой же книге законное владение собственностью – вопрос весьма расплывчатый: осколок космического тела, упавший в океан, – то, что, как и гениальность, свалилось с неба. Этот метеорит по праву принадлежит любому, кто сумеет его достать. Вопрос о собственности приходится решать в поединке между Европой и Южной Америкой: к метеориту устремляются два судна – «Аврора» и «Пири».

В «Приключениях Тинтина» на каждый проект найдется свой контрпроект. Сильдавийскую ракетную базу в Сбродже осаждают агенты «некой неустановленной Державы», которые хотят завладеть ракетой и посадить ее на своем ракетодроме, скрыть результаты исследований Лакмуса и других участников экспедиции, присвоить себе славу высадки на Луну. Когда Тинтин ищет фетиш, конкуренты – Рамон и Алонсо – повторяют все его шаги и одновременно с ним приходят к тем же дедуктивным выводам. Племя м’атуву соперничает с племенем бабаоро’м, индейцы румбаба – с индейцами арумбайя, Алькасар – с Тапиокой, Paris-Flash – с Tempo di Roma. Собственнический инстинкт – или, точнее, инстинктивное желание не допустить, чтобы твою собственность отняли, – часто столь силен, что обе стороны готовы уничтожить объект раздора, чтобы он никому не достался: Лакмус взрывает собственную ракету, Франсуа – собственный корабль. Этот самый корабль пролежит «в спячке» несколько столетий, а потом вновь окажется в досягаемости всех искателей сокровищ, и поединок начнется снова. В нашу эпоху поединок, разумеется, кончается победой Хэддока сотоварищи. Торжествующий капитан завладевает своим родовым замком. Только поглядите, каким решительным жестом он переделывает табличку, которая гласит, что Муленсар выставлен на продажу: «Этот дом НЕ продается». Капитан даже победоносно подписывает его своим законным именем: «Удостоверяю. Хэддок». Так Эрже включал в свои комиксы знак копирайта.

Благодаря чему Хэддок возвращает себе наследственный замок? Может, потому, что, в отличие от братьев Птах и всяких там потенциальных покупателей, имеет моральное право владеть этим замком? Потому что является законным наследником Франсуа? Стоп, а как же другие потомки? У Франсуа было три сына, и в наше время Хэддоков на свете уже, наверняка, пруд пруди. Нет, все иначе: Хэддок «возвращает себе» «свой» дом только потому, что Лакмус изобретает подлодку-акулу и продает ее государству – точнее, военным (сколько бы Лакмус ни отнекивался, он без малейших угрызений совести изобретает оружие при условии, что его авторские права признаны и вознаграждены материально). Если присмотреться поближе, обнаруживается, что «естественным» процессом наследования правит случай. Рассмотрим, как в «Тайне “Единорога”» Тинтин завладевает всеми тремя свитками: отбирает у клептомана бумажник Макса Птаха (с двумя свитками), а затем поручает Дюпону и Дюпонну принести ему третий свиток (которым тоже завладел Птах), после того как полиция его арестует. Методы крайне сомнительные, мягко говоря.

Согласно «нормам закона», оба бумажника следовало вернуть Максу Птаху, хоть он и преступник, предъявить свои права на свитки и дождаться решения правоохранительных органов. Но Тинтин забирает свитки, и это сходит ему с рук, так как Дюпон и Дюпонн вовсе не пытаются его остановить и, более того, рьяно помогают ему присвоить чужую собственность. Правосудие на стороне Тинтина. Правосудие работает на него.

ii

Споры о правах собственности разыгрываются не только в «Приключениях Тинтина», но и в реальном мире вокруг этих книг. Достигнув успеха, Эрже обзавелся многочисленным штатом помощников. Они наверняка узнали себя в сцене из «Пункта назначения – Луна», когда Лакмус показывает Хэддоку стройные ряды конструкторов за кульманами. Помощники Эрже так навострились рисовать его персонажей, что подметить разницу стало невозможно. Надо сказать, что и в более ранний период, работая над «Семью хрустальными шарами» и «Храмом Солнца», Эрже сильно полагался на сотрудничество со своим коллегой Эдгаром Жакобсом. Когда эти тома готовились к публикации, Жакобс потребовал указать себя в качестве соавтора. Эрже не согласился, и они рассорились. Эрже всю жизнь подписывал свои книги «Эрже», а не «Студия Эрже», и насаждал мысль, что «Эрже» – это он единолично, не чета какой-нибудь «Студии Диснея», громадной корпорации. Когда Эрже угасал, втихомолку обсуждался вопрос, следует ли продолжить цикл после его кончины. Один из помощников, проработавший с ним много лет, – Боб де Мур – рвался принять эстафету и создавать новые «Приключения Тинтина». Но его надежды жестоко обманулись: разрешения он не получил. Вдове Эрже не раз советовали подыскать авторов, которые допишут книгу «Тинтин и Альфа-арт» или хотя бы нарисуют ее до конца по эскизам Эрже. Вдова рассматривала предложения, но отвечала отказом – уважала последнюю волю Эрже.

Впрочем, нелицензионные версии «Приключений» (завершенный вариант книги «Тинтин и Альфа-арт» и чистой воды апокрифы) по явились в изобилии. Одни провозглашались самыми настоящими «Приключениями Тинтина», в других практиковался так называемый détournement (фр. «присвоение, обычно незаконное»). Прием détournement стал популярен благодаря Ги Дебору, лидеру течения ситуационистов (теоретику, автору книги «Общество спектакля»). Détournement – «захват» некоего знака, изображения, текста или целого творческого наследия и его использование в новых целях, на службе захватчика. Собственно, журнал самого Дебора Situationist International в 1973 году опубликовал «присвоенную» версию обложки «Краба с золотыми клешнями», где вместо «Краб» значилось «Капитал». Творчество Эрже «присваивалось» столько раз, что подробный обзор результатов занял бы отдельную книгу. Впрочем, détournements «Приключений Тинтина» можно приблизительно поделить на три категории: порнографические (персонажи только и делают, что имеют друг друга), политические (Тинтин ставит свои таланты на службу какому-нибудь политическому лагерю: ирландским республиканцам, центрально-американским коммунистам, лондонским анархистам) и «художественные». Одно из самых интересных произведений третьей категории, созданных недавно, – «Книга пламени» (Flame Book, 2000) австралийского художника Алекса Гамильтона. Она в точности воспроизводит структуру страниц «Дела Лакмуса» – все 64 страницы с кадрами, но текст и изображения стерты, а каждый кадр – одно и то же изображение пламени. Французский художник Жошен Жернер в своей работе «ТНТ в Америке» (TNT en Amerique, 2002) отсылает к батаевскому термину «деформация». Жернер взял «Тинтина в Америке» и замазал почти все изображения и текст черными чернилами, оставив лишь несколько символов (преимущественно насилия, коммерции или богословия) и скупые слова – точно монументы тому, что погребено под слоем чернил.